little bird

У Сынхёна болит голова и ноют глаза после ночных посиделок в студии за попытками написать новую песню, но не выходит ровным счётом нихуя. Ему сейчас вот совершенно не хочется куда-то тащиться, но Джиён буквально хватает его за ворот широкой клетчатой рубашки, заставляет пригнуться и тащит в танцевальный зал, где сейчас будет представлять свой дебютный танец новая женская группа. Чхве - скептик, поэтому вообще не поддерживает идею Ян Хён Сока на этот счёт, но молчит. Корейской сцене слишком сильно не достаёт новых дерзких королев, потому что умиляться с ми-ми-ми концептов у Сынхён уже никаких сил и улыбок, если честно, не хватает. Длинные ноги не позволяет вытянуть настроенное и разложенное оборудование. Сегодня день, когда миру суждено увидеть блэкпинк, начало эры новой группы. Сынхён выдыхает и прикрывает уставшие глаза, вырубаясь буквально за секунду. Просыпается он только тогда, когда Джиён толкает его под локоть и что-то зло шипит. Чхве спросоня даже не особо разбирает, что именно. Четыре недавние трейни стоят перед ними, низко опустив головы, настраиваясь на выступление и не смея поднять глаза на старших сонбэ. Сынхён примерно знает только одну из них, Дженни, и то в полутьме зала не может разобрать, которая она из них. Одно может сказать, что точно не блондинка с платком, прицеплённым к ультра-коротким чёрным шортам. Остальных участниц он знает только по именам и то сейчас не может вспомнить последнюю. Осознание приходит только тогда, когда они начинают двигаться, а биты музыки больно ударяют по мозгу и ушам. Самую младшую, макнэ, зовут Лалиса. Сынхён откидывается на стену поудобнее, чувствуя, как постепенно начинают затекать ноги от неудобного положения, и просто наблюдает. Танцуют девушки красиво, особенно та блондинка. Она не просто двигается, она живёт танцем, чувствует бит каждой клеточкой тела. Это завораживает даже видевшего многое Сынхёна, часто наблюдавшего за хореографиями и тренировками Минджи. Слишком профессионально, сексуально и уверенно для молодой трейни, которая ещё даже не дебютировала. Чхве интересно кто это, поэтому он негромко спрашивает у сидящего рядом Джиёна. - Кто эта блондинка? - Ты вообще не следишь за тем, что в агентстве происходит? - вопрос риторический, поэтому лидер даже не пробует продолжить наезды на старшего. - Это Лалиса, если короче, то Лиса. Из Таиланда. Заинтересовала? - Я не педофил. - Ей девятнадцать. - А выглядит на пятнадцать, - Сынхён реально себя чувствует самым последним извращенцем на этой жалкой планете, потому что глаз не может оторвать от движений худых бёдер, а в штанах становится туго. Ему бы сейчас самому себе чем-нибудь тяжёлым по затылку вдарить и отрубиться на несколько часов. Она, несмотря на свой сексуальный танец, похожа на маленькую птицу. От ассоциации Чхве трудно избавиться, а светлые растрёпанные волосы и широкая наивная улыбка ничуть не рассеивают выступления. Когда они прекращают танцевать, из движений Лисы пропадает вся уверенность. Она кланяется старшим сонбэ робко, краснея, слушает слова Тхэяна о том, что однозначно станет одним из лучших танцоров третьего поколения и старается спрятаться за своими старшими онни. Сынхёну совершенно некстати смешно настолько, что губы невольно расплываются в улыбке, которую замечает окончательно напуганная Лиса. И он хотел вот этого ребёнка?! Чхве отвратительно от самого себя настолько, что тянет подышать свежим воздуха и немного проветрить голову. Он не остаётся выслушивать дальнейшие нудные монологи Ян Хён Сока и, достав пачку сигарет из кармана, уходит прочь. Сынхён даже не догадывается, стоя на крыше, что до самого выхода его провожали любопытные карие глаза. Лалиса плохо спит, много тренируется, пытаясь отточить