Ангел с Альфы Центавра

      Кроули не хотел падать.       Он считал, что на Небесах хорошо — может, дизайн подправить слегка, но у него идей было сполна. Только кто его стал бы слушать?       Кроули знал, что он был никем. Он ведь не Михаил, чей высокомерный тон и резкий голос слышно повсюду, не Гавриил, не Люцифер, таинственный и яркий, способный одним предложением увлечь за собой любого ангела.       Кроули был никем. Не повиновался голосу Божьему беспрекословно, слишком увлекался идеями. Гавриил кривил губы и сравнивал его с каким-то новым проектом, они тогда не знали, что проектом называют людей. Гавриил сравнивал его с людьми, говорил презрительно, но сам не замечал в себе того же. Кажется, в Библии потом написали что-то похожее. Гавриил был выше него по иерархии. Гавриил был кем-то, а Кроули не заслуживал звания ангела, о чём все не забывали напомнить.       — А что, чтобы заслужить звание ангела, надо слепо повиноваться? — практически шипел Люцифер в лицо всем своим соратникам, и Кроули замирал — наконец-то то, о чём он думал, о чём мечтал, наконец-то его своевольные мысли оценят. — Надо подавлять свою личность? Чтобы вас, более развитых марионеток, поставили главными над другими марионетками?       Он был никем даже для Люцифера. Тому всего лишь не понравилось, что главным являлся далёкий и непостижимый Бог. Ну и кормили плохо. Может, если бы второе было более важным, ограничилось бы простой забастовкой. Какие для ангелов удовольствия?       Кроули был никем, но некоторые личности любили, видно, поорать в пустоту:       — Кровлей, отойди от этого макета, мы его дальше не разрабатываем!       Звёзды мерцали у него в руках, и он удивлённо щурил серые глаза:       — Но я его почти доделал. Смотрите, какой красивый…       Михаил улыбалась холодно и подчёркнуто вежливо:       — Он слишком далёк от Земли. Люди его не заметят. Незачем так заморачиваться, Кровлей.       Кроули был никем, потому что «слишком уж он растворяется в новых идеях». Кто бы говорил, Гавриил. Хотя у того идеи ограниченные — архангел просто хватался за всё, что попадалось под руку и приходило в голову.       — Люди смогут исследовать эту звёздную систему в будущем, — медленно произносил Кроули, чувствуя, как маленький прекрасный мир сжимается и пульсирует в его ладонях. — Не сразу, но…       Гавриил морщился.       — Мы не считаем, что они до этого додумаются. И успеют ли.       Дотошная Михаил пересчитывала звёзды, отмечала что-то в идеально расчерченном блокноте, спрашивала, сверился ли Кроули с инструкцией, бубнила, во сколько им это обойдётся…       На Небесах тысячи разработок, и ангелы спокойно ходили между них. Кроули позволял себе бродить и растворяться в бескрайнем звёздном свете, с каким-то («детским» — решает после) восторгом вглядываясь в каждый огонёк. Он же не ангел, считающий вселенную огромным макетом.       — Это же… красиво, — Кроули тогда не умел отвечать резко. Или просто терялся перед архангелами. Или виной тому был белокурый ангел, вечно стоящий у Гавриила за спиной и разглядывающий галактики почти с таким же интересом и восхищением, как Кроули? — Даже если люди не будут их видеть, разве это не красиво?       — В этом просто нет смысла, Кровлей.       — Ещё одна нам дорого обойдётся!       — Не пора ли тебе заняться чем-то полезным, а?       Ангел за спиной Гавриила улыбался грустно и понимающе.       — Можем просто расположить её ближе к Земле, чтобы было видно. Придётся сместить созвездия, но, — тот впервые вдруг решился заговорить, — она правда красивая. Я могу этим заняться.       Кроули смотрел на ангела с благодарностью, и удивлённое лицо Гавриила вкупе с презрительным хмыканьем Михаила того стоили.       — Люди могут смотреть на эти звёзды и поражаться, насколько прекрасен Божий мир, — голос ангела становился всё неувереннее, но он продолжал. — Всё во славу Господню, как говорится.       Михаил растерянно смотрела на Гавриила, то как-то задумчиво кивал.       — Хорошо, Азирафаэль, мы подумаем. Этот проект на твоей совести.       Альфу Центавра Кроули позволили оставить.       Азирафаэль улыбался ему так, будто Кроули не был пустым местом, но стоило тому примкнуть к Люциферу и компании (та хотя бы не гнала работать по выходным) (иронично, что после эту фишку Кроули передал людям), как всё закончилось. Азирафаэль привычно прятался в сиянии других непогрешимых ангелом.       