Столкнувшись с памятью

Диана помнит Светины поцелуи. 1 Помнит в 19 лет по возвращении в Магадан из своего самого первого и самого главного путешествия. Она проклинает отсутствие щеколды на двери, когда вечером ложится в постель, и вынуждена до боли кусать губы, чтобы у матери не возникло вдруг желания проверить, чем в комнате занимается дочь. А сдерживаться выше Дианиных сил, потому что она как наяву чувствует Светкины поцелуи и слышит её запах. Не нужны ни предметы одежды, ни название парфюма, - которым, Сурганова, к слову, не пользуется, - вообще ничего не нужно. Запах просто и беспричинно решил остаться с Дианой - фантомный, как фантомные боли. Можно смело начинать верить в магию, в судьбу и в любовь. 2 Арбенина помнит поцелуи, когда узнаёт о первой измене. Хотя здесь больше подойдет фраза «мгновенно вспоминает». Вспоминает Светины полуприкрытые глаза и рыжие ресницы, когда та позволяет Диане вести. Вспоминает заставляющий смущаться даже спустя столько лет внимательный взгляд, когда главной хочет быть Сурганова. Диане мерзко оттого, что кто-то кроме видел такую Свету, и оттого, что та смогла подпустить к себе чужого и чуждого. Диану выворачивает прямо под ноги, и непонятно, потому ли, что противно, или потому, что выпила уже слишком много. Диана позволяет себе заплакать, потому что знает, что это конец. 3 В тот же год Диана позволяет себе влюбиться в Яшку Казанову и её стихи. Забравшись на верхнюю полку в купе поезда, который отвезет её в Столицу, Диана проводит языком по ровному ряду зубов и пытается представить, какого это будет – целовать не-Свету. Диана не сомневается в своих чувствах к московской поэтессе – нет, поэту! – но все равно допускает в голове ошибку в формулировке. Целовать Яшу трансформируется в целовать не-Свету, и этот факт вызывает пусть и не дискомфорт, но банальную досаду. Диана морщится, будто съела что-то кислое, и смахивает мысль. В конце концов, не обязательно во всем искать скрытые мотивы. Фрейд давно вышел из моды. 4 Оказывается, что Яшка целуется глубоко и каждый раз – как в последний. Арбениной это очень подходит. Однако, когда на протяжении следующих нескольких лет, Диана зажимает по углам своих поклонниц или некогда просто близких знакомых, она все равно, на автомате, сравнивает их не с Казановой, а с Сургановой. - Это привычка, - говорит она себе. Ты можешь посвятить человеку хоть десять гениальных пластинок, но окажешься неспособен перечеркнуть десять лет совместной жизни с другим. Особенно если эти десять лет с завидным постоянством напоминают о себе: смотрят с экранов телевизоров, звучат из радиоприемников, улыбаются со страниц прессы и иногда без приглашения стучат в твою дверь…так, по старой памяти. И это, кстати, никогда не ошибка, но одновременно – ошибка всегда. Десять лет накопленным итогом плавно перетекают в одиннадцать, двенадцать и далее по списку, и этому, кажется, не будет конца. Диана становится все слабее, ни разу не свободнее и решается заменить одну зависимость другой. - За это ты боролась, дорогуша? - говорит она себе, когда, зажав одну ноздрю, другой вдыхает смерть в виде дорожки из белого порошка. 5 Диана думает о Светиных поцелуях в 33. Она случайно выпускает из руки наполовину полную бутылку Jameson’а. Янтарная жидкость впитывается в ковер без особенной охоты, и Диана успевает промочить ноги, потому что сидит на этом самом ковре и вставать сегодня уже не планирует. На лице отражается подобие усмешки, потому что Арбенина вдруг понимает, что со стороны её гостиничный номер выглядит как декорация к дешевому кино. Только не к арт-хаусному, нет, а к просто дешёвому - и совершенно неталантливому. Внезапно начинает казаться, что именно Светкины губы могли бы её спасти, вытащить из кошмара. Но мысль так и остается незаконченной - Диана роняет голову на грудь и благополучно отключается. 6 В 35 Диана ждет появления на свет человека, которого не нужно будет ни с кем сравнивать и можно любить безусловно, и получает даже больше, чем просила. Близнецы будят давно уснувшую нежность и давно забытую радость, и Диана ощущает себя мамой-медведицей, большой и неповоротливой, но в то же время сверхъестественно сильной и наконец-то по-настоящему значимой. Света вспоминается в кабинете врача, когда Диана смотрит на молоденькую медсестру, привычно улыбающуюся и запредельными дозами излучающую любовь к детям - конечно, потому что поликлиника платная. Внешне девочка ни капли не Сурганова, но параллель все равно проводится. Диана вспоминает, как Светка иногда помогала соседям по коммуналке сбивать их малышам жар, гладила тех по голове и, смеясь, целовала в лоб. Дети Свету любили. 