Игра Ловца

Черная, как сердце демона, ночь окутала стоявший на горе замок. Небо заволокло тучами, скрывшими луну и звезды, так что непроглядную тьму разгоняли лишь факелы у стражников на сторожевых башнях и крепостных стенах. В последнее время Гарри Хилл, командующий гарнизоном Эшмарка, не любил такие ночи. По его командованием находилось около сотни воинов – немного для гарнизона замка дома-знаменосца Ланнистеров. Однако лорд Эшмарка, сир Аддам Марбранд ныне находился в столице, как один из генералов Северной Армии, оставив оборону замка на единокровного брата-бастарда. Сотни, как казалось лорду Марбранду, было достаточно – вот уже несколько лет Западные Земли наслаждались миром, а Эшмарк, со времен Войны Пяти Королей не знавший взятия, считался надежно защищенным горами. И все же на сердце Гарри было неспокойно - вновь и вновь он обходил стены замка с двумя стражниками, освещая факелом самые темные закоулки и ловя каждое движение снаружи. Именно в такие ночи чаще всего и совершались те таинственные и жестокие нападения, оставлявшие полностью вырезанные деревни. Многие говорили, что это гнев Семерых и Хилл был склонен этому верить. Под обманчивым покровом мира и спокойствия, словно нарыв набухало злое колдовство осквернившее Семь Королевств – что же удивительного в том, что боги гневаются на Вестерос? И словно в ответ этим мрачным мыслям, вокруг Хилла все вдруг померкло - будто кто-то задул свечу. Гарри посмотрел на факел – тот горел, но странным образом не разгонял тьму. Будто мрак, обступивший его со всех сторон, высасывал свет из трепетавшего на ветру пламени, не ослабевая, а наоборот подпитываясь от огня. -Седьмое Пекло,- выдавил один из воинов и Гарри, оглянувшись, понял, что не видит этого стражника, хоть тот и стоял в шаге от него. Тьма обступала воинов, полностью скрыв их друг от друга – и внезапно Гарри понял, что кроме них в этом мраке появилось что-то еще - нечто огромное, злое и…голодное. В уши ударил душераздирающий крик и тут же во тьме зажглось восемь огней, с плотоядным вожделением рассматривавших человека. С нечленораздельным криком Гарри отбросил бесполезный факел и, выхватив меч, ударил меж глаз неведомой твари. Однако на полпути его руку опутали мягкие, но необычайно прочные путы. Послышался ехидный смех, а в следующий миг Хилл почувствовал, как что-то острое пронзило ему грудь, пробив даже доспех. Истекая кровью, он повалился на камни. Меч выпал из его руки и Гарри мог лишь бессильно наблюдать, как мимо него со злорадным смехом мелькнули две темные тени – с красными глазами и белыми, будто седыми, волосами. А из стремительно рассеивавшегося мрака выступало нечто огромное, влачившее похожее на бурдюк тело, на восьми длинных лапах. Восемь алых глаз нависли над острыми жвалами, с жадностью впившимися в кровоточившую рану. Яд, словно жидкий огонь, разливался по телу, и рыцарь кричал, пожираемый заживо, уже не слыша как вокруг щелкали арбалеты и отравленные стрелы воинов-дроу, разили застигнутых врасплох защитников Эшмарка. Двое стражников дежуривших у ворот на свою голову высунулись наружу, чтобы потушить вспыхнувший перед входом костер. Они еще успели узнать, что пламя это бездымное и не жгучее, так что смерть в огне им не грозит. Они умерли по иной причине: две черные булавы, покрытые причудливыми письменами, вырвались из огня, превратив лица обоих в кровавое месиво. Из пламени выскочила Вирна, подхватившая булавы и рванувшаяся внутрь замка, по пути окутав себя шаром тьмы. Несколько стражников, в запале кинувшихся ее остановить, были убиты на месте, следующие пали от топоров в руках паукообразного монстра, ворвавшегося в замок вслед за жрицей. За ним вбежало с пару десятков людей – с бледными лицами, остекленевшими глазами, в пахнущих гнилью лохмотьях, сквозь которые проглядывали тела, покрытые жуткими ранами. Иные из них были столь велики, что сквозь них белели кости и выпадали внутренности, но это никак не мешало нападавшим. Мертвецы, оживленные магией дроу - бывшие крестьяне из разоренных деревень, - использовались как расходный материал против защитников Эшмарка. Вооружили их чем попало: от подобранных где-то ржавых мечей до простых камней и палок, да и орудовали ими медленно и неумело. Однако и этого хватило, чтобы отвлечь