свои танцевальные навыки до предела, хоть онни и машут на неё руками, когда она говорит об этом, и слишком часто плачет по ночам, сама не понимая от чего. Наверное, скучает по семье, а ещё сомневается, сомневается в том, что сможет оправдать общие ожидания. Манобан улыбается, покорно отдаётся в руки стилистам, позволяя отрезать свои волосы под карэ и окрасить пряди в неоново-жёлтый для дебютного клипа, съёмки которого вот-вот начнутся. Старшие сонбэ поддерживают их, помогают и указывают, только Чхве Сынхён реже всех общается с участницами, предпочитая запираться в своей студии в компании бутылки пива. Когда они встречаются во второй раз, то у Лалисы Манобан новый приступ панической атаки, боль и испуг в кукольных глазах и скомканное одеяло в протянутых руках. У удивлённого Сынхёна – недокуренная сигарета в правой руке, морщинки усталости вокруг глаз и абсолютное непонимание в каждом жесте. Девушка дрожит, пытаясь накинуть на худые плечи одеяло, одержимо-увлечённая своими попытками, и первые секунды их столкновения в полутёмном ночном коридоре даже не замечает высокую мужскую фигуру, пока Чхве не подаёт голос. С Лисой точно что-то не так. - С тобой всё в порядке? – девушка дёргается, тихо и глухо вскрикивает, поднимает голову и, молча выронив несчастное одеяло, оседает прямо там, где стояла. – Блять, чего же ты, - Сынхён роняет сигарету, быстро туша её носком ботинка, и бросается вперёд, осторожно опускаясь на колени рядом с Лалисой. У Чхве что-то совсем странно ёкает в груди, когда он видит на совсем юном лице дорожки слёз и расширенные от дикого страха глаза. - Нет, нет, пожалуйста, - Лиса бьётся в неконтролируемых рыданиях, заикаясь от всхлипов и трясясь от ужаса и ночного холода сквозняков, пробирающихся по полу самого последнего этажа YG. Сынхён знает, как именно выглядит приступ панической атаки, знает и единственный способ, как можно с этим бороться. Девушка сейчас его даже не узнаёт, поэтому мужчина предпочитает забить на полную абсурдность ситуации. - Тише, Лиса, тише. Всё хорошо, тебя никто не тронет, - Чхве крепко прижимает к себе дрожащую Манобан, уверенно удерживая её на месте за плечи и не обращая внимание на слабые попытки девушки вырваться и её приглушенные бормотания. Он бормочет всякую ласковую херню, слыша стук собственного сердца пополам с другим сердцебиением и укачивая постепенно затихающую в его объятиях девушку. – Давай поднимайся, - Сынхёну совсем не нужно, чтобы хоть кто-то их увидел в таком положении, а здесь, даже ночью, это вполне возможно. Он встаёт на ноги, осторожно придерживая обмякшую Лису, и накидывает ей на плечи упавшее одеяло, потому что в коридор та вышла в одной коротенькой пижаме с мишками. Совершенно по-детски. - Чхве-сонбэ, - девушка робко окликает его, когда они уже добираются до крыши. Сынхён усаживает её на небольшой стул, который сам принёс сюда несколько месяцев назад, когда стал проводить здесь всё больше и больше времени. Мужчина опирается локтями о перила, выискивая в карманах широких брюк любимую пачку сигарет и закуривая. Сейчас разгар лета, поэтому не так уж и холодно, но Лиса всё равно крепче вцепляется пальцами в одеяло, глядя прямо перед собой, - спасибо вам. - Не стоит, - у Сынхёна дрожь проходит по всей спине от тихого голоса, шарм которому придаёт акцент. - Что ты забыла в коридоре? Да ещё и ночью с паническим приступом, - Лалиса опускает голову, чувствуя себя маленьким ребёнком, которому родители делают выговор. Она и сама знает, что глупая, потому что не решилась будить своих онни и, задыхаясь, выбралась из комнаты в надежде подышать воздухом. Даже не подумала о том, что с ней может случиться. - Я не знаю... Сонбэ, вы никому не расскажете об этом? - девушка неловко поднимается