давай попробуем

Помимо того, что мне было пиздец как хреново на душе, эти двое еще больше начинают нагнетать. Глеб, поешь Глеб, переоденься Глеб, давай посмотрим фильм Глеб, как ты думаешь…? Глеб, все будет хорошо Глеб, то, Глеб се… Ничего не хочу. Я могу только… Тупо ездить по улицам с постоянно полной бутылкой коньяка в руке и ни о чем не думать. Тупо забить на все происходящее и делать то, что захочется. Тупо до конца слиться с этими мажорскими уебанами наподобие Димитрова, Иванова, и начать пропивать все бабки. А затем и здоровье. Начать ебать каждую телку, даже не спросив чего она хочет. Начать шататься по клубам, полностью положив большой болт на себя, на собственную жизнь, на друзей. Начать становиться похожим на окружающих. Начать деградировать Сделать все точно так же, как и она - уйти от всего. Я всю жизнь оттачивал искусство пофигизма. Но решив хоть раз попробовать снять оболочку, понял, что это было зря. Зря сделал это. Зря привязался к ней. Зря согласился пойти на то, что всю жизнь презирал. Особенно после этого ебанного развода родителей, когда Герман сам чуть не вскрылся. Когда мне пришлось тащить его вон из дома, чтобы он не увидел, как мой гребаный папаша поднимает руку на мать. Чтобы он не видел ее слез, как их видел я. Чтобы психика ребенка оставалась на своем месте. Но я не смог. Не смог защитить его. Не смог сберечь малого от этого дерьма. Точно так же, как и заставить ее остаться. Меня раздирало изнутри в тот момент, когда она своими зелеными глазами смотрела на меня. Мне было больно видеть, как в этом изумрудном омуте набираются слезы. Мне было хреново слышать то, как она говорила эти слова. И больше всего горело в тот момент, когда ее силуэт скрылся за дверью. Она поступила очень умно. Даже слишком. Очень предусмотрительная баба. Заранее вызвала медбратов, которые держали мое тело в тот момент, пока она сбегала. Не только от меня, но и от Депо. И от Лизы. Сколько бы раз я не говорил ей, что она слишком глупа и наивна, эта девчонка не являлась таковой. Эта девчонка была умнее всех нас вместе взятых. Для того, чтобы так провернуть все, чтобы в итоге уйти бесследно - нужны мозги. Ее нигде не было. Наплевав на последние слова, я не упускал возможность найти ее. Но ни в одном аэропорту России не был зарегистрирован перелет на это имя. Даже камеры ничего не засекли. Ни в одном уголке Москвы, Питера, не осталось ни единого упоминания о ней. У меня даже в один из пьяных вечеров было такое ощущение, что она была просто выдумкой. И моей. И их. Что ее вообще не было, и все, что с нами случилось за этот год - обычная выдумка школьников, накурившихся травой. После этого я смог продержаться только две недели. Потом к хренам начал разрушать все подряд. Свое существование. Свое обучение, хотя его и так не было. Свои отношения с лучшими друзьями. Но они терпели все мои выходки. Терпели каждый раз, когда я в пьяном бреду приходил в дом в компании какой-то шалашовки. Терпели то, что я начал перебарщивать с анашой. Терпели мое саморазрушение. Они старались помочь, это точно. Всплывают мутные, но все таки хоть какие-то воспоминания, когда Лиза приходила ко мне в комнату и ставила тазик возле кровати. А затем поддерживала мою тушу и волосы, когда меня выворачивало наизнанку. Она единственная более или менее понимала, что происходит. Не Депо. Не Макс. А именно та девчонка, которая так мне заебала мозги из-за постоянного упоминания о ней со стороны Темыча длинною в пять лет. Именно та девчонка, которая постоянно подначивала нас в начальных классах на пару с ней. Именно та блондинистая тварь, которая бесила меня все это время. Теперь она была той, которая разделяла мое горе. Но с ней они были связаны психологически и эмоционально. А я еще и физически. Мне не хватало ее. Мне хотелось ее. Ни одна тупая блядь не могла помочь остановить то дикое разрастающееся внутри меня желание снова и снова видеть то тело. Те родинки, находившиеся в районе груди, которая так идеально помещалась в моих ладонях. Да, маленькая, но