***
— Знаешь, если бы ты молчал так все время, думаю, ты бы меньше меня раздражал. — Нарочито медленно протянул Чуя, прислоняясь к грязной стене какого-то обветшалого здания. — Какой же ты скучный, Чуя, — обиженно вздохнул Осаму. — Именно из-за твоей невнимательности я получил травму. — Если бы ты не сувался, куда не следует, ее бы и не было, ублюдок. — Процедил юноша, восстанавливая дыхание. Дазай встряхнул рукой — один из противников прошелся кинжалом от предплечья до локтя, но совсем не глубоко. Он поморщился, но тут же его лицо приобрело скучающее выражение. Чуя посмотрел в небо. Его заволокло свинцовыми тучами. Ветер был сухим, почти теплым, не смотря на то что была ночь. Он смотрел в небо долго, не отводя взгляд. Осаму рядом тихо дышал. Накахара чувствовал его рядом, его тепло, от которого становилось только противнее, не делая ситуацию лучше. Он ловил каждый звук, что был по близости. Но таковых почти не было. Юноша осмотрелся по сторонам. Ничего. Только темнота, разбавляемая тусклыми фонарными столбами. Он выпрямился, а после пошел в сторону дороги. Не оставалось сил ни на что, разве что на одно решение, которое тут же привел в действие. — Чуя! — Осаму догнал его, идя плечом к плечу. — Нехорошо оставлять своих напарников на произвол судьбы! Вот если бы Мори или Сестрица видела тебя, ты бы не повел себя так! — Мне наплевать, — бросил Чуя, не смотря на него. Осаму прервался и более не пытался говорить, не сводя глаз от рыжеволосого.***
На следующий день Осаму узнал о том, что Чую отправили в командировку, заграницу. Впервые за долгое время. В такие дни, он постоянно себя чем-то занимал, будто ему становилось в три раза скучнее, чем обычно. Подчиненные боялись нарваться на неприятности, стараясь и вовсе не подходить к нему лишний раз. Но через некоторое время, терпение сослуживцев лопнуло. — Дазай, будь немного… сдержаннее. — Сказал однажды Мори, после того, как Осаму добыл информацию у одного из пленных. — На тебя уже подчиненные жалуются, представляешь? — Боже-боже, неужто я всех так пугаю? — Усмехнулся парень, резко поведя плечами. — Скажи честно, чего тебе не хватает? — Вздохнул мужчина, устремляя взгляд вдаль. — Думаю, Вы и сами понимаете, — когда мужчина посмотрел на него, то увидел лишь пустоту в глазах, а сам он выглядел несколько устало. — Дайте мне задание. — Раз уж ты так просишь… Есть одна группа людей, которых следует устранить. — Дазай наклонил голову вбок, заинтересованно слушая.***
Осаму увидел его через несколько дней после того разговора. Он сидел в наушниках, в зале собраний. Подобное редко можно было увидеть, но Дазай часто пропускал все слова мимо ушей, каким-то образом зная все наперед, а потому сослуживцы не удивились. Он напевал себе что-то под нос, а потом мягко улыбнулся, прищуриваясь. Осаму встал с места, даже не дождавшись окончания собрания. — Ох уж эта молодежь, — покачал головой Мори, когда Дазай, продолжая напевать какой-то мотив, закрыл дверь. Он шел вдоль коридора, мягко ступая и пряча руки за спиной. Парень снял наушники, а после вышел из здания. У входа находился его напарник, только-только прибывший, с сигаретой во рту. — Интересно, куда же пропал тот надоедливый карлик? — С издевкой протянул он, оглядываясь. — Коротышка? Чуя не отреагировал. Он смотрел куда-то вдаль, выдыхая дым. Его взгляд казался совсем безразличным, скучающим. Осаму вновь начал: — Где это ты? Не вижу тебя что-то. Чуя выбросил докуренную сигарету и вошел в здание, идя медленно, неохотно. Дазай пошел следом. Когда Дазай начал говорить, казалось, что Чуя не слушал или не слышал его. Осаму отнял шляпу и надел ее на себя, но напарник так же не