***
Она очнулась неделю назад уже здесь, в больнице, и совершенно ничего не помнила. Какие-то обрывки, мутные моменты и, кажется, чей-то крик. Всё сливалось в сплошную кашу, калейдоскоп цветов и какофонию неразличимых звуков. Последнее ясное воспоминание — съемки, где она работала моделью, а Шикамару — фотографом. Отсняв материал, они поехали в ресторан. Кажется, на его машине, кажется, он был за рулем. Что было в ресторане, Ино уже не помнила, доехали они туда или нет — тоже. Шикамару всё время отмалчивался, доктор вместо того, чтобы рассказать правду, только и делал, что пытался выудить воспоминания из самой Ино, подкидывая какие-то незначительные детали, заваливая вопросами вроде: вы помните, во что были одеты? а какая была погода? «Чёрт! Помню, а, может, я неправильно помню! Не тот день, не ту одежду и не ту погоду». Радовало, что Шикамару был рядом всегда. Его поддержка, одобряющие тёплые взгляды, улыбки, его прикосновения — всё это создавало покой и уют, дарило надежду, что скоро всё образуется, их отпустят домой, и жизнь войдёт в прежний ритм. — Добрый день, госпожа Яманака, — ровный голос врача заставил Ино вернуться к реальности. — Как ваше самочувствие сегодня? — Не знаю, господин доктор, вы спрашиваете каждый день или через день, уловить тенденцию невозможно. Голова иногда болит. — Давайте, я уточню: какие новые воспоминания у вас появились? — Никаких. Почему вы не даёте нам телефоны, доктор, почему у нас нет посетителей? Возможно, кто-то из друзей поможет мне вспомнить. Почему не разрешаете Шике всё мне рассказать? — Ино в отличие от Шикамару и так хуже держала себя в руках, а долгое и безрезультатное пребывание в больнице вообще мало кого учило терпению. — Шика… — доктор запнулся, видимо, стараясь лучше обозначить мотивы своих методов лечения. — Шикамару не скажет вам, как и другие ваши возможные посетители, воспоминания не должны быть основаны на чьём-то рассказе, они должны быть воссозданы вашей памятью. Я добиваюсь, чтобы вы вспомнили самостоятельно, в этом вам никто не поможет, скорее, навредит. — Шика может навредить мне, рассказав, что произошло? — Поймите, я действую в ваших интересах. — Полная изоляция, доктор, я схожу с ума! — У вас есть всё необходимое. — Дайте Шикамару фотоаппарат, мы сможем сделать пару кадров в палате: больничная пижама в цветочек хорошо сочетается с синеватым цветом моего лица. — Фотоаппарат я вам не выдам, такая аппаратура в больнице запрещена. Ино обиженно поджала губы. Фотоаппарат нельзя, телефон нельзя, телевизор, интернет, газеты — нельзя! — Скажите, госпожа Яманака, о чём вы разговариваете с господином Нара? — Зачем вам это знать? — Возможно, это поможет в дальнейшем лечении. Приём затягивался, доктор задавал один за другим вопросы, которые, как казалось Ино, она слышала почти ежедневно. Вопрос — ответ и «ц-ц-ц», уходящее безвозвратно в бестолковое нагромождение потраченного времени.***
— Ты сегодня долго. — Шикамару, не дождавшись её около кабинета, вернулся в комнату. Он лежал на животе поперёк кровати и держал в руках блокнот для рисования. Чёрно-красная размазня — вчерашний шедевр — была дополнена вкраплениями тонких белых росчерков. Нарисованное ни с чем не ассоциировалось, как и то, что он рисовал до этого. Белый цвет появился на листе, видимо, потому, что в больнице он был повсюду. Сиял блеском со стен палат, встречался матовым в пластике оконных рам и дверных проёмов, отливал желтизной на некогда новом фаянсе раковин, изгибался прямоугольниками тумбочек, собирался складками халатов врачей, отбивал «ц-ц-ц» пепельно-белыми стрелками часов, висящих под белоснежным потолком. Кто придумал, что этот цвет нейтральный и успокаивающий? Его бы в чёртову больницу на пару недель. У Ино, наверное, навсегда белый цвет