для меня прекрасная. Те выпирающие ребра, где находилась наколка, которую я каждый раз обводил языком и кусал, чтобы оставить на ней свой собственный след. Чтобы доказать, что она только моя. Те ключицы, где было столько моих засосов, что пересчитать даже сложно. Тот странный пищащий смех, похожий на попытку завести мотор мотоцикла, постоянно вводил меня в ступор и заставлял ржать над ней. А она потом пыталась пнуть меня, но моментом успокаивалась, когда я прижимал ее к стене. То странное желание пить чисто черный кофе без сахара вызывал у меня рвотный рефлекс, но я запомнил это. Эта расческа в ванной комнате, той квартиры, где мы жили вместе. Те длинные ноги, выглядывающие рано утром из под моей футболки, когда девушка сонная выходила на кухню, чтобы попить воды. Все ее повадки и привычки въелись мне в мозг, словно их выжгли раскаленной кочергой. Все, что было с ней связано так умиляло. И одновременно заставляло страдать. Я тосковал по ней. Как собака по своему хозяину. Как ебанный Хатико. Я любил ее Помню, мы смотрели с ней один фильм. “Прости за любовь” назывался кажется. И в один момент она остановила его и с серьезным выражением лица посмотрела на меня - Когда всё заканчивается, боль расставания пропорциональна красоте пережитой любви. Выдержать эту боль трудно, потому что человека сразу же начинают мучить воспоминания, - всегда удивлялся тому, как эта ленивая задница, которой даже сил не хватает поднять голову с парты, умудряется запомнить такие глубокие слова - Но в нашем возрасте лучше творить память, а не детей, - полетело в ответ, что заставило ее громко засмеяться Артем знал, что так делать нельзя, но все равно подходил и пытался поговорить. Он видел, что со мной происходит и ему пришлось врезать мне, чтобы хоть как-то достучаться. Это было через полтора месяца после того, как она исчезла. Я уже тогда приходил домой всего пару раз, и то с очередной шлюхой из клуба. Похоже другу это все надоело и не выдержав, он влетел утром в комнату, как раз на том моменте, когда я со всей силы вдалбливал эту блондинку в матрас кровати - Проваливай, - одного взгляда хватило, чтобы охвативший экстаз девушки испарился и она боязливо выбралась из под меня, чтобы собрать вещи и покинуть эту обитель. Когда дверь захлопнулась, я тяжело вздохнул и лениво посмотрел на него - Мог бы подождать, - когда боксеры оказались на заднице, ноги пошли в сторону ванной, но меня швырнули в стену и сомкнули пальцы на шее Я столько лет знаком с ним и мне всего пару раз приходилось видеть такое выражение лица. И это очень пугало. Даже меня. Если он был постоянно невозмутим, спокойным и собранным, то в тот момент этого всего не было. Вспышка и чувствую металлический привкус во рту. А затем пытаюсь согнуться пополам из-за резкой боли в животе, но он все еще меня держит, разъяренно дыша. -Послушай меня, Сименс, - прошипел Депо, да так близко, что наши носы соприкасались, - Я не хочу говорить, что знаю, как тебе больно, потому что понятия не имею, но… Не смей идти ко дну только потому, что твоя девушка... - Она мне никто, - из рта вылетела кровавая слюна, которая начала стекать вниз по его щеке -Сделала то, что считает нужным, - мои слова были пропущены мимо ушей, - Не тебе ее судить, понимаешь? И она бы не хотела… Мало ли, что она хотела, черт возьми! Меня вывели его последние слова. Психанув, я оттолкнул его от себя и сам бью его в лицо. Но кажется, он был к этому готов и сразу скрутил мои руки. - Она бы не хотела, чтобы ты занимался этим, - острое колено заехало мне в грудак и я упал на черный паркет, - И если тебе не наплевать хотя бы на нас с Максом, то ты не будешь страдать этой хуйней. Хочешь выплеснуть все эмоции? Мой дом тебе в помощь. Можешь крушить и ломать все, что угодно, но только не себя После этих слов легче не стало. Наоборот, даже хуже. Но я перестал ебать каждую проходящую мимо бабу, и просто напивался. И накуривался. Пытался забыться Не приходил в школу, хотя ебанные экзамены на носу. Точно так же, как и