реагировал. — Чуя, — позвал он, делано спокойно. Ответом ему было лишь эхо от стука каблуков ботинок. Юноша стиснул зубы. — Эй, не игнорируй меня, — Дазай сказал это тише, но тверже. Его лицо, казалось, побледнело. Чуя продолжал идти вперед, не слыша и не видя его. Осаму почти не дышал, неожиданно почувствовав волны мурашек от появившегося сквозняка. Он положил ладонь ему на плечо, желая остановить, развернуть к себе, но тот вырвался из хватки и зашел в кабинет, где проходило собрание, захлопнув дверь прямо перед носом Дазая. В груди появилась тяжесть, тянущая его вниз. То была разрастающаяся боль, постепенно переходящая в панику. Его руки тряслись, он будто не видел, все сильнее оседая на пол, прижимаясь к двери.***
— Твою мать, — прошипел Чуя, подходя ближе к дверям своей квартиры. Они были открыты. Подходя ближе, он почувствовал мерзкий запах, который насторожил его. Юноша хотел было воспользоваться способностью, как услышал знакомое бормотание. В гостинной, на полу, лежало несколько мертвых тел, а посреди этой кучи стоял Дазай, держащий в руках пистолет. Его забинтованные руки были покрыты кровью, как и лицо, на котором играла улыбка. — О, Чуя, так ты вернулся? — Он наигранно-надуто покачал головой. — Кто же оставляет своих напарников на столь долгий промежуток времени, не предупредив? Мне было скучно, а тут как раз одна компашка решила ограбить твою квартиру, вот я и решил… — Вижу ты совсем ебнулся, — процедил Чуя, снимая пальто и вешая его в шкаф, что был в коридоре. Осаму почувствовал легкость, его губы расплылись в теплой улыбке, а та боль исчезла, будто и не было ее. Он вернулся в комнату. Дазай все так же стоял, обиженно надув щеки, которые почему-то стали горячими. Кровь растекалась лужами по темному линолеуму, пачкая ботинки Осаму. — А теперь ответь мне: зачем весь этот цирк? — Его взгляд был усталым, совершенно равнодушным ко всему произошедшему, к немалому удивлению напарника. — Так ты все понял? — Он рассмеялся, расслабившись. — Я хотел привлечь твое внимание и мне это, как видишь, удалось. — Неужели? А я думал, они взаправду ворвались чтобы ограбить меня. — Фыркнул рыжий, садясь на диван. — Мое внимание? Дазай, ты испоганил мне пол, вставил в трупы все острые ножи, что были на кухне. Наверняка всадил немало пуль, и ты хочешь чтобы я еще говорил с тобой? — Не хочешь говорить? Ладно, — пожал плечами парень, подходя ближе. Он угрожающе навис над ним. — Поверь мне, скоро ты захочешь. — В таком случае, выражусь иначе. — Он встал, подошел ближе и схватил за волосы, насильно склоняя его ниже. Он почти касался губами его уха, выдыхая. — Не смей приближаться ко мне. Дазай вздрогнул, почувствовав как его дыхание опалило ухо. Он замер, едва дыша. Это длилось, казалось, вечность. Когда же Чуя резко отпустил его, Осаму послушно ушел, закрыв за собой дверь.***
— …Снова просишь задание? — Мори округлил глаза, уставившись на подопечного. — Да, — устало вздохнул юноша. — Ну же, дайте мне развлечься. Мужчина призадумался, взял бумаги на столике и полистал их, а после сказал: — Ну, гляди-ка, Дазай. Эта работа планировалась для кого-то другого, но сейчас все заняты, так что… если хочешь, бери. — Он протянул бумаги юноше. Осаму взял их, это оказался всего один лист, на котором были написаны данные мужчины, живущего в высотке. Были указаны его адрес, возраст и имя. По всем данным было понятно, что мужчина одинок, семьи нет, близких тоже, но есть немало врагов, которые хотят с ним покончить. И единственная тому причина: однажды украл деньги с помощью способности у влиятельной семьи, которая была с Портовой Мафией на «ты». — Не повезло ему, да? — Усмехнулся юноша, отдавая бумаги обратно. — Есть какие-то пожелания? Мори развел руками. — Клиент сказал: «Убейте его как хотите, хоть пытайте, хоть глотку отрезайте». — Хорошо, — Он посмотрел на босса мафии. Тот как-то мягко улыбался. — До скорого. — До встречи, Дазай. — Он помахал ему, продолжая заниматься своими делами.***
