Истинно верно

— Молодой человек, вы будете заказывать еще что-то? — Если я не зову вас, то что это значит? — Хам! — Вашего мнения спросить забыл. Гневный блеск прищуренных глаз, и стройные ноги раздраженной и обиженной официантки плавно скрылись в нахлынувшей волне посетителей, позволяя своей хозяйке влететь на кухню и, не стесняясь в выражениях, высказать все, что она думает об этом "наглом, высокомерном, заносчивом узкоглазом придурке". Канда отодвинул от себя чашку с давно остывшим чаем и, подперев подбородок рукой, слегка растерянно окунулся взглядом в разношерстную толпу, собравшуюся зимним вечером в маленькой кофейне на окраине Перпиньяна, наверное, одного из самых захолустных городков Франции. Трескучий мороз, целую неделю томившийся в темницы наивно улыбающейся девчонки-оттепели, сегодня разошелся не на шутку; разбив оковы в осколки, он щипал людей за носы, колол холодом покрасневшие щеки, бил по ногам порошей, заставляя всех падать лицами в хрустящий снег и, ругаясь, отряхивать себя и бежать дальше — ведь жизнь не ждет. А мороз, хохоча, несся дальше, творя свои бесчинства и загоняя прохожих в самые скромные, но, что главное, теплые уголки их крошечного городка. Как приятно не слышать под ухом нытья глупого очкарика. "Если подумать, то мне начинает казаться, будто знаю его всю жизнь. Будто мы всегда были рядом, всегда знали друг друга. Я будто никогда не был так далеко от тебя." Японец натянул белоснежный шарф повыше, закрывая замерзший и неотвратимо краснеющий нос. Просто кусок кашемира белого цвета, но сколько нес в себе этот мягкий лоскут — и радостный смех глупого Кролика, и полные счастливых слез глаза Линали, и белые, как сам этот шарф, волосы, что так сливались с искрящийся светлостью свежевыпавшего снега в ночном лесу. Встряхнув головой, отгоняя тени старых воспоминаний, японец откинулся на спинку стула, прикрыв усталые от долгой бессоницы глаза. "Посмотри на меня сейчас — я сделал это, как ты всегда и хотел." Достигнув желаемого теперь... Юноша никогда не думал, что это возможность. Правда бесполезного цветка, глупая иллюзия, так долго скрывавшая, в общем-то, никому не нужную уже давно правду. Но наверное, только осознав это, Канда смог истинно понять, что есть цена жизни, и что есть истинная мечта. Кто-то когда-то сказал — разве есть в мире вещи важнее мечты? И только теперь Апостол мог знать, выводя драгоценные буквы на дверях души, что слова эти вечны и честны, как бескрайняя синь небосвода над забитыми чушью головами людей. Хотя, имел ли он право говорить так о главном для других, будучи занятым лишь одной глупой мыслью? "Чувствуй мою надежду. Чувствуешь? Надейся, надейся, как надеюсь я." Пожелтевшая от времени, скомканная и помятая, пожеванная невзгодами бумажка тихо и печально хрустнула, когда Канда нетерпеливо развернул её дрожащими то ли от холода, то ли от волнения руками, ловя скудный свет редких ламп на столиках. "Я видел тебя во мне, Я чувствовал тебя в себе. Я чувствовал тебя во мне. Я видел тебя в себе! Я никогда не сдавался. Я никогда не отдам это." Шесть строк, кому-то показавшихся бы пустыми и бессмысленными, но Канда чуть не смеялся в голос, снова и снова перечитывая слова. Написанные почерком чуть размашистым, и неаккуратным — писались они в спешке, или же так дрожали руки того, кто некогда выводил их, вкладывая всю душу — сейчас для Канды были смешны и от того цепляли сердце еще сильнее. "Глупый, самоуверенный собственник. Что толку от слов? Никогда не сдавался, так что же делаешь теперь? Бежишь от всех, пряча стыдливо лицо, как наказанный пес опускает морду к земле. Бежишь, оставляя то самое драгоценное, что обещал никому не отдавать. Ребенок..." Последние огни гасли в маленьких окошках кирпичных домишек, когда пурга устало опустилась на блестящие под светом бледнолицой луны сугробы. Темноволосый юноша уверенно шагал по северной дороге, кутаясь сильнее в белоснежный, как этот самый снег, широкий шарф. Заледеневшие и собравшиеся воедино снежинки хрустели под сапогами, облепляя полы экзорцистского плаща. Канда шел вперед, тихо посмеиваясь самому себе, потому как весьма забавно было представлять, как полезут на лоб глаза у этого глупого мальчишки, когда Канда, хорошенько ему врезав, обнимет крепко и выдохнет в седые пряди: "Чувствуй мою надежду теперь, я сделал это. Посмотри на меня теперь."