защитников замка, прежде чем Вирна и паукообразный монстр расправились с ними. Вирна ненадолго задержалась у ворот – поднять тех воинов, кто не был растерзан в клочья,- после чего двинулась наверх, обновив свое мертвое воинство. Одна, лишенная поддержки других жриц и многих инструментов магии, Вирна не могла долго поддерживать жизнь в этих подобиях человека. Однако для того, чтобы расправиться с оставшимися защитниками замка много времени и не требовалось. Мертвецы, во главе с паукообразным драйдером, рвали людей на части, пока Вирна помогала им своим колдовством и все они планомерно прочесывали замок, пробираясь к верхним помещениям. Там уже орудовали поднявшиеся на стены с помощью левитации воины-дроу, безжалостно вырезая всех, кто попадался им на пути. И люди почитали за благо погибнуть от колдовских клинков темных эльфов – потому что за их спинами, воплощением ночного кошмара следовала Шелоб, разбрасывавшая по замку паутинные ловушки, в которые попадались мечущиеся по замку люди. Угодив в лапы чудовища, они умирали не сразу, успев перед смертью прочувствовать все, что чувствует муха, попавшая в паутину. Те, кому удавалось пробиться к воротам, попадали в иную паутину – сплетенную магическим жезлом жрицы Ллос, в которой они беспомощно ожидали пока исполинский паук доберется и до них. Незадолго до рассвета все было кончено. Дроу этот бой обошелся не без потерь: три темных эльфа оказались сражены мечами защитников Эшмарка. Однако людям пришлось гораздо хуже – в живых остался только тринадцатилетний Гаррет Марбранд, племянник Аддама Марбранда. Спеленатого паутиной, юного лорда забросили на спину драйдера, после чего воинство Вирны покинуло замок, спеша укрыться под землей до восхода солнца. Последней из Эшмарка выползла Шелоб, еле волоча грузное тело, разбухшее от живой и мертвой человечины. Это место Вирна нашла случайно – в пещерах, где они укрывались после ночных набегов, темные эльфы обнаружили за каменными стенами новую полость. Осторожно простукав ее, они рассказали о своей находке жрице и та, после некоторых колебаний решила посмотреть что там. Чтобы избежать неожиданностей, пробивать проход Вирна поручила оживленным ею крестьянам – мертвецы стали единственным источником рабской силы, доступной сейчас дроу. Предосторожности оказались не лишними – как только мертвецы, орудуя взятыми с поверхности бревнами и иными подручными средствами, пробили брешь в стене, оттуда хлынул поток затхлой воды, пропахшей гнилью и мертвечиной. Вода смыла мертвецов, унося их вниз, в пещеры, однако дроу и их чудовищная союзница, укрывшаяся чуть выше, не пострадали. Когда поток иссяк, Вирна разожгла огненный шар и осторожно направила драйдера в открывшуюся брешь. За стеной обнаружились явные признаки человеческого жилья, пусть и давно заброшенного – величественные залы, комнаты и вырубленные в камне лестницы, поднимавшиеся куда-то вверх. Дождавшись ночи, дроу расчистили темный туннель, соединявший подземные помещения с поверхностью - столь узкий, что два воина смогли бы удержать проход против тысяч атакующих. Пройдя наверх дроу обнаружили обгорелые развалины некогда великолепного замка, девять десятых которого находились под землей. Без сомнения некогда здесь разыгралась какая-то впечатляющая драма – иные подземные залы по сей день были полны мутной вонючей воды, в которой белели груды черепов и костей. Из очередного набега Вирна привела около пятнадцати зомби, которым она и поручила расчистить помещения, показавшиеся ей пригодными для жилья. Пробитые с помощью магии бреши в стенах, позволили осушить несколько помещений, после чего мертвецы вычистили их, сбросив всю грязь, ил и человеческие останки в одном из нижних залов. Там, в зловонной тьме нашла свое пристанище Шелоб, тогда как Вирна обосновалась в комнате, более-менее приведенной в порядок. В других залах расположились воины-дроу и паукообразный монстр. В центре зала горел большой костер, перед которым корчился обнаженный мальчик, привязанный к вбитым в пол железным штырям. Кожу подростка покрывали жуткого вида раны, сочащиеся кровью и гноем. Над юным пленником стояла Вирна, с садистской усмешкой играя змеиными хлыстом и выбирая куда нанести следующий удар. Змеиные головы чудовищного оружия поднимались, угрожающе шипя