***
Эстер, в девичестве Рази, любила Швейцарию. Швейцария ассоциировалась с Рождеством и всеми его детскими радостями, с каникулами, с тем, что не надо спешить и можно быть собой, с тем, что папа рядом и тоже никуда не спешит… Нет, призракам лучше оставаться в заброшенных домах и на чердаках. А мы живы, солнышко светит, а летние Альпы не хуже зимних. Не правда ли, Тано? Супруг на эти неозвученные мысли не отозвался, зато ответила Вселенная. Прямо на них надвигался именно, что призрак — женщина в сером костюме, с серым (седина «соль с перцем») ежиком коротко стриженных волос, смутно знакомая Эстер. — Лоренцо Пинья? Или все-таки Тано Каридди — мне так больше нравится, — голос привидения звучал торжеством. — Сильвия, — а Тано был вежлив и — только. Он умел собираться с духом мгновенно. — Судья Конти? — Эстер узнала спутницу Каттани, к которой когда-то ревновала комиссара. Сейчас впору было бы подумать о том, чтобы ревновать к ней мужа, но ей такой возможности не дали. — Я, Тано, я, — холодно сказала Сильвия. Вернее, старалась, чтобы ее голос звучал холодно. — Ты идешь со мной. Миланский комиссариат льет по тебе горючие слезы. — На каком ос… — начал было Тано, но Эстер встала на цыпочки и прервала его легким поцелуем в уголок губ. — Тише, любимый. — И обратилась к Сильвии: — Судья, а как насчет того, что мы с мужем несколько мертвы? По документам, во всяком случае. — Вашу излишнюю для покойников живость докажет экспертиза. — Можно подумать, мы на нее согласимся! — Можно подумать, вас кто-то спросит. — Судья, а как же милосердие? — Эстер жалобно округлила глаза. — Тано болен, ему необходим отдых. — В камере отдохнет, — голос Сильвии звякнул, как защелкивающиеся наручники. — Его состояние, кстати, ваша вина, — Эстер говорила мягко и негромко. — Взрывом лавы Тано отбросило за выступ скалы. Перед этим изваляло в вулканическом пепле. Вы же только с воздуха осматривали кратер, да? Что вам, служителям закона, жизнь Тано Каридди? А он выжил, представляете? Выжил и в этот раз, хотя был обожжен и контужен, и… Сильвия устыдилась. Стыдиться она не любила, поэтому пошла в атаку: — Кстати, моя дорогая, а как ты выжила? Не обеспечено ли твое активное «посмертие» чужим трупом в твоей могиле? — Сильвия, как ты можешь так ду… — решил вмешаться Каридди. — Тано!!! — Разъяренный рык двух фурий заставил преступного финансового гения стратегически отступить на пару метров. Если его побьют сейчас, то как он будет разнимать девочек потом? Эстер откашлялась, послала Тано лучистую нежную улыбку и спокойно обратилась к Сильвии: — В нашу вторую встречу Тано сказал, что никогда не пачкает рук без необходимости. Этот принцип я запомнила. Мой гроб пуст. Сильвия смотрела уж очень недоверчиво, и Эстер, вздохнув, пояснила: — Череда ошибок, капелька везения и много денег. Первые три года я просто лечилась и мстила, потом два года осознавала свое место в мире. — В Тибет ездила? — это было сказано с пренебрежительным фырканьем. — Угадали, судья. Была и там. Так вот, пяти лет оказалось достаточно, чтобы понять, что я хочу быть с Тано. И да, я знала, что он меня не забыл… У меня были… хм… осведомители. — Что-то ты припозднилась, дорогая. — А я виновата, что вышла замуж за чемпиона мира по спортивным пряткам?! — Тон и всплеск руками получились какими-то жалобно-дурашливыми. Повисло тяжелое молчание. Где-то гремел бубенчик коровы. Пахло настурциями. — Судья, — Эстер заговорщицки понизила голос, — ну вот арестуете вы моего мужа. Так? Посадите в тюрьму, да? — Да! — А если он опять сбежит? — Тано? — Конти окинула взглядом стоящего поодаль мужчину и удовлетворенно хмыкнула. — Конечно, сбежит. Безо всяких «если». А я его опять поймаю. Это игра, Эстер. Она бесконечна. — Это прозвучало торжественно. Даже величественно. Супруга кандидата в вечные игроки и беглецы только головой покачала. «Сумасшедший дом!» — прочел Тано по губам и взгляду. С минуту стояли молча. — Послушай, Эстер, — пошла в наступление воительница с преступностью. Тон ее был пренебрежительным, — вот зачем он тебе, а? Ты молода, красива, а он… — А он лучший. Просто — лучший. Над горной долиной собирались тучи. Ветер вовсе стих. — Сильвия, тебя любили когда-нибудь? Любили так, что касались, как святыни? Так, чтобы просто хотелось ответить тем же? Так, чтобы хотелось… всего, только, чтобы вместе — вставать по утрам, глинтвейна вечером с ним, детей? Чтобы десять лет врозь и год в бегах, месть, почти смерть, даже предательство — ничего не меняли?.. Воздух стал густым. Запахло озоном. Казалось, еще немного, и на волосах троих стоящих на тропинке людей засветятся огни святого Эльма. Сильвия не выдержала: — Отдай моего Каридди, стерва! Ответом ей загрохотал гром.***
…А предмет спора двух разъяренных дам стоял поодаль, смотрел на шипящих друг на друга обожаемую жену и давнюю добрую противницу, хлопал длинными ресницами и тихо офигевал. Вот уж чего он представить себе не мог, так это такой популярности у женщин! И еще Тано с мстительной радостью подумал о том, что предъявить ордер на его арест судья Конти отчего-то забыла…