***
С работой в последний месяц совершенно не ладилось: вдохновение не шло, а сроки давали о себе знать, и мужичок из издательства, пусть и не прекращая твердить о таланте подопечного, из раза в раз напоминал, что дедлайн почти сгорел. Говоря начистоту, это был первый раз в жизни, когда Хуа Чэн столкнулся с такой проблемой, как отсутствие идей. До этого он просто садился и писал, без труда понимая, что нужно людям сейчас. Детектив? Без проблем. Любовный роман? Разве же это сложно? Фэнтези? Легче лёгкого: тут-то уж точно съедят что угодно. Но сейчас… Ему даже не определяли каких-либо границ в жанре, а слова не шли, и с каждым днём парень всё чаще задумывался о том, что пора искать работу получше: всё же и идти перестало, и не так уж много платили писателям, чтобы держаться за эту профессию. Уже завтра он обязан был кровь из носа сдать в издательство хоть что-то, даже если там наберутся хоть несчастные десять страниц — ему простят, если всё окажется годно для публикации. А в этом плане он пользовался крайним доверием со стороны начальства. И, видимо, как раз пришло время это доверие подорвать… С такими невесёлыми мыслями Хуа Чэн направлялся домой. Попав в небольшую двушку, которая, несмотря на отсутствие всякой роскоши, была ему родной, парень быстро поел, после чего упал на диван и практически мгновенно задремал, обещая себе проснуться через пару часов.***
Вопреки всяким законам подлости, он и впрямь проснулся — вот только ни о какой бодрости и речи не шло. Медленно поднявшись, Хуа Чэн вздохнул, подошёл к зеркалу и заставил себя улыбнуться. За окном тихо постукивал дождь, настроения на работу не было. Всё же принудив себя посидеть над клавиатурой с час, парень выдохнул и, накинув красное пальто и прихватив с собой зонт, отправился на прогулку. Особых идей, куда идти, не было. Была лишь мысль о том, что ему срочно нужно сменить обстановку. На улице давно стемнело, и лишь редкие фонари, вокруг которых, словно назойливые мошки, роились капли дождя, освещали дорогу. Одинокие прохожие то и дело куда-то спешили, Хуа Чэн же медленно брёл, задумчиво оглядывая серебристый край распахнутого над головой зонта и размышляя о том, что делать дальше. Минув пару кварталов, совершенно не обращая внимания на время, Хуа Чэн пришёл в парк. Тучные кроны деревьев лишь слабо подрагивали, когда частые капли разбивались вдребезги о их листья. Молчаливый свет луны время от времени пробивался сквозь облака и ветви зелени, пока Хуа Чэн не спеша уходил в глубь парка, слишком замечтавшись, чтобы вовремя заметить, что заблудился. Как ни посмотри, а все слова о том, что неудачный день обязательно должен хотя бы заканчиваться удачей, — лишь слова. Опустив зонт и сложив его, Хуа Чэн решил: раз плутать, то плутать до конца. Есть ли смысл возвращаться домой, если там его ждёт лишь выматывающая работа? Медленно бредя по дороге, в какой-то момент он услышал тонкий перезвон. Сперва проигнорировав, на второй раз Хуа Чэн остановился, а на третий нерешительно повернулся в сторону кустов скромно цветущей сирени. На четвёртый перезвон парень двинулся в сторону цветов, после чего шагнул в заросли, осторожно раздвигая их, вскоре очутившись на небольшой поляне. Посреди неё мелькнул лёгкий серебристый свет, и Хуа Чэн, не теряясь, спрятался за ближайшим деревом, лишь спустя ещё несколько перезвонов осмелившись выглянуть. Небольшая поляна, которую он не сумел оглядеть полностью с первого раза, оказалась усеяна миллионом колокольчиков. Синеватые, лиловые, они поочерёдно гнули хрупкие головки к земле, битые каплями дождя, и вновь подымали их, стоило маленькой серебристой бабочке метнуться к ним. Крохотное, ростом не более сантиметров пяти-шести, существо то и дело мельтешило, укрывая несчастные цветы листом, крупнее его самого. Медленно, стараясь не спугнуть волшебство момента, Хуа Чэн вышел из-за дерева, трепетно, едва шурша в траве шагами, приближаясь к краю озерка колокольчиков. Бабочка же в свою очередь замерла, и парень остановился следом за ней. Крылья существа прятались за спиной, теряясь в чёрных волосах и летящих лёгких белых одеждах, несколькими слоями скрывавших тело. Бабочка боязливо обернулась, и, завидев незнакомца, вновь замерла. В глазах пряталась неподдельная опаска, и уже через мгновение существо юркнуло в колокольчики, затаившись. Тут же придя в себя и забеспокоившись, что спугнул, Хуа Чэн опустился на колени и принялся вглядываться в цветы, боясь даже пытаться их раздвигать: вдруг этим он ещё больше напугает? — Не бойся, я тебя не обижу… Ну