***
– Сакура-сан! – истошно кричала медсестра, – Сакура-сан, нужна ваша помощь, срочно! Сакура, издали увидев, как врачи несут кого-то на носилках, сорвалась с места и понеслась к больному. "только бы не он, только бы не он", – молилась она про себя. Но, завидев копну пепельных волос, оторопела, что-то оборвалось внутри, сердце болезненно сжалось, а ноги затряслись. На носилках лежал бледный, задыхавшийся Какаши с глубокой раной на груди. Медсестра что-то лепетала про неизвестный яд, но Сакура не слышала ничего этого, сердце колотилось, а в глазах темнело и мутнело от подступающих слез. На автомате, достав из подсумка бутыль с водой и шприц с противоядием, она с помощью чакры удалила яд из раны и промыла водой, а затем осторожно, несмотря на то, что руки страшно тряслись, максимально аккуратно ввела противоядие в вену, выступающую на мускулистой руке. Чакры катастрофически не хватало, поэтому, приостановив кровотечение, она быстро забинтовала рану. Но несмотря на ее старания Какаши по-прежнему тяжело дышал. Вздохи становились все короче и короче и, наконец, прекратились совсем. Паника накрыла Сакуру с головой. Надо было срочно что-то предпринять! Но что? Цунаде-шишо же говорила что-то. "Ну же, вспоминай!", – что-то бормотала себе под нос Сакура, сжимая руками голову. – "Точно! Нужно искусственное дыхание" – вскрикнула куноичи. Глубоко вдохнув, она прикоснулась к сухим губам Какаши и выдохнула. "Теперь массаж сердца", – как бы читая инструкцию, Сакура резко надавила чуть выше солнечного сплетения. Вдох, выдох, удар. Вдруг глаза Какаши широко распахнулись. Мужчина начал жадно хватать ртом воздух. Грудь начала мерно вздыматься. Слезы хлынули из глаз Сакуры. Громко рыдая, она без сил упала ему на грудь, уткнувшись носом в ключицу. Какаши мягко погладил ее по голове, в попытке успокоить. Сакура подняла на джонина уставший взгляд: – Ну-ну, не плачь, не могу смотреть, как ты плачешь, – тихо проговорил Какаши и нежно провел пальцем по ее щеке, утирая слезы. – Я так испугалась! Я думала, что потеряла вас! – с новой силой зарыдала Сакура. Тогда сенсей принял радикальные меры – крепко прижал розоволосую куноичи к груди, заключая в крепкие объятия. – Что бы не случилось, я всегда буду рядом, – прошептал ей на ухо Какаши и в своей манере поцеловал ее в макушку. Она всегда успокаивалась в его объятьях. Вот и теперь она лежала у него на груди, зарывшись носом в воротник его жилета и вдыхая такой дорогой ее сердцу аромат, снова и снова на миг возвращающий ее в детство. Главное – он живой, он рядом. Она никогда больше не даст его в обиду.***
Наконец, Четвертая Мировая война шиноби закончилась. Люди ликовали. Повсюду слышались веселые возгласы и поздравления горожан, смех и улюлюканья, уже успевших отметить это событие стопочкой-другой саке шиноби, в небо взмывали яркие фейерверки, детские летучие змеи, фонарики, в общем все вокруг просто кричало об искренней радости, вызванной долгожданной победой. Цунаде, решившая покинуть пост Хокаге и уйти на заслуженный отдых, передала шляпу и плащ Хатаке Какаши, который, по правде говоря, был не в восторге от этой затеи. И вот Коноха снова процветает, пусть и полуразрушенная. Все вокруг сияет яркими огнями флажков, фонариков и гирлянд. Всвязи с последними событиями был введен новый праздник: "День окончания Четвертой Мировой войны шиноби и назначение Шестого Хокаге". – Сакура, как насчет прогуляться по ночной Конохе сегодня? – с надеждой спросил Какаши, как щенок заглядывая в изумрудные глаза. – Я с радостью! – улыбнулась Сакура, умиляясь такому зрелищу. – Тогда в восемь у Главных Ворот. – сказал Какаши и исчез за соседними крышами