на ноги, руками подбирая полы одеяла, чтобы случайно не наступить, и подходит к Сынхёну. Достаточно высокая для айдола, длинноногая, Лиса достаёт ему макушкой только до подбородка. Она опирается руками за перила, привстаёт на цыпочки, вдыхая свежий ночной воздух полной грудью и совершенно не беспокоясь о том, что одеяло вновь сползло с худых плеч. Об этом беспокоится Чхве, зажимая сигарету в зубах и поправляя вещь на Лалисе. Ему совершенно не нужно наблюдать короткие пижамные шорты на её ногах. - Нет, - он вновь затягивается, старательно выдыхая дым в противоположную от девушки сторону. - Но в следующий раз меня может не оказаться рядом. Буди своих онни, когда у тебя вновь начнётся паническая атака, - Сынхён коротко оглядывается на стоящую рядом Лалису, цепляясь взглядом за всполохи неона в её развевающихся коротких волосах. Девушка кивает, жмурит глаза и потягивается, точно котёнок. У Чхве вновь щемит в грудной клетки, взрывается сотней слабеньких искр и бьётся о рёбра одинокой чёрной бабочкой. Он на большее не способен, это его предел и граница, за которой разгуливает беспокойство за эту хрупкую, даже не догадывающейся от жизни за границами танцевального зала девчушку. - Ночной Сеул красивый, - смысл этого простого факта в том, что Лалисе просто не хочется отсюда уходить. Лишь постоять ещё немного вот так, плечом к плечу, глядя на звёздное небо, не засвеченное сотнями фонарей и ослепляющим светом фар проезжающих машин. На 30 этаже здания YG только они вдвоём, а Лисе впервые за долгое время спокойно. - Тебе пора идти спать, - Сынхён как-то совершенно незаметно докуривает сигарету, любуюсь совершенно не на звёзды, вернее, на их отражение в огромных карих глазах. Лалиса обиженно дует губы, опускает голову, прекрасно понимая, что Чхве-сонбэ прав и вообще, она не может спорить с ним, хоть и хочется. - Давай, давай, я провожу. - Простите, что потревожила вас, да ещё и, - Лиса запинается, теряясь и не зная, как это получше сформулировать, но Сынхён только усмехается, придерживая дверь и пропуская девушку на лестницу, ведущую в коридор. Зимнее одеяло путается под ногами у Манобан, а она слишком рассеяна, чтобы это заметить, поэтому Чхве ничего не остаётся, кроме как подхватить его полы. Лиса оборачивается, краснеет, но после утвердительного кивка со стороны сонбэ, продолжает спускаться. Коридор они проходят в молчании, когда же добираются, то девушка поворачивается к пропахшему сигаретами и дымом Сынхёну и низко кланяется, сложив руки. - Сонбэ, благодарю вас. Спокойной ночи вам, - даже в кромешной темноте видна широкая и сияющая, немного сонная, улыбка. Чхве искренне жалеет, что не обладает фотографической памятью, чтобы накрепко запечатлеть этот момент. Лиса исчезает за дверью временного общежития, бесшумно притворив за собой дверь. - Ради её улыбки, пожалуй, и стоит жить, - негромко хмыкает Сынхён, по привычке обшаривая карманы в поисках новой сигареты, но одёргивает сам себя. Вспоминает, как поводила носиком Лиса и хмурилась, когда он отворачивался. - Ну и может бросить хотя бы одну вредную привычку. Не бросает. Сынхён начинает курить в два раза чаще, когда выходит дебютный клип. Лалиса там не похожа на саму себя, не похожа на ту девушку с крыши, а больше на уверенную рэпершу и танцовщицу из зала, где он впервые её увидел. Птичка меняет оперение, выпархивает из гнезда и начинает привлекать к себе восторженные взгляды. Чхве это не нравится, он беспокоится за неё, потому что знает, что такое быть популярным и что вообще следует за популярностью. Но пока Лиса также улыбается, как и в ту ночь, то у Сынхёна спокойно на сердце. Только свою улыбку она теперь раздаёт тысячам и сотням тысяч фанатов. Чхве ревнует, хоть и не имеет на это никакого