выпускной. Но смысла приходить не вижу. В любом случае за обучение в универе заплачу сам. Можно даже и не стараться. Хах, даже специальность не выбрал, о чем говорить? Раньше я считал, что самая лучшая часть учебного года та, которая включает в себя только двадцать пятое мая. Последний звонок. Время, когда стада учеников могут наконец-то избавиться от этих тяжелых книжек и по-настоящему затусить. Но это не относится к выпускникам. Они сейчас стоят и дрожат под палящим солнцем, словно находятся не на жарком школьном дворе, а в Антарктиде. Особенно девчонки. Ревут из-за окончания этих адских одиннадцати лет, плюс еще ко всему через два дня ЕГЭ. Вообще блеск. Я так устал слышать все эти сопли насчет того, что они обещают приходить в шарагу даже через пять лет, что не выдержал и пошел в сторону здания, чтобы запереться в ближайшем туалете и спокойно покурить. Краем глаза успел заметить знакомую фигуру и длинные темно-русые волосы, которые мелькнули на повороте коридора. Воображение разыгралось Нахмурившись, уже собирался идти дальше, но что-то внутри меня, наверное умершая надежда, посоветовала подойти туда. Мои шаги эхом отдавались по пустому помещению, хотя на улицах долбила тупая музыка. Сердце бешено билось не только в груди, но и в ушах. Завернул за угол и снова мелькнувшие кончики на другом повороте. - Хватит играть! - мой крик могли бы услышать и во дворе, ибо ведущий запнулся и на минуту замолчал Не выдержав, я побежал и замер на месте. Опять пусто, но там тупик. Просто стена и небольшое окно с подоконником, где мы обычно зависали вместе с ней. Сзади послышался какой-то шорох, а затем чьи-то руки, от которых покалывало даже сквозь ткань белой рубашки. Меня вновь окутал этот запах цитрусов и ментоловых сигарет, но я это сослал на перегрев от солнца. Это невозможно - Я никогда даже и не играла с тобой, Сименс. - от голоса, который преследовал во снах, пробежали мурашки И посмотрев вниз, увидел, как на прессе смыкаются пальцы, а маленькое тельце позади меня, примыкает ко мне так, словно его припаяли навсегда *** Слыша крики, доносившиеся через закрытую дверь и бетонные стены, я закусываю мягкую часть кисти, чтобы не зареветь, как раненое животное. Я знаю, что делаю. Это нужно всем. Пока меня нет рядом с ними, все будет хорошо - эти слова крутились в моей голове всю последнюю неделю. Вот палата Лизы. Она все прекрасно знает, все понимает, ибо мне пришлось ей рассказать, что же я хочу натворить. Несколько часов назад, Лихтина просто смотрела на меня своими серыми глазами и качала башкой. Словно думала, что от этого мое решение изменится. Но нихрена это не поможет. Если месяц назад я могла подумать сто раз и в конец передумать, то сейчас нет. Сейчас все по-другому. - Проследи за ним, - мольба с моей стороны смотрится так глупо в данной ситуации, - Я не переживу, если что-то случится - Ты не останешься даже ради того, кого любишь? - она глядела в потолок, а голос был могильным - Я не остаюсь только потому, что люблю его, - и это правда. Человек всеми способами пытается защитить того, кто ему дорог. - Хорошо, - тяжелый глоток, а затем меня обнимают так крепко, словно пытаются вложить все чувства в эти объятия. Вцепившись в хрупкие плечи, я пытаюсь не заплакать. Слезами не поможешь, и это факт. Как бы хреново не было, все равно нужно делать то, что считаешь правильным. И на данный момент мне нужно, чтобы я исчезла из их жизни. Может на месяц. Может на год. Может лет на десять. Но пока все не успокоится и я не удостоверюсь, что все встало на свои места, мне нельзя показываться. Я должна это сделать. Не ради себя, а ради них. - Артем в курсе? - ее мокрый нос шмыгнул в районе моей шеи Кивок с моей стороны и усталый выдох блондинки. И всегда так было. Все одиннадцать лет. Я что-то вытворяю, а она просто вздыхает и молчит. Закрыв за тобой дверь, я поняла, что чувствует мотылек, когда в комнате задувают свечу. Машина, любезно взятая у Громова ехала в сторону Лапино, где ожидал самолет. Да. Был совершен незаконный