домов. Такой же как и всегда – загадочный и непредсказуемый. Сакура усмехнулась и покачала головой: – Он неисправим. Как же быстро летит время. Вот уже без десяти восемь. Сакура чуть ли не вприпрыжку направляется к назначенному месту. На ней бордовое юката, схожее с цветом спелой вишни. Розовые волосы собраны в высокий и аккуратный пучок, но одна непослушная прядь спадает на шею, придавая образу еще больше нежности. Тем временем Какаши расхаживает у Главных Ворот в старом темно-синем кимоно и черной хакаме. Завидев Сакуру, он быстрым шагом направился навстречу. Увидев ученицу, дар речи куда-то пропал, а сердце бешено заколотилось. – Здравствуйте, Какаши-сенсей, – краснея от такого пристального взгляда, промямлила Сакура. – Здравствуй, Сакура, – почти шепотом проговорил он. – Ты потрясающе выглядишь, – голос его был настолько низким и бархатным, что заставлял все внутри выворачиваться наизнанку, а бабочек беспрерывно порхать. – Спасибо, Какаши-сенсей. – Просто Какаши, – поправил он и, улыбнувшись, протянул руку, приглашая начать прогулку. Сакура немного нерешительно вложила в широкую мужскую ладонь свою. – Куда мы идем? – Это сюрприз, – загадочно проговорил Какаши и повел девушку в сторону горы Хокаге. Солнце давно уже скрылось за горизонтом, а на смену ему пришла густая ночная мгла. На небе уже появились первые звездочки, освещая путникам дорогу. Прозрачный воздух был наполнен ночной свежестью, росой и запахом молодой листвы. Где-то далеко кричала какая-то птица. – Теперь закрой глаза, – скомандовал джонин, – и не подглядывай! Какаши подхватил ученицу на руки и в несколько прыжков оказался на самой вершине горы. – Можешь открывать. Сакура медленно открыла глаза, и перед ее взором предстала прекрасная картина – маленькие деревянные домики с цветными крышами утопали в густой зелени и ярких праздничных огнях и все это под глубоким звездным небом. – Как же красиво! А ведь я никогда не была здесь, – ахнула Харуно. Какаши еле заметно улыбнулся, подмечая, что его план удался. – Сакура, послушай, я должен тебе кое-что сказать, – Сакура вопросительно посмотрела на него. – Ты - все, что у меня есть. За последние несколько лет я понял, что хочу провести остаток жизни с тобой, – он взял руку Сакуры в свою, опустился на одно колено и, достав из внутреннего кармана кимоно маленькое серебряное колечко с изумрудным камушком, одел его на тоненький безыменный пальчик, – выходи за меня. Глаза Сакуры расширились, и несколько слезинок скатились по щеке, оставляя влажные следы. – Какаши... – только и смогла вымолвить она и крепко обняла, уткнувшись носом в его грудь. – Так ты согласна? – Конечно, да! – радостно воскликнула она. Какаши обхватил ее за талию, приподнял и закружил в воздухе. Сакура смотрела в глаза цвета стали, в которых плескались счастье и теплота. Стянув маску, она нежно касается его губ своим, на что он отвечает страстным поцелуем, зарываясь руками в мягкие розовые волосы. – А ведь ты опять плачешь, – заметил Какаши, с улыбкой посмотрев на лицо своей возлюбленной. – Это от радости, – мягко улыбнулась она и оставила на его губах нежный, еле ощутимый поцелуй. – Пообещай мне больше никогда не плакать, хорошо? – Если только от радости, – улыбнулась Сакура. Какаши накрыл ее голову широкой ладонью и прижал ее к сердцу. - Я люблю тебя, Сакура.***
