***
В конце-концов Рон сорвался. Поиск крестражей топтался на месте, подспудное недовольство внутри у него росло все сильнее, проблемы вроде отсутствия еды раздражали. И однажды Рон просто ушел. Он звал Гермиону с собой, но она осталась с Гарри. А вот Гарри его сражение с довольно сложным самоподдерживающимся заклинанием добавило мотивации и поставило дополнительную цель. После ухода Рона они с Гермионой часто сидели рядом, обнявшись, и только негромкое восклицание, которое периодически издавал Гарри, показывало — он реагирует на сексуально привлекательных девушек так, как и должен. Это было для Гермионы, как бальзам на раны ее самолюбия. Но чем дольше они оставались одни, тем сильнее Гермиона жалела о заклинании, наложенном на Гарри. Снять его она не могла, это мог сделать только взломщик проклятий, сильный ритуалист или хороший знаток рун. Ну или брачный ритуал. Но предлагать Гарри пожениться ей было неловко. Она сама же заявила о том что не готова, и отказаться от своих слов не могла. Гермиона мучилась еще и от того, что снимать напряжение самой себе, находясь в одной палатке с Гарри, ей было стыдно. Ведь Гарри даже так сделать не мог. От этих переживаний Гермиона с каждым днем чувствовала себя все хуже и хуже. Еще и Гарри повадился принимать душ в одних семейниках. Его «жеребца», конечно, то и дело заковывало в «сбрую», показывая, в очередной раз, что она ему как минимум не безразлична. Но в таком виде Гарри вызывал у нее просто бешеное возбуждение, и Гермиона с трудом дожидалась, когда он заснет, чтобы немного потерзать себя, пытаясь получить удовольствие. Но нормальной разрядки она ни разу не достигла и такая сублимация помогала слабо. Возбуждение оставалось и как бы не нарастало.***
Гермиона, правда, не знала, что Гарри сильно продвинулся в деле снятия наложенных ею чар. После ухода Рона у него словно прибавилось сил, и однажды он сумел в тайне от подруги вызвать Кричера, который принес ему несколько полезных книг. Конечно, пришлось одновременно выслушать причитания по поводу мерзкого полукровки и отвратительной грязнокровки, но Гарри умудрился наслать на Кричера заклинание исчезновение рта, сложное в применении и требующее немалых сил. От «круцио» он, впрочем, удержался, но Кричер и так впечатлился, ведь на домовиков эти чары почти не действовали. После такой демонстрации могущества нового хозяина домовик вел себя тихо как мышь, без разрешения не заговаривал, а на Гермиону сумевшую укротить столь сильного волшебника, смотрел с постоянно возрастающим уважением, особенно когда узнал, какое именно заклятье пытается снять Гарри.***
Гарри вышил последнюю руну на своих трусах, отложил иголку с ниткой в сторону, и в очередной раз подумал, что гравировать руны на себе было бы проще. Ведь мешалась не только неудобная поза, но и постоянные превращения семейников в нечто железное и непроницаемое для иголки. Но теперь работа была закончена, да и очередная смена подходила к концу. Пора было будить Гермиону. — Ну что, поможешь принять мне душ? — весело сказал Гарри. Он порадовался, заметив покрасневшее лицо Гермионы и едва не пробившие свитер соски. Гермиона изо всех сил старалась сдерживаться, но вынуждена была облизнуть пересохшие губы. — Конечно, Гарри, — как можно более безразлично сказала она, — Доброе утро. — Доброе, — улыбнулся Гарри. Вода у них была холодноватой, и хотя хозяйство Гарри несколько раз заковывало в сталь, к концу процедуры он почти успокоился. Сталь сменилась семейниками, которые Гермиона уже начала ненавидеть. — Ну что, — весело сказал Гарри, — приготовь первую помощь и начнем. — Что начнем, Гарри? — Торжественную процедуру снятия моих трусов, — сказал Гарри. Он напитал магией вышитые руны и снял свой единственный предмет одежды. Гермиона покраснела, но не отвернулась и не отвела взгляд. Ее смущенно-возбужденный вид настолько снес крышу Гарри, что во вменяемое состояние он и Гермиона пришли только часа через два. Наверное, кому-то другому показалось бы неправильным обсуждать с девушкой в постели руны, но их такой разговор лишь возбуждал еще больше. — Райдо я еще понимаю, а зачем ты использовал Кано? — Ну, если бы я ошибся, надо было куда-то сливать энергию. — Если бы ты ошибся, то всё просто взорвалось, и тебе бы, — Гермиона побледнела, — от-т-торвало… — Неа, — лениво протянул Гарри, — там еще Лагуз была. Взрыв был бы направлен вовне. И я… не знаю как объяснить… я чувствовал, что так правильно. Вот только вышивать я их задолбался. Почти полсотни рун, просто уйма расчетов и очень точная доля магии. Они не стали возвращаться в особняк на площади Гриммо, оставив этот дом на самый крайний случай. Еще они решили постоянно перемещаться и обновить чары вокруг палатки — с учетом новых знаний Гарри. Первая же группа министерских егерей была заморожена почти до смерти и отправлена в подвалы дома Блэков. Для друзей и возможных союзников был подготовлен более мягкий вариант.***
Рон тоже сумел снять чары — для этого ему пришлось, смирив гордость, обратиться к собственному брату, разрушителю проклятий. Правда, Рон собирался выдать это за собственное достижение, но прежде ему нужно было разыскать друзей. Помог ему делюминатор, когда-то завещанный Дамблдором. Рона выбросило перед палаткой и сразу же заморозило — не до полусмерти, но двигаться он не мог. Он простоял в рунной ловушке, обездвиженный, не могущий издать ни звука, всю ночь, до самого утра. И всю эту долгую ночь Рон слышал те самые звуки, подтверждающие, что он безнадежно и окончательно опоздал.