Кроули был никем. Не так уж сильно злился на Гавриила, чтобы желать разбить его красивое лицо, чего так жаждал Люцифер, и не намеревался спалить все черновики с людьми, да и…       Кроули был никем, и именно поэтому Небеса решили от него избавиться, спихнув Люциферу с компанией — разбирайтесь, нам такой не нужен.       Кажется, даже Падение было лишь предлогом, и Кроули мог поклясться, что в любом случае кто-нибудь из ангельской братии поставил бы ему подножку и спихнул вниз.       Кроули был никем. И людям он лишь подбрасывал повод для вражды, к которой они и так непременно пришли бы, может, даже с более ужасными последствиями.       Кроули хотел быть ангелом.       На Небесах красиво. Азирафаэль говорил, что там слишком уныло, и Кроули в принципе мог согласиться и представить — после Падения на холодных, ранее оживлённых и шумных Небесах правда стало слишком пусто и одиноко.       Ему было одиноко и раньше. Никто не желал знаться с пустым местом, с неправильным ангелом, после — с дружком Люцифера, да и просто с тем, кто сильно ото всех отличался.       Люди, кажется, были сотворены по образу и подобию Божьему, как и ангелы. Ангелы так же гнали от себя непохожих. И его, и Азирафаэля, которому надоело маячить за спиной Гавриила вечным соляным столбом. Теперь он маячил за спиной Кроули, но совершенно ни от кого не зависел, и они оба были этому рады.       — Похоже, ты успешно соблазняешь людей… — привычно начинал ангел. — Я слежу за каждой твоей проделкой!       — Они бы и сами справились. Последствия просто проявились бы позднее без меня, — и разрушительнее. Может, Кроули им и помогал разобраться быстрее.       — Это твоя затея? — глухо спрашивал Азирафаэль, когда они снова молча стояли рядом, взирая на последствия человеческой глупости и жестокости. — Я не думал…       — Какого ты обо мне мнения? — демон вздрагивал. — Ни за что. Ты же знаешь, ангел.       Он никогда не ненавидел людей. Он не понимал Люцифера. Он не понимал и архангелов, в конце концов.       Он не хотел ниоткуда падать.       Но может, это было и к лучшему — Кроули иначе было бы сложнее пойти против Небес, как и Азирафаэлю. Азирафаэлю было чем заплатить за измену Раю, у Кроули же ничего не оставалось для Ада.       Никто не тронул бы людей, если бы он отдал за них свою никчёмную демоническую жизнь. Никто не отнял бы Альфу Центавра, мирно мерцающую в далёком прекрасном космосе, вдохновляющем людей писать те самые книжки, что любил Азирафаэль.       Кроули тоже бы их любил. И людей. И их смелые фантазии, и желание полететь в космос — для кого он вычерчивал каждую из звёздных линий и вдыхал в кометы ледяной огонь?       Азирафаэль заученно твердил ему лекции по астрономии, а Кроули молча тащил его за город и показывал каждое созвездие, каждый огонёк, который ещё помнил его руки. Кроули сжимал тёплую ладонь ангела и искал среди родного неба ясным и острым сверхъестественным взором Альфу Центавра.       — Без тебя её бы не было. Спасибо, ангел.       — Кажется, Гавриил тогда был удивлён, что я с ним не согласился, — Азирафаэль приподнимал уголок губ в печальной улыбке. — За неё пришлось повоевать.       Они смотрели на бескрайнее звёздные небеса, гораздо более прекрасные, чем те, что были скрыты за границей вселенной и открыты лишь праведным людям.       — И почему же ты решил её спасти?       — Она красивая, — восхищённо выдыхал Азирафаэль так же, как и давным-давно. — Жаль, что ангелы не замечают красивых вещей из-за своей собственной красоты, в которую так наивно верят.       — Хочешь покритиковать стиль Небес или что?       Они смеялись.       Кроули не был ангелом, но демоном не хотел себя звать. Да, ему никогда не нравились те шмотки, которые таскали на себе демоны. Может, они просто выползали из Ада и срывали первую попавшуюся простыню с бельевой верёвки, кто знает. А ангелы тряслись над каждой пылинкой на идеальных костюмах. Кажется, часть различий только в одежде и заключалась.       — И как вы там все не перессорились из-за утюгов?       — А ваши хоть знают, что это такое?       