Утро. Летний теплый ветерок ворвался в комнату и, поигравшись с форточкой и занавесками, облетел всю комнату, оповестив ее обитателей о начале нового дня. Сакура нехотя открыла слипшиеся ото сна глаза и, тихо зевнув, подобно кошке потянулась. Оглянувшись, она обнаружила что находится в крепких объятиях своего сенсея, хотя накануне вечером они в первый раз уснули в одной кровати, повернувшись друг к другу спиной. Сакура аккуратно повернулась на другой бок, чтобы рассмотреть лицо своего спящего учителя. Лицо его в этот момент выражало крайнее спокойствие и счастье, оно даже, по мнению Сакуры, напоминало мордочку какого-то зверька, но в то же время сохраняло необычайно четкие и мужественные черты: длинный прямой нос, чувственные губы, скрытые под тонкой тканью маски, четкий выступающий подбородок. Хихикнув от представшей перед ней картины, Сакура осторожно, стараясь не разбудить сенсея, убрала с высокого лба непослушную прядь пепельных волос. Но сон бывалого шиноби настолько чуток. Какаши то ли почувствовав прикосновение, то ли прохладу на той части лица, на которой лежали волосы, медленно распахнул свои серые глаза, которые внимательно уставились на причину своего пробуждения. – Доброе утро, Сакура, – хриплым, но таким же бархатным, пробирающим до мурашек голосом. – Доброе утро, Какаши, – робко ответила Сакура, немного оторопев от такой близости. Они молчали где-то с минуту, пока Сакура не решила разрушить эту неловкую тишину: – Можно? – робко спросила она, глазами указывая на маску. Конечно, она понимала, что он и так был бы не против, если бы она без спроса сняла эту несчастную маску, но, все-таки, это личное и, сняв эту маску без его согласия, она чувствовала бы себя как минимум неловко. – Можно, – так же тихо и мягко ответил Какаши, слегка улыбнувшись. Вздохнув, Сакура аккуратно стянула плотную ткань. – Боже, – удивленно проговорила Сакура. – Что я настолько уродлив? – усмехнулся Какаши. – Наоборот, – проговорила Сакура, легонько коснувшись пальцами щеки, и нежно провела по щеке, повторяя контур шрама. Затем легонько коснулась ими достаточно пухлых и чувственных губ, на что мужчина, совсем неожиданно для Сакуры легко поцеловал ее руку. – Ты такой... Красивый. Какаши не удержавшись, накрыв ладонью ее шею и притянув девушку к себе, нежно поцеловал сладкие, как спелая вишня губы. – Я польщен, – хитро ответил Какаши. - Кстати, – приподнявшись на локтях и игриво наклонив голову вбок, заговорил мужчина, – должен заметить, что в этой ночнушке ты выглядишь очень сексуально. Сакура, скорчив обиженную рожицу, схватила подушку и ударила Какаши по растрепанной голове с криками "Извращенец". - Да ладно тебе, - рассмеялся Какаши и крепко обнял брыкающуюся ученицу. - Я же люблю тебя. Сакура посмотрела ему в глаза. Они были наполнены безграничной любовью и благодарностью, прямо как у преданного пса, спасенного от жестоких издевательств людей, а счастье так и плескалось в его глубоких глазах, чуть ли не выходя из берегов. Этот взгляд кардинально отличался от того, что был даже год назад, тогда в нем не отражалось ничего, кроме боли, пустоты и безысходности. Как же она рада, что смогла склеить его душу и залечить его сердце после всего того, что с ним случилось, что она смогла осчастливить и превратить каждый его день в праздник. Какаши уткнулся носом в ее макушку, радуясь про себя тому, что теперь ему есть для кого жить, кого защищать и любить всем своим израненным сердцем. Теперь он точно знал, что никто и никогда не разобьет его такое сильное, но одновременно чуткое и нежное сердце – она не даст. Он был счастлив, что рядом та, которую он любил на протяжении многих лет, что теперь ее не коснется убивающий холод Учихи, который долгие годы раз за разом разбивал ее хрупкое сердце и ломал душу. Он никогда больше не даст ни одной слезинке скатится по ее щеке, кроме слез радости и смеха. Даже если понадобится отдать за нее жизнь он без раздумья отдаст ее, лишь бы она была счастлива.