права. Тысячи раскалённых иголок впиваются под рёбра, ворошат заледенелый порох перегоревших за года чувств, пока он видит, как парни-айдолы смотрят на неё, даже подарки присылают и пишут сопливые признания, часть из которых она даже никогда не прочитает. Лалисе совершенно необязательно знать, что их перехватывает Сынхён и рвёт на мелкие кусочки. Девушка действительно ни о чём не догадывается, даже своим онни не рассказывает об очередном парне-айдоле, стесняется, мнётся и раскалывается под слишком проницательным взглядом старшего сонбэ, сидя в его студии и хрустя принесённым печеньем. Сынхён сам не ест, отказывается, хоть Лалиса всегда уговаривает его и строит самые милые глаза, говоря, что сама готовила, только в этом случае он соглашается. Обычно, он с охотой пьёт латте с миндальной крошкой, который до этого терпеть не мог, но Манобан слишком трепетно и мило старается, чтобы он мог сопротивляться. Эта девчонка, сама того не понимая, вьёт из него настоящие верёвки. - Что он прислал тебе на этот раз? - Сынхён, будь его воля, голову бы этому тайскому мальчишке открутил, но надо держать себя в руках. Лалиса опускает голову, потому что ей немного неловко об этом говорить. Но это же сонбэ! Чхве-сонбэ, который всегда поддерживает и помогает ей, который давится печеньем, лишь бы не расстроить её. - Цепочку, - девушка, вздохнув, поддевает пальцами тонкое, наверняка дорогое золотое плетение с изображением лисицы. Как банально. Сынхён бы наверняка придумал что-нибудь получше, многие девушки визжали от счастья при виде его подарков. Только Лису с ними лучше не сравнивать, просто не такая. - Зачем надела? - Чхве скрещивает руки на груди, а где-то в лёгких скребётся червячок сомнения и подозрения. Как не упорно он отбрасывает от себя факт того, что его птичке уже скоро двадцать, но она тоже может заинтересоваться каким-нибудь парнем. Трясёт от одной только мысли об этом. - Я не могла просто выбросить подарок, - неловко пожимает плечами Лалиса, складывая ладони на коленях и несмело поглядывая на сдвинувшего густые брови Сынхёна. Сонбэ явно не разделяет её порыв и не одобряет решение. - Это было бы слишком жестоко и несправедливо. Он же старался для меня. - Такими темпами ты вызовешь лишние слухи, - блять, какая же она добрая и наивная. Чхве с трудом удерживает себя от порыва хлопнуть ладонью по лбу. Проще перечислить тех, кто не шипперит её с этим Тэном, после недавней премии и совместного выступления. Да ещё и этот непонятно откуда рухнувший Чимин. Сынхён был тогда просто в ярости, когда лазил по соцсетям и фанатским сайтам, в голос вопившим о том, что Лалиса встречается чуть ли не с ними обоими одновременно. - Это же просто подарок, - пытается оправдаться Лиса, встряхивая ровно подстриженной чёлкой. - Репортёрам всё равно, - холодно замечает Сынхён. Самого воротит от тона, которым он разговаривает с ней, но Манобан должна понять, что он заботится о ней и её репутации. Чхве не сможет защищать её всю жизнь, а доверить этого ребёнка её онни, которые недалеко, в общем-то, ушли, он просто не может. Пора присмотреть себе преемника и не оторвать ему самое ценное при этом. - Я ничего к Тэну не чувствую. Правда. Он мне как друг, - Лалиса нервно теребит цепочку в тонких пальчиках. - Мне выбросить её? - Можешь оставить, - Сынхён потакает всем её желаниям, хоть и пытается придерживаться каких-то принципов. На него это совершенно не похоже. Сам он - далеко не идеал и модель поведения, но Лису ему просто хочется удержать подальше от того, в чём погряз он сам. - Только ещё раз, будь осторожнее. - Обязательно, Чхве-сонбэ, - Лалиса подскакивает с места, низко кланяется и спрашивает, - что вам принести завтра? - какой же она ещё ребёнок, его птичка, Сынхён никогда не