Осколки серого

"- Ты должен, обязан! Я тебя вырастила! А ты чем мне платишь? Это все твой эгоизм..." "- Так надо! Перестань умничать, боже. Вырастешь - поймешь." "- Так нужно! Я же тебе сказал. Мужик ты, или кто? Подбери сопли." "- Ты молод и глуп. Люди живут же, так делай, как люди." В голове Гэвина проносились эти фразы одна за одной, гулко отдаваясь звоном в ушах. Голоса менялись, плавно перетекая из одного в другой. Они шептали, кричали, вкрадчиво говорили. "- И чего ты злишься? Давай подобрее." "- Тебя бы в психушку, ты просто шизофреник." Он безучастно лежал в кровати, пустым взглядом смотря в потолок, прокручивая в голове сценки из своей жизни одну за одной. *** - Не трогай Ричарда, он такой же живой, как и ты! Не смей его бить, - подросток весь в слезах загораживает их домашнего андроида от пьяного отца, который посчитал, что диод на виске слишком раздражающе светится. - Это просто кусок пластика, пошел вон отсюда, щенок, с тобой я позже разберусь, - мужчина замахивается на Гэвина, но тот упорно продолжает стоять на месте, закусив губу. За его спиной недоуменно мигает диодом андроид в белой форменной куртке с серийным номером "RK900". *** Подросток молча поднялся с кровати и подошел к столу, на котором валялись стопки тетрадок и бумаг, с отвращением поднял брошюру "Полицейская академия Детройта. Мы выпускаем лучших", задержался на ней глазами на пару секунд, вновь читая то, что уже и так знал наизусть. И, скомкав, выбросил в мусорное ведро. *** - Хватит упираться. Ты поступишь в Полицейскую академию Детройта. Потому что я так сказала. Потом еще спасибо скажешь. Невысокая темноволосая женщина устало хмурится и кричит, хлопая ладонью по столу. В проеме грозно маячит отец. - Что скажут соседи? Что ты - полнейшая бездарность? У мамы твоей и так сердце больное. Считаешь себя умнее всех? Так вот, это не так. Рид пытается беспомощно оправдаться, ему хотелось поступить в колледж искусств. Он хотел стать хореографом. - Хватит умничать, заткнись и успокойся уже. Никому твои танцульки не сдались. *** Взгляд упал на фоторамку. Там счастливый пятнадцатилетний Гэвин обнимал большого пса - лабрадора Джека. Память подкинула новый кусочек воспоминаний. *** Пешеходный переход, визг тормозов, испуганно замершая посередь дороги фигура подростка прямо напротив несущегося на него на бешеной скорости внедорожника. Но тут из ниоткуда метнулась золотистая собачья тень. Джек пожертвовал собой, вытолкнув хозяина из-под колес пьяного придурка, решившего покрасоваться перед друзьями и проскочить на красный. А после бессонные ночи, когда половина кровати рядом казалась невыносимо холодной и пустой. Когда думалось, что вот-вот рука коснется густой теплой шерсти. Но натыкалась лишь на остывшую ткань. И непрекращающаяся ноющая боль в груди. - Хватит ныть по своей собаке, займись учебой. Перестань быть такой тряпкой. *** Он отложил фоторамку и перевел взгляд на стену. Там красовалась фотография его класса. Все стоят вместе, и Гэвин тоже. Кажется, ему там шестнадцать. Он выглядит радостным, но его глаза не улыбаются. *** Ему шестнадцать. И его очередная девушка вновь уходит под ручку с главным красавчиком школы - Колином Эмметом. Капитан футбольной команды, стероидная мечта всей женской половины. И заклятый враг с младших классов Гэвина Рида. По нескромному мнению самого подростка, та еще мразь, слишком удачно лижущая задницы учителям и постоянно издевающаяся над самим Гэвином. - Мудак, - сплевывает на пол Рид. - Че сказал, ушлепок? - окружают его со всех сторон друзья Эммета, скалясь, - Зубы лишние отросли? Так мы исправим. А после школы мокрый от купания в ближайшей луже, с рассеченной переносицей, размазывающий злые слезы по лицу Гэвин Рид выслушивает от родителей о том, что он слишком заморачивается. Да и вообще он сам нарвался. *** Под руку подвернулась чашка с остывшим кофе. Со сливками и тремя ложками сахара. Как он любит. Ричард. Домашний андроид, который появился у них, когда Гэвину было восемь. Которому Гэвин сам выбрал имя, а потом долго спрашивал у мягко улыбающегося RK900, нравится ли ему. Ричард, который всегда по-своему утешал своего маленького человека. Который всегда казался Гэвину живее, чем бездушная машина, какой его считали остальные. И который неделю назад все с той же мягкой улыбкой ответил: "Я не понимаю вас, я же просто машина.", на его отчаянное признание в любви. В тот момент внутри подростка будто что-то рухнуло. Тонкие, режущие в кровь нити разочарования, отчаяния, безумной надежды на чудо, непонимания и злобы на мир будто окончательно раскромсали сердце, сжав, стянув его до невыносимого