Солнце моё, молча лечи Волчий недуг, в ножны мечи. ©
***
У Уэйда рожа разбитая, а поверх рассеченной брови криво налеплены пластыри с разноцветными пони. Уэйд скалит пасть в улыбке, щерится разбитыми губами и ластится, словно большой лобастый пёс, к Питеру, который возмущённо отталкивает от себя его тяжёлую голову. Питер Паркер — тощий первокурсник-малолетка, поступивший в универ раньше одноклассников, потому что он типа гений. Поправочка, Питер Паркер — скучный очкастый ботан, ничем не примечательный и годный лишь на то, чтобы после уроков его зажала в сортире группка имбецилов-футболистов, обожающих лупить таких вот пай-мальчиков. И, стоит признать, они бы так и делали, если бы не одна деталь: Уэйд Уилсон. Уэйд Уилсон — третьекурсник и капитан футбольной команды, заводила и, в общем-то, плохиш. Вот только почему-то Уэйд уже какую неделю таскается следом за Паркером и при первой возможности зависает у того в кабинете. К Питеру уже даже его одногруппницы подкатывали с просьбой познакомить с красавчиком-старшекурсником. Паркер на это только фыркнул и предложил девчонкам подсесть к ним на перемене, если так хочется. Питер впервые увидел Уэйда в тёмной, воняющей дешёвым пивом и помойкой подворотне. Уилсон же увидел его не сразу, так как был немного занят: старался навалять каким-то отморозкам, попытавшимся зажать его у грязной стены. Паркер тогда посмотрел на это и громко воскликнул с нотами праведного возмущения в голосе: — Офицер, здесь драка, скорее! Да, прямо за углом, сюда! Один из четвёрки нападавших глухо ругнулся и скомандовал остальным валить. Убедившись, что человек, которого пытались отметелить толпой, остался один, Питер подошёл ближе, не веря, что его глупый трюк сработал, и хмуро пытаясь рассмотреть привалившегося к стене парня. Тот, в свою очередь, так же щурился из-за залитого кровью глаза и пялился на Паркера. — Скорую вызвать? — Обойдусь, — глухо булькнул здоровяк и грубовато добавил. — Я бы сам справился. Питер на это ехидно хмыкнул: — Парень, я ботаник, а не идиот. Они бы тебя уложили, пусть, с потерями и не сразу, но всё же. В ответ раздалось полное сомнения фырканье, и незнакомец попытался встать, опираясь на стену. Паркер протянул ему руку, но парень только насмешливо выдал, поднимаясь-таки самостоятельно: — Цыпочка, если я попытаюсь встать с твоей помощью, то мы оба окажемся лежащими на земле, тебя ж ветром, того и гляди, унесёт. — Ну и пошёл в жопу, — пожал плечами мальчишка, ни капли не обидевшись. Громила весело заржал, но почти сразу же охнул и согнулся, хватаясь за ушибленные ребра. Затем выпрямился и протянул Паркеру широкую лапищу со сбитыми костяшками, улыбнулся окровавленным ртом: — Спасибо за помощь, малой. Меня Уэйд звать. — Не за что, здоровяк, — вернул ему шпильку парень и крепко сжал протянутую ладонь. — Я Питер. А спустя неделю Паркер вздрогнул от громкого вопля «Питти-бой, ты ли это?!» и понял, что приближается пиздец. Он не ошибся. И вот теперь он пытается быть невидимкой, тогда как за ним следом таскается Уэйд чёртов Уилсон, и, чтобы вы понимали, это дохрена сложно. Но Питер привык уже. Привык к тому, что Уэйд имеет очень смутное представление о личном пространстве, поэтому виснет на нём каждый божий день, ерошит волосы, закидывает руку на плечо, пихает в бок. Питер привык, что Уилсон частенько дерётся, а потому Паркер теперь носит в рюкзаке три пачки пластырей, антибактериальные салфетки и даже бинт, ну так, на всякий случай. Питер привык к тому, что Уэйд очень много болтает: о любимых чимичангах, о том, что в прошлой жизни он наверняка был единорогом, о гигантских сиськах Мэри Лу и о круглой жопке самого Питера. Это цитата, если что. Иногда Питеру охота удавить этого козла собственным галстуком, но иногда он хохочет и подкалывает в ответ, отчего Уилсон довольно лыбится во все тридцать два.***
