1
10 июня 2019 г. в 18:54
Намджун ненавидел Париж. Ничего личного, но в тот момент ему хотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда, хотелось, чтобы тур уже закончился. Намджун ненавидел Париж, потому что именно здесь всё беспощадно покатилось в бездну. Он мог вытерпеть травму Чонгука, проблемы со спиной у Чимина, что появились прямо перед его днём рождения, долгую простуду Джина, настолько уставших Хосока и Юнги, чьи тела функционировали лишь благодаря специальному массажу. Намджун терпел их с Юнги бессонные ночи, когда они работали над своими сольными проектами, и приближающаяся с каждым днём дата релиза его плейлиста делала всё только хуже. Последней каплей была ночь, когда Тэхён заплакал, потому что не смог петь нормально, а потом и вовсе ушёл спать к Чимину и Хосоку, ища утешения. Тогда Намджун осознал, как не справляется со своей ролью лидера.
Намджун остался один, размышляя о своих недостатках, и, прежде чем пойти в душ, быстро написал что-то в своём адском дневнике, который велел ему вести психотерапевт. Небрежно разбросав повсюду одежду, Намджун зашёл в душ, где слишком долго оставался под водой, держа ее чересчур горячей, пока кожа не начала болеть, игнорируя слухи о том, что очень горячий душ — признак одиночества. Намджуну хотелось плакать, но слёз не было. Весь оптимизм утёк в канализацию, стоило ему выйти голым из душа, вытирая полотенцем волосы, и обнаружить в своём номере Джина, склонившегося над кроватью и читающего тот дневник.
Намджун врезался в комод, захлопывая за собой дверь, и глаза Джина полезли на лоб. Он весь покраснел с головы до ног, будто смог прочитать нехилую долю всего написанного.
— Что ты… — тупо начал Намджун, думая, не стоит ли ему прикрыться, но, с другой стороны, Джин видел его голым вдоль и поперек за все эти годы. Единственной вещью, что заставила Намджуна чувствовать себя разоблачённым, был дневник на кровати, распахнутый и беззащитный.
— Тэ… — выдохнул Джин, бегая взглядом по комнате. — Тэ хотел забрать свою пижаму и встретил меня, он дал мне ключ от комнаты, и… — виноватый взгляд Джина упал на дневник Намджуна. — Я не специально! Он просто лежал здесь открытый, и… да.
Намджун посмотрел сначала на Джина, а потом на дневник, думая, прочитал ли хён только сегодняшние записи или решил пролистать назад. Он совсем забылся от мысли о том, что Тэхён не вернётся сегодня, но почему Джин был именно тем, кто зашёл и доказал, что Франция — страна, в которую Намджуну не стоит соваться совсем?
— Ну, — устало произнёс Намджун, стоя посреди номера голым, чувствуя себя настолько глупо, будто он сейчас во сне, который снился в детстве каждому: словно ты забыл одеться, идя в школу, или что-то такое. Правда, от реальности не избавишься, если просто откроешь глаза. Семь лет коту под хвост из-за беспечности, — Тэхён всё ещё ждёт, — Джин схватил пижаму и вылетел из комнаты.
Намджун присел на край кровати и взял в руки дневник, внутренне злясь на своего психотерапевта, который заставил его писать всё это, на Тэхёна и Джина, на стечение обстоятельств, которое привело к тому, что кто-то другой прочитал дневник, но больше всего на себя. В конце концов, он был тем, кто написал всё это. Как лидер BTS, который, по-видимому, хотел стремительно окончить их карьеру, Намджун не мог винить никого, кроме себя.
Его психотерапевт посоветовал каждый вечер переносить свои тревоги на бумагу, но Намджун со своим настроением просто бездумно черкал там что-то, не ожидая на себе лишних глаз. Он надеялся, что сейчас увидит другую запись, не сегодняшнюю, что не написал ничего о Джине, но стоило ему опустить взгляд на страницы, все надежды разрушились.
«Я решил не верить в судьбу, если в итоге всё так безнадежно, но сейчас я получаю по заслугам. Я не могу помочь людям, о которых забочусь, поэтому они страдают. Что может быть естественнее этого? У Тэхёна воспалились голосовые связки, надо же. Quelle choque. Единственный человек, с которым все в порядке, — это Джин, чья простуда наконец прошла. Его неожиданные объятия за кулисами стали лучшей частью моего дня. Когда я так устаю, мне всё труднее не думать о нем. Я уже должен был привыкнуть, но чем мне хуже, тем больше я хочу, чтобы он разделил со мной эти чувства. Я хочу обнять его; заснуть, обнимая его, проснуться с ним, накормить завтраком и трахнуть при утреннем свете тихо и нежно, так медленно, чтобы он умолял меня разрешить ему кончить…»
Всё ещё хуже, чем Намджун себе представлял. Это чувство, что мучало его всю ночь, приняло форму слов и прокляло его самого. Он проебался легко и грациозно, проебался с симпатией, с которой жил уже семь лет, которая уже стала частью его жизни наравне с собственным уродством. Раскрыта одним штрихом беспечности. Какая-то мазохистская нужда заставила Намджуна дочитать запись, испачканную чернилами, которые он не успел смыть с руки в душе до конца. Огромная клякса на всём.
