Все или ничего

Камелот. Ныне этот некогда заброшенный и неухоженный грубый замок вновь засиял с прежним уверенным блеском и царственным величием. Ведь теперь он центр всего, резиденция короля и его свиты. Место, откуда правит молодой монарх и его верные рыцари. Камелот – средоточие всего, центр мира. И сейчас там идет очередной пир во славу благородного и великого, мудрого короля, что успешно ведет страну к расцвету. Все радуются, все веселятся, кто ест, кто пьет вино, щедро выставленное на ломящихся от разнообразных яств столах. Кто предается в уединенных уголках плотским утехам, а кто... просто размышляет и наблюдает за окружающими. Моргана Пендрагон, вертя в бледных при свете свечей руках полупустой кубок с вином, как раз размышляла и понимала... «Для тебя это ничто, для меня – все...» Да, именно так она когда–то сказала этому наивному мальчишке, что все еще, несмотря ни на что, верит в справедливость и равноправие, в победу добра над злом. Нет, какой же он все–таки наивный мальчик, раз готов поверить, что она готова разделить с ним трон и власть!.. Глупец... Как он не понимает, что для нее уже нет пути назад, нет места отступлению и бегству, есть лишь один путь, который она создала сама, – все или ничего, победа или поражение. Для нее нет полумер, да она никогда их и не признавала, все эти полумеры и полуцвета... Какая глупость! Все или ничего, жизнь или смерть, мир или война, любовь или ненависть, трон или... А вот тут никакого «или». Она должна добиться трона, просто обязана! У нее просто нет выбора... А может она сама все это себе напридумывала, лишь бы не смотреть правде в глаза. Если бы хоть одна живая душа спросила у Морганы так ли нужен ей этот трон, то она, не задумываясь, ответила, что «да, нужен». А зачем? Даже сама Моргана никогда особо не задумывалась над этими самыми причинами, зачем же ей эта корона, этот проклятый трон на крови и предательствах, эта власть, что легко может сломать слабого духом и покорить сильного волей. Она привыкла к тому, что трон – ее, что она когда–нибудь наденет на свою голову корону отца и больше не снимет, что когда–нибудь ее назовут Королевой Морганой перед большой толпой преклонивших колени подданных, что он тоже будет на ее коронации и назовет при всех «его Королевой» ... Она настолько свыклась с этой мыслью, с этой мечтой, что просто была не готова так легко и безболезненно с ней расстаться, особенно после всего того, что ей пришлось пройти. И все по воле «любимого» родителя, бросившего ее и ее мать ради какой–то чужой женушки, которую потом Утер, убрав с пути ее муженька, с преогромной радостью посадил на трон рядом с собой взамен своей поднадоевшей жены. А дочь... а дочь можно и в монастырь выслать, верно, отец? Чтобы не мешала. Как же Моргана его возненавидела за все те годы, что ей пришлось провести в этом проклятом богами монастыре!.. Она возненавидела их всех: Утера, за то, что выслал ее прочь, как надоевшую игрушку, эту шлюху – Игрейн, что свела ее отца с ума, всех эти чертовых советников, нашептывавших Утеру завести новую жену, которая сможет родить для страны истинного наследника... Моргана ненавидела даже свою родную мать, которая не смогла удержать возле себя своего мужчину. Она ненавидела их всех за то, что они сделали с ней, за то, что ей пришлось самыми темными ночами взывать к тем, чьи имена никто и никогда не произносит, и просить у них помощи, чтобы достойно отомстить. Она ненавидела их за свою слабость, за свое бессилие и беспомощность... Она ненавидела их всех за то, что все ее бросили, оставили одну на волю судьбы и случая... И она отомстила им. Или еще отомстит. Но никто не будет забыт. Моргана Пендрагон никого и никогда не забудет. Единственным, кого Моргана так и не смогла возненавидеть, был Мерлин. Хоть женщина и понимала, что именно он приложил свою руку к разрушению ее семьи и ее жизни, но... Как она может его ненавидеть? О, боги! Были времена, когда Моргане безумно хотелось проклясть его со всей своей страстью и болью в сердце за все его невнимание к ней и глупые детские обиды, которые она себе навыдумывала, но потом... Как? Ну, как она может ему мстить?.. Он был ее единственной слабостью. Хотя почему «был»? Он все еще ею и остается. Даже спустя столько времени она все еще мечтает... Да, все еще мечтает о нем. И где–то в глубине ее искалеченной и изгрызенной болью, муками и темным колдовством душе все еще храниться это мягкое и непривычное для нее чувство любви и нежности. К нему. К Мерлину. К этому мерзавцу и ублюдку, посадившего на ее трон этого семнадцатилетнего мальчишку, еще жизнь толком не видевшего и думающего не о стране, а том, как бы переспать с чужой женой. Уж она–то знает, что на сердце у ее сводного братика... Но она все равно любит его, этого мерзкого колдуна с самой красивой