Кроули хотел быть ангелом. Не ради дорогих костюмов, упаси Бо… Сата… хотя Люциферу они, может, раньше понравились бы. Не ради красивого вида из окошка (ангелы точно не хотят в него выпрыгнуть от смертельной скуки?).       Они сидели с бутылкой вина на двоих в квартире Кроули.       — Я просто хотел раскрыть свой потенциал, — бормотал он. — А так я… пустое место. Не заслуживал внимания. Ты же знаешь, что всем плевать на планеты. Всем плевать… Да, мне нравится научная фантастика, не начинай её критиковать. Я тоже хотел!..       Кроули был никем для всех, потому что слишком любил мир. Ангелы — что-то отдельное от «низкого материального» мира, они выше этого, они…       — Всем плевать на мир, потому что есть какой-то далёкий и непостижимый Замысел.       Ангелам разрешено любить вселенную. Разрешено творить. Разрешено делать мир интереснее (хотя всякие пакости тоже в какой-то мере таким его делали). И тогда бы Кроули не трясся, общаясь с Азирафаэлем, — не прилетит ли ангелу за отношения с демоном?       — Нашим плевать на всё, кроме себя, — Азирафаэль смотрел на него грустно и понимающе. Вечное чёртово понимание, которое могло злить в каждом, кроме Азирафаэля. Но кроме него Кроули никто понимать и не хотел. — Жаль, я совсем недавно это осознал.       — Нашим тоже. Понимаешь, вашим разрешено любить вселенную, вы же… создания любви и как там ещё… само воплощение света и прочее, прочее, прочее…       Ангелы не удостаивали Землю своим взглядом. Может, боялись запачкаться. Кроули не боялся.       — А мы создания ненависти или как вы там нас зовёте. Ничего не заслуживаем, — жаль, он не мог опьянеть так же, как люди. — Мы просто хотим всё уничтожить, да? А зачем? Ради чего я трудился над космосом? Ради чего зрение гробил над звёздными картами?       Азирафаэль сжимал его руку, словно успокаивал, и Кроули даже не злился из-за этого.       — Знаешь, скольких вдохновили звёзды?       — Знаю. А демонам не положено задумываться о своём прежнем вкладе во вселенную!.. А я был бы не против почитать твои книжки и романтические стишки. Ну, каждому приятно на своё творчество получить отзывы.       Кроули не хотел ниоткуда падать. Он не желал уничтожать ни людей, ни космос, ни даже своих соперников, которые ему много крови попортили. Небесам разрешено было творить, у них даже было воображение — почти как у людей! — только тратили они его на жестокость и на расправы над теми, кто не был с ними согласен. Вот и всё отличие от чёртового Ада.       — Я понимаю, мой милый.       Азирафаэль обнимал его и прижимал к себе, а Кроули била сильная дрожь, и бокал выскальзывал из трясущихся пальцев.       — Я не хочу быть демоном.       — Ангелом быть не лучше. Человечество во всём прекраснее нас.       — Опять сойдёмся на том, что не зря мы были готовы помереть ради людей? Я лично против любого конца света, пока они не попадут на Альфу Центавра, а то ради чего я старался…       Кроули не хотел ниоткуда падать. Кроули хотел зваться ангелом, и пусть, что те всё равно бы его не приняли в своё высокоморальное идеальное общество. Им плевать на книги. Им плевать на звёзды. Им плевать на цветы, которые Кроули обожал и старался вывести новый сорт (даже проклятые лилии его придумка, а Гавриил как всегда сплагиатил идею). Им плевать на людей, на те высокие и чистые чувства, воспетые Библией и религией.       Азирафаэль обнимал Кроули, и дрожь стихала.       — Я знаю, что они все мудаки, мой милый.       — Приятно от тебя это слышать, — демон чуть ли не истерически усмехался.       Показывать свою слабость Азирафаэлю почти не стыдно.       — Все, кроме одного ангела.       — Ну, я всегда говорил, что ты их в тысячу раз лучше…       Азирафаэль тихо смеялся, помогал удобнее устроиться в объятиях, и они замирали, смотря в окно на звёздное небо, которое вопреки всему было видно сквозь городскую дымку и ночные тучи.       — Я не про себя, мой милый.       На Небесах любят условности. Да и с каких пор нужно верить тем, кто не ценит ни вселенную, ни любовь, и кто не лучше демонов?       Звёзды мерцали, освещая спящий мир, нежную улыбку на лице Азирафаэля и его руку, ласково гладящую рыжие волосы. Кроули утыкался носом в ангельское плечо и позволял себе признаться, что любит и Азирафаэля, и этот чёртов неправильный мир.       Кроули никогда не падал.