неотделимо будет ассоциироваться с резким запахом дезинфекции, холодностью рук в резине пудрово-белых перчаток, с неизмеримой скукой и раздражающим однообразием больничных дней. — Ино. — Шикамару перевернулся и отложил блокнот на прикроватную тумбочку. — Иди сюда. Она присела на край узкой больничной койки и откинулась в объятия Шикамару. Глаза, уставшие от повсеместного белого, сами собой закрылись, Ино провалилась в ощущения: привычный запах табака, теплота широкой ладони на спине, вибрирующий низкий голос Шикамару и размеренный стук его сердца. — Голова болела? — Его голос расслаблял. Ино отрицательно качнула головой, прикрыла глаза, удобнее устраиваясь в объятиях. — Что спрашивал док? Вместо ответа она потянулась для поцелуя. Всё, что было нужно сейчас: его губы, под пальцами колкая щетина по линии подбородка, жёсткие отросшие волосы, щекочущие её шею. Ленивые ласки: поглаживания и поцелуи. Ино не поняла, в какой момент провалилась в дремоту. Увязая в сонной ватной пелене, сознание подбрасывало картины из прошлого: общая квартира, её разбросанные вещи и недовольное ворчание Шикамару; ранний завтрак, заспанный Шика с помятым лицом жмурится и отпивает горячий чай; барабанная дробь частого дождя за окном: «кап-ц-кап-ц-кап». Краски поблекли, остался раздражающий звук дождя, темнота и вдруг неясные чьи-то крики, звук визжащих тормозов и чернота, поглощающая, заливающая всё вокруг. Ино дернулась, подскочив на постели мокрой от пота, со сбитым частым дыханием. Тусклый свет, пробивающийся полоской под дверью из больничного коридора, разбавлял темноту в палате, свидетельствующую о том, что уже ночь. За окном завывал ветер, а в стекло бились дождевые потоки. Шикамару нигде не было. Ино с беспокойством осмотрелась: не было халата, тапочек, не было второй кружки на прикроватной тумбочке. — Шика, — осторожно позвала Ино. Голова запульсировала болью от беспокойства. Ино встала, покачиваясь, вышла в пустой больничный коридор. Дежурный медик спал за столом, уронив голову на сомкнутые руки. — Эй, проснитесь, где господин Нара? — Кто? — Шикамару, Шикамару Нара — мой сосед по палате. — Но, госпожа Яманака… — Вы ещё не проснулись? Где Шикамару?! — Тяжелый сон, предчувствие чего-то страшного, о чём она никак не могла вспомнить, и жар, разом охвативший голову, не давали до конца прийти в себя. — Мне нужен Шика! — Ино пошатнулась, вцепившись подрагивающими пальцами в больничный стол. Мутно-пьяная волна прокатилась по телу, вызывая озноб. От беспокойства и злости становилось все хуже. В голове зашумело, холодный липкий пот выступил на лбу и ладонях. — Госпожа Яманака, успокойтесь, пожалуйста, и вернитесь в палату, я подойду к вам через минуту. Ино подняла на врача тяжёлый взгляд воспаленных глаз. «Он издевается что ли?» Покачнулась, дёрнув руками в попытке удержать равновесие, но стало только хуже. Она почувствовала, как сейчас упадет, снова вцепилась в стол, чуть его не перевернув. Острое ощущение, что надо сделать что-то, сейчас, немедленно, захватило, отчасти придавая сил. — Шика-а-а! — Ино заорала, не слишком заботясь о последствиях такого безрассудства. Врач вскочил, обхватывая её за плечи со спины и прижимая к своей груди. — Госпожа Яманака, вам лучше вернуться в палату, сейчас я дам вам успокоительное. Всё хорошо, госпожа Яманака, может, гроза вас напугала. — Я что, по-вашему, малолетний ребёнок, чтоб меня гроза напугала?! — Ино отчаянно забилась, пытаясь вырваться из крепких рук врача. В голове стрельнуло от напряжения и злости, и глаза начала застилать тёмная туманная поволока. Разлилась звенящая обволакивающая тишина и пустота, ноги стали ватными, и Ино потеряла сознание, оседая на пол посреди коридора в руках у доктора.***