и мерцая во мраке недвижными глазами. Вид этих гадов радовал Вирну не меньше, чем корчащийся самец на полу – даже здесь, в неведомой дали, Ллос не оставляет ее своим покровительством. Белые зубы сверкнули на темной коже, когда дроу, плотоядно улыбнувшись, обрушила хлыст на выгнувшееся дугой тело. Маленький самец поначалу сохранял гонор даже после пленения – в его лепете, обращенном к Вирне, угадывались требовательные интонации, похоже, он даже пытался чем-то угрожать жрице и та, и без того, разъярённая происходящими вокруг непонятностями, выместила на нем всю свою злобу и раздражение. Чтобы не происходило вокруг – она остается жрицей Ллос и любые самцы будут знать свое место в ее присутствии. Хлыст гулял по телу маленького лорда, пока Гаррет не превратился в сломленный и плачущий кусок мяса, с которым Вирна могла делать что угодно. -Целуй,- сказала жрица, поднося к губам мальчишки блестящий черный сапог, и тот, даже не понимая языка, послушно чмокнул носок. Вирна придирчиво осмотрела влажный след, оставленный разбитыми в кровь губами, и тут же змеиные пасти впились сразу в руку, горло и живот Гаррета, отчаянно закричавшего от страшной боли. -Целуй! - издевательски улыбаясь, повторила Вирна, отводя хлыст и снова подставляя сапог. Гаррет, всхлипывая, послушно потянулся губами, хотя и понимал, что снова заслужит наказанье за то испачкал обувь этого чудовища в женском обличье. Однако на этот раз Вирна не стала убирать ногу, а напротив перенесла на нее вес своего тела, придавливая голову мальчика к полу. Презрительная улыбка искривила ее губы, пока она рассматривала простертое под ней окровавленное тело, а ее рука, нырнув в складки одеяния, уже доставала ритуальный нож - священную реликвию До'Урден, вынесенную ею с развалин собственного дома. Рукоятка клинка была выполнена в форме паука с восемью согнутыми ногами, служившими пауку лезвием. Уже не глядя на корчившегося под ее ногами ничтожного самца, Вирна затянула древнюю песнь-заклинание к Паучьей Королеве. Она всячески старалась изгнать из головы все сомнения и опасения, что Ллос может не услышать ее тут. Почти месяц Вирна собиралась с духом, чтобы провести этот обряд, надеясь и одновременно боясь, что самые худшие ее опасения оправдаются и она останется совсем одна в этом незнакомом мире. Лишь сегодня, после славной победы над одним из человеческих Домов, Вирна решилась на жертвоприношение, которое либо вернет ей надежду либо ввергнет в бездну отчаяния. Вирна едва не закричала от восторга, когда костер перед ней вдруг вспыхнул, поднявшись вдвое, заиграл разноцветными языками пламени, от зеленого до ярко-красного. Необычайное душевное волнение переполнило Вирну и она, не прекращая песнопений, вонзила клинок в сердце мальчишки. Кровь брызнула на лицо жрицы, а костер, не прекращая расти вверх, начал принимать форму. Верх пламени, теперь уже не пляшущий, стал плоским и закругленным, приобретая очертания безволосой головы. А потом костер исчез – на его месте теперь высилось жуткое существо, напоминавшее полурастаявшую груду воска, венчавшуюся уродливой головой с гротескно удлиненными глазами и опущенными уголками рта. Тело окружали извивавшиеся щупальца, протянувшиеся к задохнувшейся от благоговения Вирне. «Приветствую тебя вестница,- на глазах Вирны невольно выступили слезы волнения,- все-таки богиня не оставила меня своим благоволением.» «Паучья Королева вернула тебе благосклонность не просто так,- послышался в ее мозгу оглушительный голос,- она хотела видеть этот кинжал в сердце твоего брата». «Я сделаю это,- глаза Вирны зажглись фанатичным блеском, - пусть Ллос вернет меня обратно и Дзирт дорого поплатится за свое неверие» «Не тебе указывать Ллос, что делать! - проревел под ее черепом ужасающий голос, заставив дроу скорчиться от боли,- твоим братом теперь займутся другие». « Я…я не понимаю, - мысли Вирны пребывали в полной растерянности, - разве не смерть отступника была условием возвращение благосклонности Паучьей Королевы? «Так было,- рев стал чуть потише, - но все изменилось. Конечно, Ллос застало врасплох твое исчезновение, - губы йоклол искривились при виде смятения в глазах жрицы,- но у богини много целей и еще больше путей их достижения. Поразмыслив, она решила, что так будет лучше». -Лучше