Не жалей об этом

— Что случилось? — Спросил Хосок, дёргая друга за рукав плотной толстовки, этим самым привлекая к себе внимание. Но юноша никак не реагирует на жест омеги, лишь обречённо вздохнул, кутаясь в кофту сильнее, дабы избежать неприятный прохладный ветерок и абстрагируясь от всего мира, не желая идти на контакт даже с лучшим другом. — Эй, Чиминни, что-то произошло? — Вновь спросил Чон, пытаясь заглянуть в глаза младшему, но тот отчаянно прятал свой взгляд, отводя его куда-то в сторону. — Почему ты такой…молчаливый? — А разве я не был таким раньше? — Сухо вопросом на вопрос ответил он, всё же подняв заплаканные глаза на Хосока, который лишь от одного вида парня понял, что с ним произошло что-то ужасное, чем он никак не спешит делиться. — С чего это ты вдруг решил проявить свою заботу? — Голос Пака невольно вздрогнул, что он попытался как можно скорее исправить, продрав горло лёгким кашлем и поймав непонимающий взгляд собеседника, продолжил. — Что ты так на меня смотришь? На мне что, цветы растут? — Чимин, что ты такое говоришь? — Помолчав пару секунд, Чон всё-таки решил продолжить разговор, хотя совершенно не понимал такую позицию друга. — Разве друзья не должны заботиться друг о друге? — Чим замолчал, недовольно закатывая глаза, тем временем как старший омега начинал постепенно закипать от сложившейся ситуации. — Если ты не знал, то я каждый день переживаю за тебя, каждый день трясусь, что с тобой может что-то случиться! И ты решил вот так меня отблагодарить? — Слова парня бьют в самое сердце, от чего начинает неприятно болеть в груди, а на глазах навернулись слёзы, которые то и дело норовили выбраться наружу. Только вот Чимин не давал эмоциям завладеть разумом, поэтому быстро сморгнув солёную жидкость, произнёс: — Тебя никто не заставлял дружить со мной. — Дрожь в голосе всё никак не утихала, что начинало омегу выводить из себя. Он смотрел на Хосока ненавидящим взглядом, словно готов прожечь в нём дыру, если бы имел такую способность. — И сейчас не заставляют. — Чимин, за что ты меня так возненавидел? — У Чона открыто из глаз текут слёзы, которые он не пытается как-либо остановить или же убрать. Ему всё равно, что мимо проходящие люди видят то, как он плачет, ему плевать, что показывает свою слабость окружающим. Но ему не плевать на одно — на Чимина. — Что я сделал не так? — Сквозь всхлип говорит Хо, делая глубокие вдохи, чтобы хоть как-то предотвратить подступающую истерику. Но видеть то, как некогда близкий друг безэмоционально смотрит в твою сторону — больно. — Ты бросил меня одного. — Хрипло ответил Пак, всё также, без единой эмоции смотря на парня. Пусть снаружи он словно бронзовая статуэтка, не выражающая ничего, но на самом деле внутри него бушует океан, больно разбиваясь волнами о скалы, о которые, если честно, хотелось разбиться самому. — Ты обещал быть всегда рядом. Так почему тебя не было в тот момент?! — Крикнул, сжимая кулаки до такой степени, что костяшки больно впивались в кожу, от чего казалось, что она вот-вот разорвётся на части. — Чимин, если ты злишься на меня за то, что я не смог помочь тебе во время течки, то прости меня. — Уже в открытую рыдал Хосок, спешно стирая стекающие по щекам слёзы. Юноша подошёл чуть ближе, чтобы обнять друга, прижаться к его похудевшему телу и искренне попросить прощения, но тот лишь отшагнул назад, смахивая с себя ладони омеги. — Пойми меня, я просто не мог оставить его одного… — Ты хоть представляешь, как мне было больно? Как мне было тяжело всю неделю? — И тут Чимин понял, что не может больше ставить перед собой стену безразличия и сам дал волю эмоциям, прикрывая ладонью покрасневшие глаза. Его губы скривились в тихом дрожащем стоне, который было очень сложно в себе подавить, и как бы он не старался, делал только хуже. — Я ненавижу себя… — Произнёс одними губами, чтобы никто, кроме него самого не смог услышать этих слов, но Чон смог. Он без раздумий