Сознание возвращалось медленно. Перед глазами всё было размытым и неясным, а звуки, казалось, раздавались в отдалении, пробиваясь через вату густого воздуха. — Вы как, госпожа Яманака? — первое, что она отчетливо услышала. Над постелью стояли несколько докторов, в том числе и её лечащий врач — господин Керо Тамура. — Где Шика? — вместо ответа прохрипела Ино. — А когда вы обнаружили, что господина Нара нет с вами рядом? — Ночью, — недовольно буркнула Ино. — Был дождь, — пояснил Керо коллегам, и те понимающе кивнули. Ино же никак не могла связать погоду и исчезновение Шикамару. — Госпожа Яманака, дежурный врач сказал, вы вели себя несколько агрессивно. — Мне. Нужен. Шикамару, — сквозь зубы прошипела Ино. Красивое лицо исказила гримаса боли и бессильной злости. — Госпожа Яманака, Ино-сан, — Тамура замялся, замолчал, потирая подбородок. — Вам следует отдохнуть… Голубые глаза блеснули яростью, и Ино дёрнулась на постели. Тонкой иглой прострелив голову, отозвалась боль, и Ино невольно застонала, откидываясь обратно на подушку. — Успокоительное, — коротко бросил Тамура. Сил сопротивляться не было. Легкий укол, и комната поплыла, размылись очертания близстоящих фигур, смазались в одно бело-серое пятно, и обволакивающая тьма утянула её в чёрный провал без сновидений.***
«Ц-ц-ц» — странно было слышать снова это раздражающее отстукивание. Ино открыла глаза: комната вокруг скакала, подчиняясь звуку уходящего времени, размытые блики не хотели связываться в очертания предметов. — Тебе плохо? — Тихий шёпот родного голоса заставил Ино повернуть голову. Постепенно, нехотя комната обрела свой привычный вид, и первое, что Ино увидела — обеспокоенное бледное лицо Шикамару рядом. — Кгх-де, кхг, кх, где ты был? — Ино, я всегда рядом, ты же знаешь. — Шикамару ободряюще сжал её прохладную ладонь. — Я же говорил тебе… За окном раздался оглушительный раскат грома. «Ц-ц-ц» стало чаще, и Ино между прочим отметила про себя, что это не часы, а частый дождь. — Шика. — Да. Новый раскат потопил тихий ответ. Ино вздрогнула, перед глазами вместо больничной палаты показалось лобовое стекло машины с потоками дождя, гром какого-то другого ливня, той непогоды, которая никак не хотела возвращаться в памяти. «Я всегда рядом», — как будто дежавю, слова, которые она слышала от Шикамару. Ослепительная молния за окном отразилась ярким бликом даже перед закрытыми глазами, парализовала и забросила Ино в прошлое. В тот самый момент, который так упорно не хотел вставать в памяти. Машина ехала не так уж и быстро, но ливневые потоки застилали лобовое стекло, а дворники тщетно пытались улучшить обзор. Шика злился, сжимал руль до побелевших костяшек, говорил сквозь зубы: — Ино, я всегда рядом. Понимаешь, мне предложили стажировку, меня разглядели, я должен уехать, всего-то два месяца! — Да? А вот по мне, ты пытаешься выпихнуть меня из своей жизни, и эта стажировка — удобный предлог! — Как будто издалека, со стороны, Ино увидела своё искажённое яростью лицо, отражающее обиду. Вдруг вспомнился плотоядный взгляд организатора этой «выгодной» стажировки, белобрысой стервы, весь вечер пожирающей глазами Шикамару. Чёртова избалованная богачка явно хотел его трахнуть, и Ино съедала ревность. — Время много значит, Шика, два месяца — много, две недели и то — много! — Ино, ты себя слышишь?! — Шикамару понемногу выходил из себя. Он ударил раскрытой ладонью по рулю, сжал губы в узкую полоску, одновременно хмуря тонкие брови. Ино молча обиженно засопела. Не выдержав первым, Шикамару повернулся вполоборота, раздраженно дёрнул рукой в воздухе, пытаясь что-то доказать, но слова потонули в очередном громовом раскате, белая вспышка молнии осветила всё вокруг. Что он тогда сказал, сейчас не столь важно. Машину вдруг понесло, на мокром дорожном полотне выволокло на встречку, впереди отчаянно