Седьмая заповедь. Улица Воздержания

Вот всё и закончилось. Добро победило. Мир вокруг исчез и прямо тут же творился заново. Ещё немного – и в нём не останется места ни для одного разумного существа, не сделавшего вовремя выбор и не успевшего встать на праведный путь. Почему вот только человек с голубыми глазами и в рубашке с расстёгнутым воротом, человек сейчас без возраста – почему он медлил, прежде чем ступить в новый мир? Почему оставался за гранью, которая всё расширялась? Неужто кого-то потерял? Но прямо из воздуха соткался явно не тот, кого человек искал взглядом. Неизвестный выглядел почти так же, как сам голубоглазый. Только одет был по-другому, в элегантный синий костюм. И глядел не так строго, и даже усмехался. Подойдя поближе, неизвестный спросил: – Рихард Зоргфальт? Не в радость тебе победа? Не с кем разделить её? А знаешь, почему так произошло? Потому что однажды ты потерял свою тень. Не по своей воле, правда. Но ты ведь знаешь – это самая печальная сказка на свете. – Да кто ты такой? – Я как раз и есть твоя тень. Ты – Зоргфальт, заботливый, а я – Зоргенфрай. От всех забот свободный. Я родился, когда родилась легенда о тебе. Ты ведь тоже не совсем настоящий… – Ничего не понимаю. – Жил на Земле человек, много сделал для Родины, но нисколько не был святым. В разведке святых не бывает. И вот однажды определённым кругам понадобилось поднять его на щит. – Вот это понимаю. Кое-кому был нужен лишний повод кинуть камень в вождя. Мол, тому называли точную дату начала войны, а он проигнорировал… – Да. Я знаю и ты знаешь, что всё было не так. А гораздо сложнее. Даты менялись несколько раз, дезинформацию сливал каждый первый. И уж точно загулы, алкоголь и женщины в моей жизни возникали не от того, что мне не верили и у меня на этой почве была депрессия. А оттого, что я просто такой человек. В отличие от тебя. – У меня просто сил никаких не было на романы. Справлялся другими методами. Да и желания не было. – Вот уж не поверю, было. Просто удавалось справиться. Тебя таким создали. Потому что у героя и настоящего коммуниста не должно было быть пятен на моральном облике. И все пятна достались мне. Кроме стремления к невозвращенчеству. И того, что супруга, Катя Михайлова, погибла за мои антисталинские выбрыки и своеволие… Зоргфальт на миг закрыл лицо руками. И, справившись с собой, тихо сказал: – Она погибла, потому что я оставил её одну. Она поддалась отчаянию – из-за меня. Это был несчастный случай на производстве, в эвакуации, в Красноярске… – Только не в эвакуации, а в ссылке. А вот арестовали её абсолютно не из-за нашей с тобой деятельности. Моё имя даже не всплыло. А опять кого-то испортил квартирный вопрос. – Как будто от этого легче… если в твоей реальности всё настолько ужасно, то ты и вправду отвратительный циник! – Легче от этого только историкам-сталинистам. Мне – нет, и с себя я вины не снимаю. Я не только не мог бросить эту работу, я ей ещё и наслаждался. В основном. И без измен тоже не мог. – А надо было обходить десятой дорогой влюблённых в нас женщин. Всех. – Они бы нам не простили. Ханако умерла в прошлом году, в восемьдесят девять, храня мне верность и живя памятью. Мы жили вместе шесть лет. – И ты гордишься. – А ты даже в упор не увидел, что она тебя любила! Не тронул её и всё равно покинул, и ушла она в шестьдесят восемь… Ещё неизвестно, что хуже. Ты умер и отказался от рая без Кати, ты мечтал снова вернуться к работе, но для этого нужно было воскреснуть во плоти. А двадцать лет спустя, когда тебя рассекретили и прославили твоё имя, родился я. Тень с непредсказуемым прошлым и без будущего. Я бы тоже хотел стать по-настоящему живым и работать на благо Родины. Я каким бы небезупречным человеком ни был – а всё же коммунист. Такой же, как ты. И я хочу предложить тебе помощь. – Это какую же? – Ты сейчас пойдёшь вперёд и вкусишь заслуженного рая. Увидишь, будет с кем. А я перепишу твою историю с этой девочкой, которая тебя оживила и предала. Которую ты теперь потерял навсегда, а вместе с ней всех тех, кто в ней возродился. Катю, Ханако и других. – Если ты перепишешь историю – может не быть сегодняшнего дня. Цепь событий может не привести к тому, что начнётся последняя битва. – А может, и правда ещё не пора. Пусти меня на время в свой мир. И не бойся. Ты всё ещё любишь эту Улю, но она не заслуживает кого-то лучше меня. По книгам и мечтам она полюбит тебя, но ожившим явлюсь к ней я. А я с самого начала знаю, что она такое. Да и вообще мне сложно понять, как можно было в твои годы, с твоим опытом влюбиться без ума и памяти в семнадцатилетнюю девчонку. Даже в самую хорошенькую. Даже если она новое воплощение твоей любви – это как раз даже хуже, это лишает выбора и обесценивает её собственную личность. Тебе же не могло просто «сорвать крышу» от юности и нетронутой свежести, от её непохожести на сверстниц, ты точно не тот человек, Рихард Зоргфальт. – А ты, значит, собираешься цинично играть на её чувствах, чтобы стать человеком? А потом бросить её или уходить в загулы? – Давай не будем загадывать про «потом». Я сейчас покажу тебе, как бы всё было, только немножко изменю наше общее прошлое…