бросился на младшего с объятиями, как можно сильнее прижимая его к себе. По началу ощущалось сопротивление со стороны Пака, но оно через несколько секунд прекратилось, позволяя обнять хрупкое тело сильней. После течки Чимина прошла неделя. Всё это время он сидел дома, не желая куда-либо высовываться, не хотя маячить перед чьими-либо глазами. А особо не помаячишь, когда из-за течки не можешь пошевелить и пальцем. Всю неделю он не находил себе места, ощущая неприятное жжение в заднем проходе, желая как можно скорее это прекратить, но он не мог. Ему до боли в конечностях хотелось ощутить в себе возбуждённый орган вновь, чтобы его имели во всех позах, которые только есть на этом свете, чтобы сутками напролёт драли его хрупкое тело, оставляя за собой багровые пятна на коже. Но Чимин понимал, что ему хочется этого лишь под действием этой «болезни». Когда ощущения начинали утихать, разум мгновенно возвращался к юноше, после чего он ненавидел себя ещё больше, желая избавиться от себя как можно скорее. Так почему он до сих пор не сделал этого? Почему желает уйти из этой жизни, но ничего не предпринимает? Ответ довольно-таки прост — семья. Чимину тяжело называть этих людей своей семьёй, но они любят его, стараются показать это как можно сильнее, как можно ярче и он видит это, но отказывается принимать. Точнее, просто не может. Ведь не каждый ребёнок сможет забыть, как его бросили родители, после возвращаясь, словно ничего не было. Он не такой. Омега до сих пор помнит, как его запястья неприятно стягивал дорогой аксессуар альфы, как было неприятно, когда он кусал его чувствительную кожу, оставляя еле заметные следы от зубов. Как было больно, когда Чон резко и без предупреждения вошёл в него, пользуясь так грязно, от воспоминания чего становится противно. Пак всё помнит, до мельчайших подробностей и ему становилось не по себе, когда хотелось всё это повторить. Да, возможно Чонгук действительно хорош в этом, возможно, Чимин хотел бы снова и снова стонать под его накаченным телом, но этого никогда не будет, потому что Пак не поддаётся своей течке, не даст ей завладеть разумом, хотя держаться он практически не мог. Паку было ужасно тяжело всю эту неделю и он надеялся, что его лучший и единственный друг Хосок придёт к нему, поможет, выслушает, но он так и не появился. Какой он тогда друг, если не удосужился даже написать омеге, чтобы узнать о его самочувствии. А если бы так и было, Чим скорее всего соврал бы. Ему не нравилось загружать людей своими проблемами, так зачем начинать? Смириться с насилием оказалось непросто, но омега смог взять себя в руки и уверить себя, что это всего лишь сон, и если он удосужится повторится, то Чимин себя в обиду не даст. Парни стоят у стен университета полностью растрёпанные, зарёванные, но улыбающиеся, потому что нашли силы в себе простить друг друга. Хосок обнимал младшего с такой нежностью, с такой искренностью, что Пак снова норовился расплакаться, потому что слишком давно не чувствовал этой поддержки, заботы, того, что он действительно кому-то нужен. — Я обещаю, что больше не оставлю тебя одного. — Шептал Чон, ласково поглаживая парня по спине, в ответ чувствуя щекочущее дыхание на своей шее. — Хён. — Позвал младший, слегка отстраняясь от чужого тела, к которому хотелось прижаться вновь, чтобы снова чувствовать это успокаивающее тепло и убаюкивающее сердцебиение. — Прости меня, пожалуйста. — На это Хо лишь улыбнулся, потрепав паренька по розовым волосам, по которым, если честно, жутко соскучился. — Всё нормально, правда. — В глазах старшего было столько любви, столько заботы, что Паку становилось немного завидно, что даже в самые плохие моменты Хосок не унывает, и продолжает улыбаться, дарить тепло не только себе, но и окружающим. Ему хотелось смотреть в них вечно, постепенно перебирая себе положительные качества, в которых он так сильно нуждался. — Это я должен просить у тебя