же, прошу, покажись мне вновь… — тихо шептал парень, бросаясь слишком банальными для писателя словами, когда к нему пришла идея. Хуа Чэн выхватил зонт и раскрыл его прямиком над цветами. Широкие полы надёжно укрыли нежные лепестки от капель. Прошло несколько минут, и, сияя серебром, существо, ранее принятое за простую бабочку, осторожно высунулось из-за венчиков колокольчиков, внимательно оглядывая парня. Одновременно обрадовавшись и опасаясь вновь испугать, тот произнёс всего два слова: — Хуа Чэн, — имя негромким звуком слетело с его уст, пока он завороженно разглядывал… кто бы это ни был. Беспокойно перебирая крылышками, «бабочка» подлетела ближе, и стало окончательно понятно: это фея… вернее, фей. Мягкие черты юноши очаровали писателя, и тот невольно протянул к тому руку. Казалось, слегка смутившись, фей аккуратно опустился прямо на ладонь, с интересом и с чуть уменьшившимся подозрением вглядываясь в глаза напротив. — Се Лянь. Его голос был подобен мелодичной капели или же шёпоту весеннего ветерка. Они так и замерли, не отрывая взгляда от лиц друг друга. Се Лянь не выдержал первым и, вновь залившись лёгким румянцем, опустил лицо. Хуа Чэн тут же пришёл в себя и, сглотнув, тихо спросил: — Кто ты?.. Ответ раздался слегка приглушённо, так как Се Лянь ещё сильнее сжался от смущения. — …Фея. Повисла тишина, среди которой не затихал один лишь дождь. Через пару минут, будто оправдываясь, Се Лянь поднял взгляд и виновато посмотрел на Хуа Чэна: — Совсем недавно я помог этим цветам расцвести чуть раньше положенного срока, но они пока слишком слабы, чтобы перенести дождь… Я понимаю, это моя ошибка, мне не стоило торопить природу, потому теперь!.. Я должен был им помочь, — закончил с уверенностью фей. Вновь тишина — и уже спустя мгновение Хуа Чэн рассмеялся. Растерявшись от такой реакции, Се Лянь слегка взмыл в воздух и подлетел поближе к лицу парня, обескураженно спросив: — Тебе тоже это кажется чем-то глупым? Сам не зная почему, Хуа Чэн смотрел на это маленькое, совсем малознакомое существо с таким теплом, с каким не смотрел ни на кого до этого. Нежно улыбнувшись, он произнёс: — Я помогу тебе укрыть цветы. Сперва замерев, Се Лянь просиял, и Хуа Чэну показалось, что эта улыбка была ярче самого серебряного сияния крылышек фея.***
…Часы шли, а их разговоры всё не смолкали. Оказалось, Се Лянь был не кем-то там, а принцем фей, вот только… последнее время его только и делали, что из раза в раз излишне укоряли в ненужной доброте и отсутствии заботы о самом себе. Однако Хуа Чэна удивила одна вещь: за все свои рассказы принц ни разу не обмолвился грубо хоть о ком-либо из своих обидчиков. Писатель был готов слушать фея сколько угодно, но вскоре… — Сань Лан… расскажешь о себе? Я… мне всегда были интересны люди. С надеждой глядя на Хуа Чэна, Се Лянь так легко произносил это игривое, предложенное в шутку «Сань Лан», что парень не сразу сообразил, что же за вопрос ему задали. — Я писатель, — коротко отозвался Хуа Чэн и тут же вспомнил о том, что завтра ему впервые потребуется сказать, что он совершенно ничего не смог из себя выдавить. — Писатель, у которого сейчас острая нехватка вдохновения… Опустив взгляд, Хуа Чэн на долю мгновения ушёл в себя, после чего опомнился и вновь посмотрел на Се Ляня, тут же начав уверять: — Но в этом ничего страшного! Правда, не стоит переживать!.. Я просто найду другую рабо… — не успев договорить, он оказался перебит: — Давай я стану твоим вдохновением. — …что? Станет вдохновением? — Ох, ну… — фей в мгновение покраснел, опомнившись. — Я читал, что раньше феи часто были вдохновением писателей… Таких фей обычно называли музами. Ох… Прости, я, наверное, не должен так влезать… Вряд ли ты поверишь в меня, увидев, во что превратилось моё желание помочь цветам… Слушая эти виноватые оправдания, Хуа Чэн очарованно смотрел на Се Ляня и неожиданно для самого себя пылко выдал: — Прошу, будь моим вдохновением! Сообразив, что именно выкрикнул, Хуа Чэн покраснел не меньше самого Се Ляня, но уже через несколько секунд, глядя на друг друга, оба рассмеялись.***
Дождь стих, расставаться совершенно не хотелось. Может ли это быть лишь сном? Вдруг они проснутся — а этой встречи и не было? Но в то же время оба осознавали, что всё случилось на самом деле, и оба пообещали: — Я никогда от тебя не отвернусь. — Я буду твоим вдохновением. Похожая на сказку история… ей никогда не суждено закончиться. Ведь сказки не кончаются, пишась одна за другой. И следующую обязательно напишет Хуа Чэн. Ведь теперь он снова, как и в детстве, верит в фей.