7 Асет не похожа ни на одну из бывших Дианиных больших любовей. Единственное нематериальное, что создала Ася за свою жизнь – имидж, поэтому творческий кризис ей чужд ровно в той же степени, как и творческий подъем. Она ни в коем случае не глупа, может быть щедрой на эмоции, чувствовать глубоко, хотеть и любить… Но в Гайрабековой нет трагедии и надрыва, она максимально приспособлена к нормальной жизни. И это-то все определят: правильная жизнь Диане неизвестна и оттого желанна. Рядом с Асей Диана понимает, что прошлое осталось где-то за невидимой чертой, которую в обратном направлении не перешагнуть. Наверное, поэтому попытки директора вычеркнуть из снайперской истории Свету Сурганову сначала вызывают недоумение, – зачем беспокоиться о том, что давно отыграно и спето? - а затем злость. Сама того не желая, Ася перегибает палку и подписывает себе приговор, потому что в Диане просыпается желание сопротивляться. Не ради Светки и справедливости, конечно, а из-за инстинктивного природного не подчинюсь. - Ты же ничего о себе не знаешь, дорогая, - снисходительно говорит Гайрабекова однажды, в период, когда все между ними уже расшатано и готово рухнуть в любой момент. - Она всегда где-то рядом. Даже если просто снится тебе раз в месяц, а ты не помнишь об этом наутро. – Твои выебоны в любом случае вряд ли смогли бы помочь, - спокойно отвечает Диана. - Я думала, ты умнее. Диана знает, что права: логика у Асет в последнее время ужасно сбоит, а средства не соответствуют цели. Зато интуиция работает на ура, даже удивительно. Светка действительно иногда снится. Большую часть снов Диана и правда не помнит, но, например, сегодня Сурганова её целовала. 8 К Олимпийскому Диана идет долго. Работает на износ и на сопротивление. Причем на сопротивление в обе стороны одновременно: против верных фанатов и против поп-тусовки. Она не со всеми, она против всех - такая формулировка вполне устраивает, Диана даже почти в это верит. Арбенина никому никогда не признается, что решилась принять предложение пиар-менеджера и пригласить Сурганову на юбилей в момент, когда встала напротив зеркала и увидела в отражении себя прежнюю. Такую тонкую девочку со скулами-лезвиями - морщины не в счет. Диана всегда знала, что на одной сцене они со Светой должны быть вечно молодыми и обязательно друг другу под стать. У Сургановой с этим проблем нет, и у Дианы теперь тоже. В первое время после концерта рев двадцатитысячной толпы в голове заглушает внутренний голос и смягчает эмоции от совместного выступления. Но коллапс неизбежен, и это похоже на прорыв плотины: чувство сначала копится, а затем – обрушивается стеной. Диана не может остановить поток слов, который рвется наружу и выплескивается на бумагу. Ей в кои-то веки неважно, что подумают о ней подписчики в инстаграме, семья, друзья, продюсеры и прочие-прочие-прочие. Она чувствует себя обнаженной и раскаленной до предела, и это чистейший кайф. Больно становится как-то очень вдруг. Прекрасная и волшебная Света Диане не принадлежит и, по всей видимости принадлежать никогда не будет. Прекрасная и волшебная Света не позволяет поцеловать себя не только после Олимпийского, но и после Ледового тоже. Уходит, как назло, ничего не оставив в гримерке - даже повода для новой встречи. Света делает вид, что не понимает очевидных намеков, и вежливо молчит в ответ на песни. 9 я не хожу на свидания и вкус поцелуя сродни вкусу воды на марсе. 10 - Поцелуй меня… - Арбенина говорит полушепотом, опускает голос, опускает взгляд, голову наклоняет – считай, что склоняет. Дианина московская кухня светлая и просторная. Они сидят на небольшом плюшевом диванчике преступно близко друг к другу, и, честное слово, Арбенина боится. Даже распитая до конца бутылка белого сухого не спасает ситуацию, потому что счастье зыбко, и любое неверное движение может все испортить. Диана видит, как Светкина правая рука тянется к её левой, как знакомые пальцы аккуратно обхватывают запястье, невесомо проходятся по внутренней стороне ладони, поглаживают, сжимают. И это самая прекрасная и интимная ласка, подаренная Арбениной кем-либо за много-много лет. Света снимает кольцо с Дианиного среднего – так, обыкновенная металлическая безделушка, ничего символического. Вертит, разглядывает с задумчивым видом и блуждающей улыбкой на лице. В конце концов надевает себе, на безымянный правой руки. Кольцо явно не по размеру, но в данный момент это конечно же неважно. Сурганова продолжает улыбаться, теперь уже открыто и уверенно – и счастливо. У Дианы же внутри все скручивается в узел. Он становится крепче и крепче, будто кто-то сильно тянет за концы с двух сторон так, что еще чуть-чуть, и его будет не развязать. Только резать. Света возвращает кольцо, а затем прикасается губами к Дининой ладони, целует по очереди пальцы. Целует и, не отрываясь, смотрит в глаза напротив. Диана находит в себе силы положить руку на Светкину шею. Руки сильные, жест непроизвольно выходит чересчур жестким и грубым – Арбенина даже пугается, потому сегодня все должно быть иначе, не так, как это обычно у них бывает. Сразу пытается исправиться: расслабляет кисть, гладит большим пальцем щеку. Когда Света перехватывает руку и быстро целует Дианино запястье, та на мгновение перестает дышать. Полная капитуляция. - Светка-а… - почти стонет Диана, притягивает Сурганову к себе и касается губ своими. В комнате – тишина, только вода из крана капает и часы измеряют время, которое вопреки шаблонам не захотело остановиться. Диана чувствует, что Светка дышит чаще, чувствует, как собственный пульс выдает спринтерские скорости - чувствует восторг от того, что эта женщина наконец-то рядом. И пускай завтра окажется, что Сурганова переступила порог Дианиной квартиры, поддавшись минутной слабости. Пускай завтра она скажет, что сняла обручальное в пылу очередной семейной ссоры, а не по причине большой к ней, к Арбениной, любви. Пускай придется говорить детям правду и только правду, если они войдут сейчас на кухню, потому что взрослые и сознательные… В комнате – тишина, а в голове у Дианы целый список из различных пускай, в котором, оказывается, нет ничего пугающего. В голове у Дианы взрываются салюты и играет оркестр.