улыбкой. И за что, спрашивается? Если бы хоть кто–то сподобился спросить у Морганы, о чем же она на самом деле мечтает, то она, не задумываясь, ответила бы: «О счастье с любимым мужчиной». Да, не о троне или власти над страной, не о короне и не о ее врагах, что целуют землю, куда ступили ее обутые в удобные сапожки ножки. Совсем нет. Какой бы сильной и независимой на первый взгляд она не выглядела, какой бы колдуньей и правительницей она не являлась, не стоит забывать, что Моргана прежде всего женщина. Самая обычная женщина, которая, как и все, мечтает просыпаться рядом с любимым мужчиной, проводить с ним дни и ночи, чувствовать на себе его защиту, внимание и ласку, видеть в его глазах любовь и нежность... Ей хотелось бы чувствовать себя в безопасности в его объятиях, знать, что он всегда сможет защитить ее, и что он укроет ее ото всех невзгод и бед мира... Да, Моргана Пендрагон такая же женщина, как и любая другая. Но кто виноват, что тот, кто может дать ей все это, выбрал не ее, а страну. Выбрал защищать не ее, а безусого мальчишку, который только–только учится быть мужчиной... Выбрал не ее, а... другую? Почему всегда так? Пусть это и детский вопрос, но почему жизнь так не справедлива? Может быть, она сама виновата в том, что им никогда не суждено почувствовать счастье вместе, когда выбрала путь «все или ничего». А может быть виноват так же и сам Мерлин, положив всю свою жизнь и собственное личное будущее на благо Артура и страны, которые не готовы еще принять полностью его жертву и осознать цену, которую он заплатил. Не готовы оценить то, что он дал им и чем ему пришлось ради этого пожертвовать... Чтобы сам Мерлин там не говорил, но Артур еще не готов быть королем. Почему? Потому что, какая бы кровь не текла в его жилах, каким бы храбрым, смелым и отчаянным он не был, королем нужно родиться, королем нужно вырасти, королем нужно быть. А Артур... Моргане кажется порой, что мальчик и сам понимает, что королем он стал только благодаря этому неугомонному колдуну. А может и не понимает. Люди бывают такими забывчивыми и неблагодарными... Кому, как не Моргане это знать. И все же... все же глупая, по–детски наивная надежда жива. Все еще жива и все еще надеется, что она когда–нибудь окрепнет настолько, чтобы стать реальностью, а не одурманенным образом мечтательной колдуньи. Моргане стыдно признаться самой себе, но ее глупое–глупое сердце по–прежнему замирает на пару томительных мгновений, стоит только ей поймать на себе его случайный взгляд на очередном пиру. И лишь то, что чаще всего на них Мерлин появляется под руку с этой... проклятой Игрейн, матерью короля, останавливает Моргану от непродуманных, но таких желанных шагов в его сторону для очередного обмена колкостей и язвительных замечаний, тщательно замаскированных под вежливый до зубовного скрежета разговор двух старых знакомых. Но все бессмысленно. Это не на нее он смотрит с такой щемящей нежностью во взгляде, это не к ней он прикасается, как к самой ценной во всем мире драгоценности. Это не с ней он обменивается тайными улыбками и прикосновениями, понятными только им двоим. Это не с ней он проводит ночи, чтобы после нежно целовать под светом луны... Это все принадлежит не ей, а другой женщине, которую он выбрал сам. И от осознания этого, у Морганы в который раз разбивается сердце... Зачем ей власть, корона и трон, когда то, что единственно ценно и жизненно необходимо, никогда не будет твоим? Да и корона ей вряд ли когда–нибудь будет принадлежать... Стоит только прислушаться, как настойчиво и яростно ее брат пытается забыть одну небезызвестную, ныне замужнюю, леди с милой, по–детски робкой и безнадежно в него влюбленной леди Элен, то сразу станет понятно – возможно, вскоре у Камелота появится законная королева, что подарит ему наследника... Хотя Артур вряд ли сможет когда–нибудь забыть свою первую любовь, но, похоже, страдать он перестанет. Возможно... Только возможно из него все–таки выйдет нормальный король... Кто знает. Предсказание будущего никогда не было ее сильной стороной. ...И глядя в голубые глаза своего сводного брата, такие одухотворенные и все еще полные жизни, не смотря ни на какие препятствия в его жизни, Моргана понимает: она откажется от борьбы за власть, соберет вещи и уедет куда–нибудь, неважно куда, лишь бы подальше. Ну, а почему бы и нет? Эта мысль, эта идея все бросить и просто тихо и незаметно покинуть Камелот, страну, уже давно витает вокруг нее, не дает спокойно спать по ночам. А она так устала... Устала от темного колдовства, что требует и требует от нее все большей платы за любое, даже самое мелкое, колдовство. Устала наблюдать за попытками Артура забыть Гвеневру. Устала видеть самую изощренную пытку изо дня в день – тихое счастье возлюбленного с другой. Моргана устала от самой себя. А можно никуда