что? – забывшись, Вирна произнесла это вслух, но йоклол не заметила этого. «Если ты останешься здесь, - прошелестел голос прислужницы. - Этот мир еще не знает Паучьей Королевы, но преисполнен хаоса, предательства и властолюбия не меньше чем Мензоберранзан. Ты и твои дроу станете вратами, через которые Ллос проникнет сюда.» «Я? - Вирна заколебалась, - но что я могу сделать… одна, без своего дома». «Многое, если достойна благосклонности Ллос,- голос под ее черепом напоминал рев урагана, - жалкой будет твоя участь, если ты не оправдаешь ожиданий Паучьей Королевы, но великая награда ждет того, кто поможет Ллос проникнуть в новый мир». «Я сделаю все, что хочет Ллос,- Вирна покорно склонила голову, - но если я останусь тут навсегда - может ли Ллос указать начало пути, по которому мне стоит пройти?» Тело йоклол затряслось, колыхаясь всеми своими складками, с губ сорвались странные звуки – Вирна не сразу поняла, что прислужница смеется. «Милостью Ллос тебе позволено узнать кое-что об этом мире, - сказал демон, - и я надеюсь, что ты сможешь извлечь верные выводы.» Вирна невольно отшатнулась, когда перед ней вновь ярко вспыхнуло разноцветное пламя, почти скрывшее йоклол, но тут же в огне начали проступать иные картины. Перед глазами изумленной дроу проходили шеренги бесчисленных воинов, конных и пеших, в латах и шлемах. Во главе ехал рослый воин, с хмурым лицом и правой рукой, блестевшей на солнце золотым блеском. Чуть позже картина изменилась – этот же воин, находясь уже внутри палатки, избавлялся от доспехов, которые ему помогала снять красивая женщина, с коротко стриженными светлыми волосами и зелеными глазами. Черты лиц любовников были необычайно схожи и Вирна как-то сразу поняла, что эти двое - брат и сестра. Вот они оказались без одежды, губы их встретились и обнаженные тела опустились на расстеленные по земле подушки. В следующий миг видение заколебалось и исчезло в пламени. «Это те, с кем тебе придется иметь дело совсем скоро,- произнесла йоклол, вновь появившаяся в клубах пламени,- тебе и тем, кто идет за тобой. Не ошибись в своем решении, когда столкнешься с ними лицом к лицу – и Ллос не оставит тебя своей благосклонностью». Вспыхнуло и погасло пламя костра и вместе с ним исчезла и прислужница, оставив Вирну стоять над телом мальчишки. Жрица, как и все дроу хорошо видевшая в темноте, окинула труп с презрением, к которому, примешивалась и толика вожделения. Она вспомнила, как извивался под ее сапогом этот мелкий самец, потом перед ее мысленным взором предстало зрелище в палатке и Вирна почувствовала сильнейшее возбуждение. Любой дроу, остававшийся за дверью, мог выполнить прихоть жрицы, но ей сейчас хотелось чего-то особенного. -Дайнин! – громко позвала Вирна. За дверью послышался перестук мощных лап и в комнату ввалился драйдер, уставившийся на жрицу взглядом бездумных глаз. Вирна томно потянулась и прильнула к чудовищу, опуская руку туда, где человеческий торс вырастал из уродливого паучьего тела. Обычно дроу, превращенные в этих тварей, оставались бесплодными, но безумие, сжиравшее разум Вирны До'Урден придало ее заклятиям особую изощренность. На стыке двух тел у твари находилась широкая щель, прикрытая кожистой складкой, и оттуда сейчас вздымался уродливый искривленный орган, увенчанный шаровидным цимбиумом, только что не лопавшимся от семени. Отросток, сочетавший половые признаки пауков и темных эльфов, мог вызвать ужас и отвращение у любой нормальной женщины, но только не у Вирны, прошедшей посвящение в Арак-Тинилите, школе жриц, где юные выпускницы совокуплялись с собакоголовыми демонами-глабрезу. Жреческое одеяние словно само собой соскользнуло с плеч жрицы, стройные ноги обхватили торс драйдера и Вирна, издавая громкие стоны, принялась раскачиваться на члене безобразной твари, насаживаясь все глубже. Две паучьи лапы поддерживали откинувшуюся на спину жрицу, тогда как его руки неумело, но старательно пытались ласкать полные груди. Сквозь затуманенное от похоти сознание пробилось снисходительное презрение к виденной сегодня человеческой самке. У людей, с их дурацкими предрассудками, инцест может и считался верхом развращенности – но кто из них мог бы превратить собственного брата в то чудовище, которое Вирна сделала из Дайнина, первого сына дома До'Урден?