В этот поздний вечер юноше не хотелось ничего, кроме как отвлечься. Напарник вновь пропал на задании, в котором, по каким-то причинам, не нужен был сам Дазай. Этой ночью было холодно и сыро. Наконец-то пошел дождь. Юноша стоял у многоэтажного здания, под навесом, закатывая рукава рубашки. Прохладный ветер освежил, проясняя мысли. Дрожь прошлась по его телу. Темно-карие глаза прояснились, на мгновение показав свою живость. Он вошел вместе с жильцом и вошел в лифт, тогда как жилец ушел в квартиру на первом этаже. Осаму оглядел лифт, разочарованно вздыхая. Этот лифт был ужасен, покрыт грязью и маркерными надписями, которые, видно, усиленно пытались отмыть, но безуспешно. Когда лифт, наконец, открылся на девятом этаже, он вышел, оглядываясь. На этаже было тускло, лампочка слабо светила, а чистыми были только двери в квартиры. Квартир всего было четыре. Самая крайняя, слева, тридцать третья, оказалась нужной. Он достал отмычку, и, поковырявшись в замке, хмыкнул: замок действительно оказался настолько прост. Дазай тихонько приоткрыл дверь и вошел в темный коридор. В коридоре было пыльно и пусто. И тихо, настолько, насколько вообще может быть тихо. Невольно на ум Осаму пришел тот вечер, когда Чуя был отстранен. Слева были крючки, на них висела верхняя одежда: пара курток и несколько пар обуви. Он не стал рассматривать одежду ближе, увидев лишь силуэты. Сам коридор оказался узким, но длинным. Юноша увидел две двери справа — в ванну и туалет. В них было так же темно, но чище, нежели в коридоре. Он пошел прямо и увидел: слева была еще одна дверь, видимо, в спальню, а прямо был проход без дверей — на кухню. Немного подумав, он прошел на кухню. Она была просторной, с большими окнами, в которые был виден город. Если прислушаться, то можно было услышать, как дождь бьет по окнам. Он повернул обратно, невольно подумав, что подобная планировка показалась ему непривычной, но вполне приемлемой. Дазай досчитал до пяти и зашел. Здесь было темнее, чем на кухне. Окна закрыты плотными шторами, большая кровать стояла у дальней стены. Здесь же был комод, стол, прикроватная тумба, на которой был выключенный светильник. Большего он не смог разглядеть. Хотя, на кровати он разглядел силуэт человека, полностью закутанного в одеяло спиной к юноше. Он улыбнулся, медленно подходя к кровати и упиваясь этим моментом предвкушения. Он снял плащ и положил его на тумбу. И встал, разминая руки. Осаму мягко присел на край кровати и протянул свои холодные руки к шее, легонько сжимая. Глаза уже привыкли к темноте, но не настолько, чтобы он мог разглядеть черты мужчины, лежащего на кровати. Мужчина сквозь сон заметался, беспомощно открывая рот и закрывая. В тишине послышался хрип. Осаму почувствовал как пульс жертвы участился, а ее тело задергалось. Юноша мягко улыбался, наблюдая, а после отпустил мужчину. Тот прокашлялся, тяжело переворачиваясь на спину и показав свое лицо. Сначала Осаму не понял, почему его сердце бешено забилось, а тело парализовало, но, наконец, разглядев лицо жертвы, он взметнул в его сторону револьвер и отскочил. — Подумать только, — прохрипел напарник в темноту, дотягиваясь до светильника. — Не думал, что… ты начнешь с удушения. Мне казалось, что ты приверженец пыток… иного рода. Он почти улыбнулся, включая свет. Его лицо приобрело синюшный оттенок, а на шее багровели