June Tales

В глубоких холодных водах Лофотенских островов водится много рыбы. Много рыбы и много китов и дельфинов. Именно ради этих великолепных морских обитателей Намджун и устроил себе небольшой отпуск на Всемирный день китов, отправившись в Норвегию. И сейчас, плывя уже часа два на небольшой яхте, взятой в аренду, в компании лишь рулевого, под закатными лучами солнца, Намджун смотрит на воду, искрящуюся синим, лиловым, золотым и серебряным, и ждёт. Китовое сафари непредсказуемо. Обычно киты показываются людям, но всегда можно оказаться в четырёх процентах тех неудачников, которым не посчастливилось лицезреть гладкие блестящие спины кашалотов, касаток или остромордых полосатиков. Но даже если так - Намджун рассчитывает ещё на одно чудо: северное сияние. Сегодня идеальная погода для него: морозно, ясно и безветрено. И программа солнечной активности в смартфоне показала, что всё должно непременно случиться. Намджун улыбается и чувствует, как медленно промерзают его губы, нос и щёки, но уходить с палубы за термосом с горячим чаем совсем нет желания. Спустя ещё полчаса ожиданий солнце прячется за горизонт окончательно и вокруг сгущаются сумерки. На небе россыпью появляются искристые звёзды, а вдалеке с архипелага мерцают огни домов, но Намджун лишь тоскливо смотрит на воду. В надежде. И надежда эта оправдывается. Сперва Намджун видит фонтанчик, а следом мокрую тёмную спину и приветственный взмах хвоста. А потом на Намджуна обрушивается шквал впечатлений, потому что на небе разгорается зелёное марево, а в воде танцует целая стая норвежских горбатых. Заворожённо наблюдая за великолепием природы, затаив дыхание, Намджун не сразу замечает, как в воде искрится что-то золотое. Хвост?... Не успев толком удивиться, Намджун чувствует сонливость и головокружение и, не удержавшись, соскальзывает за борт в темноту морских глубин. Он тонет и тонет, пуховая парка намокает и тянет глубже, но Намджуну кажется, что дна он не достигнет никогда. Вокруг плавают киты, их белые брюшки гипнотизируют, а северное сияние видно даже сквозь толщу воды. Намджун увидел этой ночью всё и даже больше, он счастлив и готов к смерти, но не готов к сильным рукам, подхватывающим подмышки. К рукам с красивыми перламутровыми перепонками и мерцающей чешуёй. Не готов ни к рукам, ни к бесконечно красивому лицу, обрамлённому белокурыми локонами. И не готов к обнажённому торсу, переходящему в мощный рыбий хвост, покрытый золотистой чешуёй. Русалка. С ума сойти, настоящая русалка. Точнее тритон. Такой красивый. Такой неземной. С глазами бездонными, водянистыми. Голубыми, как озёрная гладь ранним утром. Он ими смотрит на Намджуна, в Намджуна, и у того в голове слышится переливом китовьих песен, морским прибоем шелест чужих слов на чужом языке. Намджун вслушивается, забывая себя, забывая, что уже давно должен был умереть от удушья или холода. Руки тритона тянутся к намджуновой одежде, снимают её слой за слоем, пока Намджун не остаётся полностью обнажённым. Пока Намджун не чувствует как ноги становятся гибкими, сильными, чешуйчатыми. Не ноги - хвост. Зелёно-синий, длинный и красивый. «Утопленники холодных вод Авроры становятся русалками,» - шелестит в голове. - «И сердце твоё станет холодным и прекратит свой ход.» Намджун смотрит в голубые глаза неверяще, тянет руки - с перепонками меж пальцев, - и касается чужой груди там, где сердце. Тишина. Только вот в намджуновой груди сердце заходится, обезумевшее от красоты создания напротив. «Тэхён» - мерцает чужим, но понятным языком. Тэхён звучит как луна и ветер, как песни китов, всё ещё кружащих вдалеке. Тэхён звучит как любовь. И Намджун подплывает близко-близко - они едва не касаются носами, - и трогает светлые волосы с вплетённым жемчугом и мелкими ракушками. Намджун только теперь замечает, как много на Тэхёне украшений: жемчужные нити в хвосте, браслеты на запястьях с лунными камнями и хрусталём и причудливой формы кулон на шее, словно светящийся изнутри. Тэхён взглядом мажет по намджуновым губам, по хвосту и по рёбрам, где продолжает биться сердце, и улыбается лукаво и чуть печально. Он снимает с себя кулон и заплывает Намджуну за спину. Тэхён касается едва, пока надевает подарок ему на шею, а после прикрывает ладонями глаза, оставляя едва заметный поцелуй на плече. «Не быть тебе русалкой. Слишком живой. Слишком чувствующий. Прощай, Намджун.» *** Намджун открывает глаза и первое, что видит - потолок маленькой каюты. Рулевой, заметив, что Намджун проснулся, бодро говорит, что они скоро будут у берега, а Намджун не понимает, что он вообще делает на яхте. Он же упал за борт и тонул... Воспоминания о Тэхёне, о хвосте вместо ног, о подаренном кулоне и мягкости прядей под пальцами обрушиваются на Намджуна, как ушат с водой. Он садится и осматривает себя: хвоста нет, перепонок тоже, зато присутствуют ноги и одежда, совершенно сухая. Намджун чешет затылок и нехотя признаётся себе, что всё это было очень красочным сном. Видимо, впечатлений для мозга оказалось слишком много и он выдал эдакую вариацию на тему. Намджун отыскивает термос, глотает чуть ли не залпом оставшийся чай, и выходит на палубу. Небо всё ещё тёмное, но северного сияния нет, да и не удивительно: облака набежали, обещая скорый снегопад. Вдалеке ещё можно различить едва заметные китовые фонтаны и Намджун улыбается, махнув им на прощание. И тут же видит яркий блеск золотого хвоста, исчезнувший так же быстро, как и появился. Показалось? Вернувшись в арендованный домик, Намджун торопится в горячий душ и, раздевшись, залезает в кабинку включая напор посильнее. И намыливая грудь, натыкается на подвеску. На кулон, подаренный Тэхёном во сне. Во сне ли? Намджун зажмуривается и ему слышится шелестящий голос в голове, похожий на пение китов, похожий на луну и ветер, похожий на любовь.