перестанет так про себя называть её. - Не отказался бы от шоколадного печенья, - она, одна из немногих, кто имеет право знать о маленьких слабостях сурового рэпера, периодически покуривающего марихуаны с очередной девицей из клуба. Сынхёну приходится поторопиться с выбором того, кому он доверит Лалису, когда ему приходит повестка. Присматривается он уже достаточно долгое время, следит и выверяет, чтобы этот человек не смог испортить Манобан, чтобы это был тот, кому она бы доверяла и считала бы старшим. Лиса тепло общается со всем парнями из YG, но особенно близка лишь с некоторыми. Вернее с теми, с кем негласно позволяет Чхве. Многие парни-айдолы уже давно поняли, кто именно негласной тенью возвышается за спиной Лалисы, а переходить дорогу ему рискуют немногие. Очень немногие, но потенциальные самоубийцы имеются в достаточном количестве. Сынхён выбирает буквально в последний момент, когда до призыва остаётся каких-то две недели. Выцарапать окно между прощальными встречами и выступлениями оказывается сложно, но Чхве и не из таких ситуаций выбирался, поэтому находит время пригласить к себе в студию Ким Чживона, к которому у него есть дело достаточно деликатного характера. С этим парнем он уже давно знаком, даже пару раз помогал ему в написании песен и более чистой читке рэпа. Бобби - способный ученик без тех бонусов, которыми обладает сам Сынхён. - Не удивляйся. Я позвал тебя поговорить о Лисе. - Я не, - у Чживона, далеко не самого пугливого айдола, аж глаза округляются и начинают лихорадочно бегать по сторонам, ища пути отступления. Сынхёну даже смешно немного от того, насколько он запугал всех. - Расслабься. Я знаю, что ты ничего ей не делал, иначе мы сейчас с тобой по-другому разговаривали. - Тогда что? - Бобби немного успокаивается, расслабляется и спокойно смотрит в лицо старшему-коллеге. - Мне нужен тот, кто будет следить и наблюдать за Лисой во время моей службы, - Чживон чуть воздухом не давится, бьёт себя кулаком в грудь, а Сынхён чувствует себя последним идиотом на этой земле, но не ведёт даже бровью. Вполне адекватная реакция на подобную просьбу. - Понимаю, звучит смешно, но тем не менее. - Но зачем? Она же вроде не ребёнок, ей двадцать, - Бобби прекрасно, даже близко знаком с Лалисой, чтобы говорить это с железной уверенностью. Она ему как милая младшая сестрёнка с постоянными подколами и жалобами на онни, которые в очередной раз выставили её за дверь после удачной шутки. - Ты сам в свои слова не веришь, - крышка с бутылки пива слетает одним тренированным движением. Вторую Сынхён передает Чживону. - Тем более ты наверняка в курсе того, что многие интересуются ей. И совершенно не из простого любопытства. А она слишком наивная и добродушная, чтобы отказывать. В этом вся проблема. - Вы хотите, чтобы я следил за этим? - глоток холодного пива неплохо так освежает вымотанного Бобби. Он охотно поддерживает идею старшего, хоть и находит подобную заботу от ледяного и серьёзного мужчины достаточно странной, но вопросы задавать не пробует и совершенно не хочет. - Именно, причём пристально. Считай, это серьёзное поручение, - Бобби кивает головой, Лалиса действительно бывает слишком нерешительной, чтобы отказать тем, кто пробует за ней ухаживать. - За Лису и военную службу, - Чживон поднимает свою бутылку, чокаясь со старшим сонбэ. Они не первый раз так выпивают, но поводу рыжеволосой, на данный момент, девушки с огромными карими глазами и излишней доверчивостью, это впервые. У Сынхёна - сдвинутые брови и поджатые губы, этот мужчина умеет внушать уважение, поэтому Бобби обещает сам себе со всей ответственностью подойти к этому, только не особо пока догадывается о том, как именно это сделать, зная гиперактивность и непослушание Лисы во