следы от пальцев Дазая. Осаму отошел дальше, прижимаясь к стене, точно так же хватая ртом воздух. — Прости, прости, прости… — шептал Осаму, сползая по стенке, но не опуская револьвера. — Прошу, только не подходи… Я… Я хотел убить тебя. — Ох, Осаму, удивительно, что ты до сих пор ничего не понял. — Он рассмеялся, совершенно резко и… искренне. Его голос сейчас был хриплым, но веселым. В уголках глаз выступили слезы. — Вот вам и Самый Молодой Член Мафии! — Чуя… ты, — Осаму держал в руках револьвер. Он знал, в нем была пуля и он знал, что следующий выстрел точно произойдет. И предполагал, что если он нажмёт на курок, то все закончится. Закончатся эти мучения. Он заберет его боль с собой в могилу. Пуля убьет его. — …Я не могу так больше. Уходи, не то я всажу тебе пулю в лоб. Напарник вздохнул, подходя ближе. Он ласково посмотрел на него, а потом эта маска сползла с его лица, выдав интерес и странный блеск в глубоких глазах. Чем ближе тот подходил, чем больше Дазай не был уверен, что все происходящее — реальность. — Валяй, — Чуя присел и прижался лбом к револьверу. — Но мы оба знаем, что твоя жизнь уже давно превратилась в кошмар. Так чего ради ты стараешься? Зачем ты продолжаешь эти походы на эти глупые задания, а по вечерам пытаешься выпилиться? Открою тебе секрет: ты не заполнишь пустоту в своей душе. — Как ты… — Какой же ты тугодум, не могу, — Закатил глаза рыжеволосый, улыбаясь. — Осаму Дазай серьезно не смог сразу понять, что именно я стал причиной, по которой ты решил продолжить жить. Ты никогда не задумывался, почему ты никак не можешь наконец убить себя? Почему я сначала постоянно был рядом, а потом стал игнорировать тебя? Это же так просто. — Погоди. Ты все это время… «…Следил за мной?» — Хотел произнести он, но язык перестал его слушаться. Накахара достал из кармана брюк несколько сложенных фотографий, бережно распечатанных и сложенных. Эти фотографии были недельной давности. Вот, на одной Дазай говорит с Мори, фото сделано из окна другого здания. На другой он играет в приставку на собрании. А на третьей он весь крови, в квартире Накахары. Юноша почувствовал, как что-то хрустнуло в нем, его взор размылся, а после вновь сфокусировался на Чуе. Тот сверкнул своими синими глазами, будто наслаждаясь картиной. Осаму молчал, смотря на него своими мертвыми глазами и дрожа. Он не понимал, что чувствовал, держа в руках, направленный на него, револьвер. — Опять этот взгляд. Сделай, наконец, выстрел. Ведь… Дазай стиснул зубы и нажал на курок. Он впервые закрыл глаза, когда стрелял. Впервые его рука дрогнула. И впервые он ошибся. Сердце пропустило удар, когда он увидел взгляд напарника, как он ощутил этот взгляд, полный триумфа. Рыжеволосый, не отводя взгляда, мягко, но решительно, забрал оружие. Он покрутил барабан и, улыбаясь, навел револьвер на себя, прижимая к виску. Дазай метнулся было к нему, но тот сделал выстрел. В его груди разрасталась тяжесть, он дышал поверхностно, ему не хватало воздуха. Затем прозвучал еще один выстрел. Осаму смотрел на него, дрожа. В его голове было пусто. Впервые в ней не было никакого плана, никаких альтернативных действий, обходных путей. Лишь боль и не способность что-либо сделать. В уголках его глаз собрались слезы. Чуя все так же смотрел на него, прямо ему в глаза, не моргая. Глаза юноши, на этот раз, не были мертвыми, они были полны боли и испуга. Осаму протянул ладони к лицу Чуи. А затем прозвучало еще три выстрела. После этого Накахара выбросил пистолет куда-то за спину. Он приблизился к лицу напарника и прошептал в самые губы, вкладывая в слова все то, что не позволял себе вложить раньше: — На этот раз… Победил я.