перелет. Ибо все было просчитано. Был учтен тот факт, что Сименс не успокоится и начнет меня искать. Были учтены все детали, кроме одной. Моя потребность в нем. Когда я ушла в тот вечер, мне хотелось вернуться уже на том моменте, когда вышла из больницы. Я почти сделала это. Но я знала, что если вернусь, все останется таким же, и уже ничего не изменится. Все будет продолжать идти по пизде. Появляется такой вопрос. А куда собственно меня унесло? Куда я делась? Что со мной стало? Самобичевание, если говорить одним словом. Винила себя во всем, что произошло. Что Лизе пришлось работать на Рослина чисто потому, что я затащила ее на днюху Полины, хотя она не хотела этого Что Глеб чуть не сдох от потери крови Что Кирилл связался с Вадом из-за наркоты, чисто потому, что тому нужно была инфа обо мне Что Артему пришлось терпеть наши с Лихтиной выходки Что Незборецкий теперь лежит закопанный в земле Что все трое подвергались пыткам московского бандюгана, который сейчас разлагается в какой-то канаве с простреленной головой. Что вся компания связалась с этим всем дерьмом и развалилась. И виной во всем этом была я Не знаю, что я хотела найти в Испании. Солнца мне и в России хватало. Море люблю, но не так сильно, чтобы тянуло. Звук постоянных фестивалей на улицах тоже не радовал. Возможно мне хотелось спокойствия. Возможно я хотела убежать от всего того, что было в Москве. Возможно я посчитала, что мне станет легче, если я побуду одна. Уединение нужно искать в больших городах, - писал Декарт. Поэтому и заселилась в Барселоне. Поэтому и выходила по вечерам на улицы, где жизнь била ключом. Наверное хотела создать иллюзию того, что я такая же, как и все. Делала вид, что тоже наслаждаюсь этими уличными танцами. Делала вид, что мне нравилась эта ебучая паэлья. Каталась на яхтах, словно какая-та мажорская сука и меня ничего не волнует помимо себя любимой. Но нихрена не помогало. Ни эти улыбающиеся мужики, которые так любезно старались обхаживать меня после моего неумелого фламенко. Ни эта испанская еда, которая манила каждого нормального человека. Ни эти ночные прогулки рядом с морем. Абсолютно ничего. Я знала, но старалась не думать о том, что мне нужно было на самом деле. Но когда мое тело опускалось на кровать в номере отеля и глаза закрывались, то автоматически передо мной вырисовывался он. Его высокомерный взгляд. Его нахальная улыбка. Чувствовалось тепло его рук. Но чтобы не сбредить от этого всего мне пришлось отказаться от сна. Да, я любила этого отморозка. Да, я скучала по нему. Но мне нельзя было возвращаться. Пока еще нельзя. Каждому из нас нужно было время для того, чтобы разобраться со всем этим. И в большей степени мне. Я настолько была готова все бросить и рвануться в Москву, но меня останавливало кое-что. И это опасение, что жизнь Глеба вновь будет находиться под угрозой. И эта угроза заключается во мне. Обычно бабы обвиняют во всех своих бедах мужиков, но не в моем случае. Здесь винила я себя. И только себя. В один из вечеров, когда в баре отеля бариста мне усердно подливал вино, а затем еще и виски со льдом, я завалилась в номер прямо на пол возле входной двери. А в руках у меня каким-то образом оказалась бутылка Макаллана. И я начала пить до такой степени, что когда мои губы оторвались от горлышка, она чуть не разбилась. И не из-за того, что у кого-то руки их жопы, нет. А чисто потому, что я увидела свою покойную маму, которая сидела на белом кресле и с интересом смотрела на меня. - Ты никогда так не напивалась, Ада, - острый подбородок уперся в мягкую часть ладони, - Даже после нашей смерти Все, белочка пришла. Мне восемнадцать лет, а уже белочка. Вообще блеск, Романова, ты не перестаешь удивлять. - Сгинь, нечисть! - я попыталась встать, но это очень плохо получалось. Плюнув на все попытки, я сняла туфлю с ноги и попыталась кинуть в нее. Но безрезультатно. Это было почти равносильно тому, что слепой целился в мишень. Она пыталась со мной поговорить. Пыталась дотронуться до меня, но я отскакивала от этого