сильно. Оставив внутри лишь ноющую болью пустоту. *** - Ты что, целовался с мальчиком? Кого мы воспитали? Морального урода. Это же грех, это неестественно, - бледный отец с отвращением смотрит на сжавшегося в углу на табуретке подростка, мать, закрыв лицо руками, рыдает у окна, - Ну ничего, в академии из тебя выбьют всю эту дурь. *** С отчаянной злостью Рид скидывает все, что лежит у него на столе, падая на колени на пол и сжимая пальцами пряди волос, захлебываясь немым криком. Пустота в груди разрастается, пульсируя чернотой и тупой болью. Внезапной вспышкой в голове появилось и осело слово: "Крыша". То, о чем подросток боялся даже думать, внезапно показалось таким простым и логичным решением. Он поднялся с колен, чувствуя, как внутри осыпаются осколками серого все прежние чувства. Родители на работе, а Ричард ушел в магазин за продуктами. Дома никого. Рид отрешенно посмотрел на телефон, выключая его. Взгляд упал на валяющиеся ручки и листы. Предсмертная записка? Какая глупость. Он горько усмехнулся и натянул на себя любимые потрепанные джинсы и красную футболку с логотипом популярной рок-группы. Серая олимпийка привычно легла на плечи, синие кеды будто бы специально ждали его в коридоре. Гэвин выбежал из квартиры, даже не закрыв за собой дверь. Теперь он был рад, что их многоэтажный дом стоял на окраине, рядом со старыми высотками, остовами возвышавшимися над жилыми домами. Холодный ветер трепал полы расстегнутой олимпийки, раздувал футболку на хрупком теле подростка. Он замер, стоя на краю крыши и глядя вниз. Закатное солнце слепило глаза, затапливало багряно-рыжим светом все вокруг. Внезапно стало страшно. Захотелось отбежать назад. Мозг упрямо не хотел осознавать близость смерти. Подросток нахмурился, сжав руки в кулаки. Внезапно его осторожно окликнули за спиной: - Гэвин, стой. *** Андроид, сколько себя помнил, жил в семье Ридов. В его обязанности входило следить за домом и заниматься маленьким Гэвином, который и назвал его. Ричард. Странное, необычное имя для андроида. Но ему оно даже...нравилось? Хотя машине вряд ли должно что-то нравиться. Перед ним всегда стояла задача, и он ее исправно выполнял. Но иногда, в коде системы мелькали странные ошибки, компьютер выдавал нецелесообразные с точки зрения логики машины решения. И RK900 с упорством из раза в раз вычищал их из системной памяти, но со временем их становилось все больше. Особенно, когда он проводил время с Гэвином. Он был очень ярким, эмоциональным ребенком. А потом и подростком. Всегда старался защищать андроида. Пытался доказать всем, что у машины есть чувства. Но после что-то пошло не так. И Гэвин, тот самый Гэвин, который всегда делился с ним кусочками своей жизни, внезапно закрылся. А система упорно начала твердить про постоянно растущий изо дня в день уровень стресса подростка. Неделю назад и вовсе произошло событие, заставившее все его программы зависнуть в поиске ответа. Гэвин сказал, что...любит его? Но разве человек может любить машину? А машина человека? Всего лишь машина... Ричард нахмурился, заморгав, замечая очередные сбои в системе, выдающие непонятные ему ошибки. Поставленная задача засбоила на пару мгновений. Но тут же все пришло в норму. Он поднялся в квартиру с покупками, расставляя последующие задачи в необходимом приоритете. Надо было завершить домашние дела и проверить подростка. В последние пару дней его уровень стресса держался на опасном критическом уровне, о чем андроид неоднократно сообщал родителям парня. Но те все списывали на природную импульсивность Гэвина. А Ричард вспоминал недавнюю ссору между ними, когда мистер и миссис Рид порвали найденные у подростка билеты в другой город и заявление на поступление в колледж искусств. Внезапно система просигнализировала об опасности, выдергивая андроида из прокручиваемых в памяти воспоминаний. Дверь в квартиру была открыта. RK900 осторожно зашел внутрь, сканируя пространство. Следов чужого присутствия не нашлось. Но это еще больше насторожило андроида. Потому что кроссовок Гэвина в коридоре не было. Смутное подозрение заставило Ричарда метнуться в комнату подростка. Выключенный телефон валялся на смятой кровати, по полу было раскидано все, что лежало на столе, смятая брошюра Полицейской академии лежала в мусорном ведре. Гэвин должен был быть дома. Родители наказали его домашним арестом. И он бы не нарушил их приказ, если бы что-нибудь не случилось... Что-нибудь неотвратимое. Система смоделировала недавно произошедшую ситуацию. И Ричард, отмахиваясь от выскакивающих одно за другим уведомлений о сбоях, замечая не видимые человеческому глазу следы от невидимых