прощение. — Вновь взъерошил шевелюру цвета сладкой ваты, широко и так по-настоящему улыбаясь. Они ещё какое-то количество времени стояли молча, смотря в глаза друг другу, но их занятие прервал звонок, оповещающий всем о том, что пара вот-вот начнётся, после чего юноши направились внутрь здания, не желая быть в числе опаздывающих. Усевшись на дальние парты и разложив учебники по краям поверхности, парни погрузились в атмосферу учёбы, изредка отвлекаясь на какие-либо мелочи. Но как только появилась возможность отдохнуть пять минут, Хосок решил добить недавно начавшийся разговор: — Чиминни, так ты расскажешь мне, что произошло? — По началу складывалось ощущение, что младший вовсе не услышал вопрос, от чего ответа не последовало, но тот, сделав глубокий вдох, ответил: — Мне не очень хочется об этом говорить. — По интонации Чон понял сразу, что разговор будет не из приятных как и для него, так и для Пака. — Но… — Хорошо, я не буду настаивать, если у тебя нет желания. — Перебил его старший, ласково гладя парня ладонью по спине, поддерживая. — Меня изнасиловали. — Почти неслышно произнёс Чимин, потупив взгляд на собственные руки, которые не переставая теребили края старенькой толстовки. Омега раскрыл глаза от услышанного, ожидая, что младший спишет всё на неудачную шутку, но этого не произошло. — Только не переживай. - Натянуто улыбнулся Чим, накрывая чужую ладонь своей. — Сейчас всё хорошо. — Кто. — Всё, что смог он произнести, потому что мозг категорически отказывался воспринимать только что сказанную информацию. Чим непонимающе взглянул на друга, слегка наклонив голову в бок, интересуясь. — Кто посмел сделать это? — Хён, теперь это неважно. — Вновь натянул на себя улыбку младший, что вышло как никогда ужасно, заставляя Чона повторить этот вопрос снова. — Что было, то было. — Чимин. — Начал Хосок, но его перебил звонок, от чего он недовольно фыркнул, тихо говоря. — Позже обсудим. Сейчас меньше всего на свете хотелось говорить об этом и Чимин искренне надеялся, что хён успеет забыть эту тему за время сорока пяти минут математики, но видимо, не судьба. Как только прозвучало непривычным низким голосом «Чимин», младший спешил скрыться от чужих глаз, не желая продолжать начатое. Пак молча вышел из университета, не удосужившись подождать лучшего друга, но его резко схватили за запястье, насильно утаскивая за угол. Из-за слишком быстрых и резких движений, парень было подумал, что это Хосок, снова решивший поговорить, но как только в нос ударил знакомый запах цитруса, раскрыл глаза от ужаса. Как бы он не пытался забыть, не получается. — Чимин. — Хриплым голосом говорил Чонгук, вжимая чужое тело в холодную стену здания. — Я… — Убери свои поганые руки, ублюдок. — Стараясь побороть в себе страх, ответил Пак, но было ужасно тяжело собрать себя по частям, когда альфа пристально смотрит в глаза, даже не думая о том, чтобы ослабить хватку. — Погоди ты. — Недовольно прошипел он, от чего всё тело омеги покрылось мурашками, сопровождаясь лёгкой дрожью. — Я хотел извиниться. — Не нужны мне твои извинения. — Подавляя в себе слёзы, сказал Чимин, отводя взгляд куда-то в сторону, лишь бы не видеть этот омут карих глаз. Этот жест заметно разозлил альфу, от чего хватка на запястьях становилась всё сильнее, принося Паку сущий дискомфорт. — Блять, хочешь снова быть изнасилованным?! — Отпусти меня! Эта бессмысленная ссора могла бы длиться вечно, если бы не вовремя появившийся Хосок, который одним пинком с ноги смог уложить альфу на колени. Он, не церемонясь, схватил младшего за руку и что было сил побежал от здания как можно дальше, уводя Чимина за собой. Оторвавшись, Чон прижал младшего к себе, говоря: — Почему ты не сказал мне? — В голосе слышались нотки переживания, что можно было с лёгкостью заметить. — Я не хотел…нагружать тебя… — Идиот. Мы же друзья. — Я никак не могу с этим смириться… — Придётся, потому что я от тебя так просто не отстану.