видения как ужаленная. Я орала дурниной так, что удивилась, а почему соседи не жалуются. Запихнувшись в угол при этом угрожая ей побитой бутылкой вина, я боязливо смотрела на нее, постепенно понимая, что это не пьяный бред. Что я полностью трезвая и вижу то, что не должен видеть нормальный человек -Ты скоро уйдешь, - повторяла, раскачиваясь из стороны в сторону, - Ты скоро уйдееешь Но она улыбалась, поудобнее устраиваясь на кровати. Надо будет попросить поменять всю мебель, подумала я про себя, или вообще переселиться в другое место. - Совесть мучает обычно тех, кто не виноват, - вот только не надо тут цитировать Ремарка, ну пожалуйста - Ты говоришь это той, у кого ее вообще нет, - мой крик был в пустоту, ибо я моргнула и след ее простыл. Я не спала всю ту ночь. Просто не могла сомкнуть глаз. Боялась, что она снова появится. Но смотрела тупо на одну точку в стене, словно хотела прожечь в ней дырку. А потом мой мозг отключился на мгновенье, и руки потянулись к мобильнику. И начали набирать тот номер. Но я успела прийти в себя и сразу сбросила, как только палец нажал на кнопку “Вызова”. И как ошпаренная откинула сотовый в стену, от которой он разбился и перестал работать. И после того вечера до меня медленно, но верно, начало доходить, что с этим пора завязывать. Но только через месяц я поняла, что реально нужно возвращаться. Что я не могу уже. Что внутри меня начинает появляться черная дыра, от которой легче не становится. Что мое пиздострадальство слишком сильно затянулось. И что это слишком даже для меня. Да, в глубине души я понимала, что ничего так просто мне с рук не сойдет. Что Глеб имеет право полностью забить на меня. Что он имеет полное право послать меня нахуй и сказать, чтобы я катилась туда, откуда пришла. Что жизнь, это не ебанный диснейлэнд, в ней все так просто не бывает. Что я не принцесса Жасмин и не могу делать все так, как мне захочется Но я хотела, чтобы он меня простил. Я хотела, чтобы он меня понял. Ведь он всегда все понимает. Получше Лизы даже. Получше Депо, блять. Сименс же всегда прекрасно знал, что я ебанутая. Но внутри меня был тоненький голосочек, который с каждым разом превращался все в более и более грубый. Он говорил : - Ты ему больше не нужна Да, если оно будет и так, то я не смогу вернуть его. Не смогу сделать все, как было прежде А ничего уже не будет, как прежде, Романова Но я не собираюсь страдать, как это делают большинство баб. Я отпущу его, если он этого захочет. И постараюсь жить дальше, с нагнетающими мыслями о том, что я сама все испортила - Пизди больше, Ада, - прозвучало у меня в голове, - Ведь ты нихрена не сможешь без него. Он да, а вот ты точно нет. Вспомни себя еще в самом начале, когда ты прилетела. Ты чуть не подсела на наркотики. Чуть не стала тем Кириллом, который теперь не здесь. Ты чуть не ушла к самому дну Билеты были только на утро двадцать пятого. На этот гребаный последний звонок. Ирония судьбы какая-та, вот серьезно. Настолько все хочет добить на меня, что приходится ждать еще неделю. Семь дней до того, как я увижу его. И если он даст мне понять, чтобы я шла на все четыре стороны, я сделаю это. Сделаю то, что он попросит. - Что ты здесь делаешь? - к моему столику подошел высокий мужчина, с которым я познакомилась три дня назад. Его звали Тимофей Шварц и ему двадцать один год. Находится в поисках девственной жены, которая не пьет и не курит. -Пью, - горькая усмешка, а затем очередной пропущенный хайбол стали обыденной классикой моего вечернего времяпровождения - Через сколько дней ты улетишь? - на этом аристократичном лице залегла морщинка в районе лба Вместо того, чтобы ответить, я налила в бокал еще чуть-чуть коньяка и откинулась на спинку кресла-стула. Вздохнув, подняла глаза к резному потолку, а затем одним махом выпила темную жидкость, при этом даже не поморщившись. Мое искусство в расписании крепкого алкоголя достигло такого мастерства, что я даже не замечаю ту горечь, стекавшую вниз по глотке. Просто пью и не закусываю - Осталось четыре