и не уезжать, просто запереться в своем замке и... – Куда–то собрались... Ваше Величество? От этого тихого голоса, раздавшегося у нее прямо над ухом, женщина непроизвольно вздрогнула и резко обернулась. – К чему эти шутки, Мерлин? Или ты уже забыл, кто ныне сидит на папочкином троне? И благодаря кому? Нет, она совсем не хотела язвить. Это получается само собой. – Ну, как же я могу забыть? Ты сама каждый день напоминаешь мне о том, насколько недостоин Артур быть королем, – его язвительному тону можно было только позавидовать. Моргана дернула плечом и грустно улыбнулась: – Я не буду сражаться с Артуром из–за трона. Я устала от этой вечной, кровопролитной войны за бесполезную железку и холодное каменное кресло папочки. Ненавижу его... и папочку, и трон. Похоже, ее слова настолько поразили колдуна, что он даже на некоторое время потерял дар речи. Но ненадолго. – Что с тобой случилось, Моргана? – и самое главное, вопрос был задан не с вечной издевкой или насмешкой, а серьезным, даже несколько взволнованным тоном. Глотнув холодного вина, женщина бросила взгляд на веселящуюся толпу и, усмехнувшись, медленно побрела вглубь, подальше ото всех. Она так устала... К проклятым богам это «все или ничего». Ей уже ничего не нужно, кроме... – Так что же заставило такую сильную во всем личность, как ты, Моргана, отступиться от желаемого? – Мерлин, похоже, все еще не потерял желания получить от нее правдивый ответ на свой вопрос. И, правда, Моргана, что заставило тебя отказаться от желаемого, от него? – Я же говорила, я устала. Я, несмотря ни на что, все еще женщина. И я, как и любая другая женщина в мире, хочу покоя и любви. А если я буду постоянно воевать с собственным братом, с его «рыцарями», с тобой, то какое, к проклятым богам, счастье?! Я так устала быть одна... Но, похоже, ничего другого мне не светит. Ведь я это заслужила, не так ли? Теперь ты доволен? – Моргана со злостью уставилась в непроницаемое лицо Мерлина, допив оставшееся в кубке вино. – Теперь я не стою на пути у твоего милого мальчика к трону и короне, из–за которых и так пролилось слишком много крови и слез. Теперь я не буду ему мешать править страной, как тебе того угодно. Все ради тебя, Мерлин! – выкрикнув последнюю фразу, она, со всем накопившимся гневом и ревностью, кинула в него пустой кубок. Кубок Мерлин поймал и откинул его куда–то далеко. А сам по–прежнему смотрел прямо в глаза Моргане. – Глупая, неужели ты, наконец, поняла, что тебе не нужно ничего никому доказывать, завоевывая этот проклятый трон? – и он улыбнулся. Мерлин улыбнулся ей, а не этой ведьме Игрейн! Почему? Наверное, этот вопрос был написан у нее на лице, потому что этот мерзкий колдун лишь тихо рассмеялся и осторожно, но до безумия нежно провел двумя пальцами по ее щеке, что потом они замерли на ее приоткрытых губах. – А я все ждал, когда же ты наиграешься в войну и начнешь, наконец, жить, а не выживать. Я все ждал, наивный глупец, когда же ты поймешь и увидишь... – его голос упал до тихого шепота, почти не слышимого, но Моргана будто всем своим естеством ощущала, чувствовала каждое его новое слово: – Увидишь то, что ты со мной делаешь одним взглядом своих невинных глаз. Увидишь, что я все чаще и чаще не могу оторваться от тебя, следя и наблюдая исподволь за каждым твоим движением или словом. Увидишь и заметишь, как я отчаянно ревновал тебя к другим мужчинам в твоем окружении, даже к Артуру! Увидишь, как я жду наших словесных дуэлей лишь бы еще раз услышать твой голос, который уже столько времени сводит меня с ума. Увидишь в моих глазах то, что я так безуспешно пытался подавить в себе и скрыть от тебя, моя прекрасная колдунья. Ты, твой голос, твои глаза и губы очаровали и не дают теперь покоя. Но нужен ли мне этот покой, а, ведьма? – А как же Игрейн?.. Но Мерлин, отбросив все сомнения, впился в ее губы, заставив позабыть все то, что она хотела спросить. Он одним поцелуем заставил ее позабыть обо всем, что она так давно хотела ему рассказать... Да и зачем рассказывать то, что и так можно объяснить?.. А в тени деревьев, скрывающих лишнего свидетеля этой неожиданной сцены, стояла королева–мать и довольно улыбалась, глядя на этих двух заблудших путников, что наконец нашли в кромешной тьме друг друга. И она совсем не ревновала своего верного друга, что так долго отказывался от собственного счастья ради нее. ...А спустя несколько лет, Моргана со счастливой безмятежной улыбкой будет наблюдать за мужем, играющим с их маленьким чудом по имени Меррок, который очень похож на папу и которого будет безумно обожать собственный дядя–король. А Мерлин, почувствовав взгляд жены, лишь улыбнется в ответ и одними губами прошепчет: «моя ведьма». И пусть Моргана так и не стала королевой, но быть ведьмой, счастливой ведьмой, намного лучше. Конец. 2011/10/05 2013/05/17