всём. Она приходит к нему за день до его отбытия на обязательную службу, осторожно прикрывает за собой дверь студии и неслышно подходит к Сынхёну, стоящему к ней спиной и внимательно всматривающемуся в панорамное окно. Отсюда открывается великолепный вид, Лалиса сама часто стояла здесь, любуясь ночной подсветкой огромного мегаполиса. - Чхве-сонбэ, - она несмело окликает его, приближается ближе и хватается пальчиками за джемпер мужчины, пытаясь обратить на себя внимание, словно маленький ребёнок, - я хотела попрощаться с вами, - ей не нравится это слово, но другого она подобрать не может. У Лалисы подрагивают губы, что она упорно пытается скрывать, пытается казаться сильной, но почему-то, как только она представляет себе, что не будет больше вечерних посиделок и тонких, редких, но на удивление тёплых улыбок этого холодного человека, то всё летит коту под хвост. - Лиса, хватит тебе, два года это не так уж и много, - Сынхён усиленно кусает нижнюю губу, незаметно сжимает пальцы в длинных рукавах, но не может пересилить себя и поворачивается к девушке, как-то совершенно спокойно сгребая Лалису к себе в объятия и утыкаясь носом в чужую мягкую макушку. Он не позволял себе подобное долгих полтора года, ограничиваясь поглаживаниями тонких рук и похлопываниями по спине. Сейчас, это смотрится естественно и не вызывает никаких подозрений. - Это всё равно долго, сонбэ, - девушка и не думает вырываться, только лнёт ближе и прижимается носом к широкому плечу, от которого пахнет дорогим одеколоном и совершенно немного потом. Она не видит, как Сынхён прикрывает глаза и вдыхает чуть глубже, стараясь как можно дольше удержать в лёгких запах апельсинов, персиков и почему-то жасмина. - Я буду скучать по вам. - И я по тебе, птичка, - Чхве шепчет тихо, прислушивается к частым-частым ударам маленького сердца в свою грудную клетку и совершенно не хочет выпускать её из своих рук. Ему нельзя делать этого, нельзя наклоняться и целовать в чуть подрагивающие и наверняка солёные от слёз губы. Потому что Лалисе он буквально заменил отца, потому что она просто задохнётся от той грязи, которая покрывает его с ног до головы. Поэтому он и разжимает руки, с мягкой настойчивостью отодвигая девушку от себя. - Я буду писать вам каждый месяц, Чхве-сонбэ. - Не так часто, иначе... - Поползут слухи? Мне всё равно! - Лалиса поднимает на него голову, топает ногой, параллельно пытаясь стереть мокрые дорожки с щёк, и сама понимает, что выглядит жалко. Сердце Сынхёна перестаёт биться на считанные секунды, но, кажется, что на целую вечность. Эта девушка никогда не должна плакать, чтобы ни случилось, слёзы не должны дрожать на загнутых ресницах, но сейчас причина этому - он сам. - Хорошо, упрямая, - Чхве сквозь боль улыбается, потому что там ему будут напоминать о ней лишь фотографии, да редкие ролики с выступлениями. Целую вечность он не сможет коснуться этих волос, этой кожи, утешить и выпить очередной сладкий американо, который и пьёт-то только из-за неё. Больше похоже на одержимость, на зависимость, но кто Сынхён такой, чтобы переживать об этом. Ему только можно любить её только на расстоянии, как мотыльку огонь, а ей нельзя влюбляться в него. - Возвращайтесь побыстрее, сонбэ. Пожалуйста, - Сынхён кивает, потому что её просьбы для него - непреложный обет и клятва на крови, наклоняется, положив широкую ладонь на нежную, влажную щёку и целует в лоб сухими губами, отодвинув чёлку. Так по-отечески. Только так он имеет право прикасаться к ней. - Обязательно, птичка, - Лиса привыкла к тому, что он так её называет, но след от чужих тонких губ на своей коже она ощущает практически физически. Через семь месяцев ему приходит письмо. Не от Лалисы.

Она счастлива с ним, она любит его.

Ким Чживон.