дня, - хорошо, что я учила немецкий с первого класса. Теперь без проблем могу разговаривать с такими, как он. - Жаль, что у тебя есть парень, - он закинул одну ногу на другую, при этом его безукоризненно идеальные белые штаны никак не помялись и нигде не поднялись, - Ты бы была счастлива со мной Не думаю, что это возможно. Мне никогда не нравились манерные парни, которые одеты как с иголочки. Мне всегда нужен был дух бунтарства, который сможет утихомирить меня и приручить. Мне нужен был ураган в виде какого-то человека. Наглого. Похотливого. Жестокого. Короче говоря, мне нужен был Голубин. И так было оставшуюся часть моего отпуска. Я спускалась только на обед и на ужин, где делала вид, что я богатая дочь миллиардера, которой папочка постоянно переводит на карту крупные бабки. И в мой рацион входил только алкоголь. Ну и фрукты. И Шварц ко мне подходил, старался завести разговор, как-то поддержать. Ибо в первый же вечер нашего знакомства я излила ему свою душу тем, как я люблю Глеба. Тим просто слушал и сочувственно поджимал губы. Пытался помочь, даже подкатить, но моя нога в его яйцах дала понять, что лезть ко мне нельзя. Ни в коем случае. В самолете меня полностью вырубило. Даже в зоне турбулентности я не проснулась. Настолько бессонные ночи добили, что миловидному стюарду пришлось меня толкнуть, ибо все пассажиры уже вышли на паспортный контроль. Я привезла солнце в Москву. Помню,когда улетала здесь был снег вокруг. И никакого намека на потепление. Хотя был март. А сейчас, слыша разговоры людей в аэропорту, которые удивлялись резко сменившейся погоды, понимаю, что от меня хоть какая-та польза есть. Такси, которое захерачило цену до небес, ибо сейчас возможны пробки в городе. А никаких пробок и нет, братан, всего пять часов утра. Квартира, которая с ноября месяца запущена и никто в ней не живет. Теплый расслабляющий душ и махровый халат Игоря. Наспех одевшись, беру ключи от своей старой машины, которую подарил брат и бегу к ней, чтобы побыстрее добраться до школы. И мне здесь повезло. Когда в поле зрения появилась школа, мое сердце невольно сжалось. Было такое чувство, что оно начало изливаться кровью изнутри. Подготовка в виде учителей проходила настолько молниеносно, что никто даже и не заметил девицу, которая пропала без вести два месяца назад. Я быстро сиганула во внутрь здания и притаилась в том месте, откуда был виден задний двор, где обычно проводятся все линейки. Мне хотелось убежать на том моменте, когда начали объявлять класс. Когда глаза увидели его, лениво смотрящего на все это сборище, и с красной ленточкой выпускника. Когда он шел, с каменным лицом, и руками в карманах брюк. Все мое внимание было отдано ему пока блондин не решил, что самое время нужно куда-то сбежать. А зная его - ему нужно было прикурить, чтобы до конца вытерпеть это. Депо недовольно посмотрел на друга, но тактично промолчал. И тут, я автоматически понимаю, что нахожусь именно там, где он привык курить. Слышны были его шаги уже на повороте. Нет, я не готова еще к этому И принялась бежать. Слышала только, то, как Глеб остановился и прислушался, а затем быстро пошел туда же, куда и я. И вновь мне пришлось повернуть, но на этот раз здесь была слепая зона, куда мы обычно приходили и почти раздевались до гола Звуки его кроссовок были все ближе и ближе, но я нырнула в проем и принялась ждать, пока он уйдет - Хватит играть! Этот крик заставил меня вынырнуть из той пелены страха, что охватила при его появлении на этом этаже. Вздохнув, я зажмуриваюсь и как можно тихо выхожу. Но вижу только спину, обтянутую белой рубашкой. Его белобрысые патлы отросли еще сильнее. Татуированные руки с закатанными рукавами стали костями. И дышал он сам неровно, словно боялся чего-то. Дальше мое тело не подчинялось крикам здравого рассудка, который орал “БЕГИБЕГИБЕГИ” Я уткнулась ему в спину и глухо проговорила - Я никогда даже и не играла с тобой, Сименс, - голос дрожал, как и пальцы, сомкнувшиеся у него на животе, - Я просто в тебя без памяти влюбилась