кроссовок, побежал по следу, смутно боясь не успеть. Но куда? След привел его на крышу заброшенной высотки, одной из тех, что стояли неподалеку. На краю которой замерла фигура подростка. - Гэвин, стой! *** Рид вздрогнул, испуганно оборачиваясь назад. Ричард, непонятно откуда взявшийся здесь на крыше, взволнованно смотрел на него, и ветер трепал его обычно аккуратно уложенные волосы и форменную куртку. - Пожалуйста, не делай этого, - андроид сделал еще шаг к напрягшемуся подростку, наверняка вызывая службу спасения и его родителей. - Не смей меня отговаривать. Уйди, иди домой, это приказ,- истерично вскрикнул подросток, делая маленький шажочек в сторону края. Андроид дернулся, замирая на месте, в нем боролась система и что-то еще, что-то непонятное и пугающее до замирающего в искусственных сосудах тириума. Ярко-алая стена приказа возникла перед ним, не пуская, не давая защитить и спасти человека. - Не смей меня спасать, - горько прошептал подросток, - Я ненавижу свою жизнь. Я...не хочу быть тем, кем меня жаждут видеть. Я не хочу и дальше быть позором семьи. Я... Я люблю тебя, Ричард, любил, но ты машина... Прощай. Гэвин закрывает глаза, отрешенно улыбаясь, и делает шаг в пустоту. В этот же миг перед андроидом разлетается в осколки удерживающая его стена, оставляя пустоту, он бросается к краю, но не успевает ровно на миг. Глухой удар, и на асфальте внизу раскидывается хрупкая, будто сломанная фигурка подростка, в медленно растекающейся алой кляксе. Застывший навсегда взгляд серых глаз устремлен в небо. Серая олимпийка буреет от впитывающейся в нее крови. Ричард раскрывает рот в немом крике, в ужасе протягивая руку в сторону погибшего подростка. За углом воет сирена службы спасения. Они не успели. Они все не успели. *** Через три дня черный катафалк привозит темный деревянный гроб на кладбище. Серое небо над головой собравшихся тихо плачет мелким ледяным дождем. Около гроба собрались все. Мать и отец подростка стоят все в черном, миссис Рид, бледная и осунувшаяся, будто постаревшая на несколько лет, тихо плачет на плече у замершего мужа, отказываясь верить, что ее ребенка больше нет. Одноклассники все, даже Колин Эммет, замерли у гроба, смотря на результат своих, как им казалось, безобидных насмешек, понимая, что Гэвин мог бы быть жив, если бы не они... Чуть в стороне от всех стоял Ричард. Он смотрел на бледное лицо погибшего подростка, на ставшие внезапно острыми скулы, на переносицу с тонким шрамом. Закрытые уже навсегда глаза плакали капающим с неба дождем. Его хоронили в его любимых джинсах. И футболке с логотипом танцевальной группы, участником которой он так хотел быть. Священник отчитал молитвы, и уже закрытый гроб опустили на дно заранее выкопанной ямы. Все начали потихоньку расходиться. Мистер Рид увел не перестававшую плакать жену. Одноклассники Гэвина, потрясенные произошедшим, разбрелись, тихо переговариваясь, по домам. И только андроид остался стоять у свежей могилы. На кажущихся черными деревьях, растущих на кладбище, нахохлившись, сидели грачи. Дождь закончился. Но Ричард все равно чувствовал, как что-то стекает по его лицу, капая на землю и тут же впитываясь. Он поднес руку и стер с щеки мешающуюся жидкость, с отстраненным удивлением разглядывая выпачканные в иссиня-голубом пальцы. Тириум. Он плакал тириумом, вновь и вновь вспоминая последнюю фразу Гэвина. Если бы я только не был таким трусом. Если бы я не отрицал столько лет очевидное... Он был бы жив. Мой дорогой мальчик был бы жив. Мысли скакали с одной на другую, так и не задерживаясь. Внутри разрасталась тянущая пустота осознания. Он присел на колени рядом с надгробием, где были выбиты имя и годы жизни похороненного. И надпись "Любимый сын и хороший друг. Наша скорбь никогда не истлеет со временем. Покойся с миром." Андроид дотронулся кончиками пальцев до выбитого на камне текста. И тихо запел. Запел ту самую колыбельную, которую пел маленькому Риду 10 лет назад, когда только появился в их семье. Решение пришло внезапно. Он поднес ладонь к груди. Скин легко соскользнул, оголяя пластик. Под рукой размеренно бился тириумный насос. И как же легко он поддался уверенным пальцам уже девианта. - Я не смог, не успел отдать тебе свое сердце при жизни. Так пусть же оно будет с тобой при смерти навечно, - Ричард положил насос у основания надгробия, прикрывая глаза и горько улыбаясь. Появившийся в голове отсчет подошел к концу. И мир замер, рассыпаясь серыми осколками. Вновь начавшийся дождь тихо стекал по темному от влаги надгробному памятнику и навсегда замершей на коленях у могилки фигуре в белой форменной куртке, опустившей голову вниз.