— Чем ты нахер занимаешься? — недовольно тянет Питер, метко пиная Уэйда в бедро. Тот сидит на корточках, что-то увлечённо рассматривая на земле и выписывая каракули в дурацком блокноте с Сейлор Мун. — Погоди, паучья жопка, я занят, — бормочет тот, не отвлекаясь. Питер раздражается сильнее, потому что он, как дебил, ждал Уилсона полчаса у кабинета истории, где они должны были встретиться после пар. Но хер там. Мало того, что этот мудила не пришёл, так ещё и на телефон не отвечает. День у Питера и так вышел дерьмовый (он провалил контрольную и принёс черновой вариант реферата вместо законченного), а тут ещё и это. Потому Паркер цыкает сквозь зубы и, бормоча негромкое «да и хуй с тобой», уходит. Уэйд его не останавливает. — Питти-бой, золотце, ты не припёрся на ланч! — орёт Уилсон, заглянув в кабинет на следующий день. — Пошёл нахер, Уэйд, я занят, — не отрываясь от телефона, недовольно чеканит Паркер. Тот пару секунд озадаченно глядит на него ярко-голубыми глазищами и вдруг выдаёт недоверчивое: — Паучья жопка, ты что... обиделся? Питер только красноречиво оттопыривает средний палец. Причитания Уэйда он игнорирует. Звонки и смски, до самого вечера заставляющие его телефон биться в конвульсиях, — тоже. Можно ему хоть раз побыть сучкой, ладно? На следующий день Питер выходит в круглосуточный за молоком, когда натыкается на Уэйда. На улице удивительно пустынно (ещё бы, в шесть-то утра) и очень тихо, Паркер именно за это любит раннее утро. Он идёт по улице, погруженный в свои мысли, когда взгляд цепляется за яркое пятно. И лишь через пару секунд ещё спящий мозг обрабатывает, наконец, полученную информацию: яркое пятно оказывается знакомой красно-чёрной байкой, которую Уилсон таскает чаще других своих толстовок. Питер от неожиданности спотыкается и замирает: Уэйд не один. Он с собакой. Питер даже не знал, что у Уэйда есть пёс. Причём не абы какой, а... Бультерьер. Если честно, Питер мог представить Уэйда, ведущего на поводке ротвейлера, питбуля или хотя бы добермана. Но это?.. Пёс, как и все из его породы, коротколапый, коренастый и с крайне забавной носатой моськой, беленький такой. Питер глупо моргает и едва удерживается от желания ударить себя по щеке, чтобы проверить, не сон ли это. На Уэйде старые растянутые спортивки и ветровка поверх любимой толстовки. Уилсон сцеживает зевок в кулак и идёт следом за радостной псиной, не разлепляя глаз. Питер знает, что Уэйд — «сова» и предпочтёт поспать лишний час, нежели тащиться куда-то поутру, и оттого видеть его выгуливающим пса сейчас ещё удивительней. — Доритос, пошли, ленивая ты задница, — канючит Уилсон, пытаясь за поводок вытащить пса из какой-то помойной кучи. Пёс упирается. Питер старается не заржать. Доритос, блять. На следующий день во время большой перемены в столовке Паркер с подносом в одной руке подходит к сидящему в одиночестве Уэйду и ставит на стол пачку с собачьими печенюхами. Уилсон сначала озадаченно смотрит на печенье, потом на Питера. — Паучья жопка, я, конечно, не против всех этих игр, но если тебя так прёт от пет-плея, лучше бы ошейник мне подарил. Паркер почти жалеет, что вообще подошёл. — Это для Доритоса, даун, — красноречиво закатывает глаза парень. — О? Оу... — Уилсон немного смущённо трёт нос. — Так ты больше меня не игноришь? — Неа, ты ж как напакостивший кот — не поймёшь, за что тебе прилетело. Так что хер с тобой. Уэйд вскидывает брови в неподдельном изумлении и немного потерянно, скорее, на автомате, бормочет: — Ну да, хер со мной, где ж ему ещё быть... Они принимаются обедать в относительной тишине, но тишина эта уютная, спокойная и почти семейная, чтоб её. Питер практически доедает свою картошку, когда Уэйд все же спрашивает: — Питти, ты не подумай, что я намеренно пытаюсь тебя выбесить, вообще-то пытаюсь, но не прям сейчас, сейчас нет, — сумбурно выдаёт он. — Но как насчёт сходить на свиданочку? И игриво подергивает бровями, эдак с ухмылочкой, чучело. Питер долго вглядывается в глаза Уилсона, ярко-голубые и такие наглые, что просто ужас. Вздыхает и грустно спрашивает: — Ты просто хочешь в парк аттракционов и сладкой ваты? Уэйд мелко-мелко кивает. — Ты не отстанешь, да? Снова быстрый кивок. Ещё раз душераздирающе вздохнув, Питер бормочет: — Ладно, — и, не дав Уилсону радостно завопить на всю столовку, продолжает. — Только вот ещё что. Что за тетрадка, в которой ты вчера что-то калякал после пар? ...забив на нашу встречу, хочется добавить Паркеру, но он молчит. Напакостившие коты, помните? Уэйд пару секунд пытается понять, о чём речь, потом вдруг неожиданно краснеет, неровно, но до самых ушей. — Я пишу книгу, паучья жопка, — доверительным шёпотом говорит он, наклоняясь ближе, и тут же лезет в полупустой рюкзак, чтобы спустя секунду достать из него вчерашнюю тетрадь. На обложке, прямо поверх башки Банни Цукино криво налеплен квадратик цветного скотча с, очевидно, названием будущего шедевра, написанным почему-то печатными буквами. «Хроники дождевых червей». У Питера дёргается глаз. Он судорожно прикусывает щеку изнутри и почти недрогнувшим голосом говорит: — Как закончишь, дай почитать. Уилсон, польщённый, воодушевленно кивает.