засигналили, и Шикамару в панике дёрнул руль в противоположную сторону. Завизжали чьи-то тормоза, смешиваясь со звуком их собственных, но машина не слушалась, уже заваливаясь на бок. На полном ходу опрокидываясь на сторону водителя. Сторону, где сидел Шикамару. Удар. Ино бросило в сторону, но пристёгнутый ремень спас от серьёзных травм. Она видела, как тёмная голова Шикамару впечаталось в боковое окно, как дёрнулась его шея, и что-то ужасающе хрустнуло. Мелкие осколки разбитых стекол дождём просыпались в лицо, и Ино невольно закрыла глаза. Противный скрежет металла об асфальт, звон стекла и вой чьей-то сигналки. Их протащило еще сколько-то, запоздало с заднего сиденья вылетела камера Шикамару и впечаталась в висок Ино, сознание поплыло, размытыми пятнами на серости асфальта и внутри покореженного салона горели вырванные клочья её длинных белых волос. Кажется, Ино что-то кричала, на деле же еле слышно хрипела: — Шика, пожалуйста, будь рядом…***
Она наконец вспомнила. До мельчайших ужасающих подробностей вспомнила их аварию. Тело прошил озноб, удушливым покрывалом сомкнулась тьма, Ино захрипела, задыхаясь. На краю ускользающего сознания она распахнула шире глаза и уставилась в потолок, судорожно сжимая на груди ткань больничной пижамы. — Шика… — прошептала Ино обескровленными губами. Послышались чьи-то шаги. — Скорее, срочную реанимацию, сердечный приступ! В который раз сознание предательски померкло, неживая сковывающая темнота приняла её в свои объятия, и Ино бессильно в ней потонула.***
— … вы воссоздавали для себя образ господина Нара, видимо, так ваше сознание пряталось от шокирующей реальности. Возможно, причина в том, что вы хотели оправдать себя, снять ответственность за произошедшее. Врач в который раз втолковывал Ино, что всё это время она была в палате одна, без Шикамару. Ходила на приём — одна, ложилась спать — одна, одна разговаривала с собой, отвечая сама себе за Шику. Принять это было непросто. Непостижимо. Две недели они жили в палате бок о бок, ложились спать вместе, поддерживали друг друга… Одна, всё это время Ино была одна? Она не верила. — Мы переведем вас на более свободный режим. Поймите правильно, госпожа Яманака, такое расстройство, как у вас — травма, галлюцинации… Пока вы не вспомнили, вам необходима была полная изоляция. Ино дёрнула плечами в раздражении: «Чертовы врачи и их ложь во благо!»***
Приглушённый свет из больничного коридора отражался блеском в глазах Шикамару. Он невольно щекотал её, зарываясь носом в шею. Наконец-то Шика снова был рядом с ней. Горячая мягкая ладонь осторожно поглаживала её плечо, пальцы бездумно водили по ключицам, перебираясь к шее. Шикамару задержался, приподнялся на подушке. — Я всегда рядом, — прошептал он тихонько одними губами, и Ино довольно прикрыла глаза. Шикамару потянулся для поцелуя — нежного, томного — топлёного шоколада на губах. Пальцы осторожно скользнули под ткань больничной пижамы. Под чуткими руками Ино расслаблялась, мелкие волнительные мурашки бежали по коже. Хотелось большего: прильнуть кожа к коже, почувствовать над собой приятную тяжесть его тела, но… больница, травмы, неудобная скрипучая койка… приходилось быть осторожнее, менять свои желания в угоду обстоятельствам. Шикамару был жив. Самый важный человек в её жизни, любимый, незаменимый Шика остался жив после аварии, только это не дало ей сойти с ума окончательно. Травма головы, перелом руки, перелом ключицы, перелом голеностопного сустава, но жив; лежал в интенсивной хирургии, рвался к ней, по словам господина Тамуры, злился и даже ругался, что уж совсем для Шикамару несвойственно. И Ино теперь всерьез думала, как могла она спутать галлюцинации, пусть и настолько реалистичные, с настоящим Шикамару?***
Ино наконец-то перестала замечать «ц-ц-ц».