«…Всё, чего я хочу в такие моменты, — это быть рядом с ним. Но этого не произойдёт. Сложно, конечно, когда понимаю, сколько удовольствия я бы смог ему доставить. Частью моей судьбы является Вселенная, которая постоянно будет напоминать о том, что насколько бы я ни был успешен, всегда будут вещи, которых я не смогу достичь. Что вещь, которую я хочу больше всего, ускользнёт от меня. Всегда будут вещи, которых я не заслуживаю».
От отчаяния слезы подступили к его глазам. Как бы его ни смущали все эти приторные и сексуальные разговоры, он чувствовал себя выпотрошенным из-за того, что Джин увидел его болезненную жалость к себе. Когда Намджун отложил дневник в сторону и забрался под одеяло голым и мокрым, барахтаясь в собственных страданиях, внутри эта жалость боролась с внезапным желанием поджечь себя живьем. Его сознание сказало, что он заслуживает наказания похуже.
Это наказание пришло на следующее утро, когда ему надо было встретиться лицом к лицу с Джином на саундчеке. Намджун пропустил завтрак с группой, оправдывая это интервью, в которое никто, скорее всего, не поверил, и остался в кровати, пытаясь доработать текст «Tokyo». Он поменял лишь два слова: с «I just wanna stay right here with you» на «right next to you». Последний вариант звучал не так дерзко, хотя и то, и другое звучало как погребальная панихида. Намджун не мог избежать поездки в концертный зал, поэтому изо всех сил старался не смотреть на Джина и не признавать его существования. Было нелегко из-за яркого розоватого свитера на нём, но Намджун старался как мог, разговаривая с Тэхёном, заставляя того пить побольше чая, и, в целом, надоедая ему. Им нечего было готовить для второй ночи в Париже, но Намджун все равно находил предлоги, лишь бы каждую секунду быть слишком занятым для разговора с Джином. Правда, он был не уверен, хотел ли тот разговаривать вообще.
Намджун чувствовал на себе безошибочный взгляд тёмных глаз Джина, пока носился за кулисами, проверяя, как двигается Чонгук с его травмой, состояние спины Чимина и ног Хосока, даже собственную накидку для выступления с «Trivia: Love». Он проделал в ней маленькую дырочку, видимую только ему. Это отвлекло от тревог до конца концерта, но путь обратно оказался испорчен внезапным желанием Тэхёна пойти посмотреть на Эйфелеву Башню вместе с Хосоком в такой час. Таким образом, Намджун остался один в своём номере как лёгкая добыча для Джина. Конечно, он бы мог пристроиться к Тэхёну с Хосоком или пойти куда-то в одиночку, но сил и воли хватило только на жалость к себе лёжа в кровати. Стоило ему погрузиться в пучину сожаления снова, раздался стук в дверь, который Намджун знал слишком хорошо.
Ему очень хотелось быть похожим на Юнги, который в этой ситуации просто крикнул бы Джину, чтобы тот катился куда подальше, и надел наушники, игнорируя Джина, пока тот не уйдёт. Но будучи Намджуном, он сразу же встал и впустил своего хёна в номер, как хороший корейский мальчик. Правда, после прочитанного Джин, наверное, понимал, что в Намджуне нет ничего хорошего. Мгновенная вспышка розового подтвердила, что пришёл именно он, и Намджун впустил его с тяжестью в груди. Он был рад, что ему удалось отложить этот разговор хотя бы до перерыва, когда у них остался всего один концерт. С другой стороны, Джин был достаточно умён, чтобы тоже догадаться до этого. Намджун только потратил энергию на бесполезное избегание.
— Хей, — угрюмо пробормотал Намджун, — хочешь, типа… воды? — Джин вежливо кивнул, настаивая на воде из-под крана, когда Намджун потянулся за бутылкой из холодильника. Он достал самый большой стакан, который только смог найти, зная, что его хён тот ещё водохлёб, и явно не торопился наполнить его в ванной, разрабатывая дальнейший план действий. Это точно не может быть честность или паника.
Намджун так ничего и не придумал, когда отдал стакан Джину, который — слава небесам! — был на кровати Тэхёна и рассматривал фотографии его собаки, Ёнтана. Оба колена Джина виднелись сквозь большие дыры в его черных узких джинсах, как и его большие беспокойные руки, когда он закатал рукава розового свитера, уставившись на свои ногти. Так он делал только когда действительно волновался. Почему-то казалось, что он нервничает ещё сильнее, чем Намджун. Джин — последний человек, который захочет разбить чье-то сердце.
Намджун сел на свою кровать лицом к хёну, сожалея, что не надел хотя бы футболку, прежде чем впустить кого-то в номер. Он схватил с пола толстовку с капюшоном и набросил ее на плечи, инстинктивно взглянув на чемодан Тэхёна.
— Можешь не волноваться о Тэхёне, — сказал Джин, — он переночует у Хосока. Это моя идея, — добавил он, скрестил ноги и подался вперёд. Неохотная, но твёрдая решимость показалась на его красивом лице. В тусклом свете настольной лампы его губы казались розовей, чем его свитер, пухлее и мягче, чем когда-либо. — Нам надо поговорить.
Вот зачем Намджуну нужен был план действий.
— Я могу принести ещё воды, если хочешь, — предложил он, но Джин покачал головой, волнуясь всё сильнее. — Прости, если тебя смутили те записи. Очевидно, я не хотел, чтобы ты… чтобы кто-то вообще их прочитал. Просто… — Намджун уже хотел сказать, что это было идеей его психотерапевта, записывать эти инфантильные мысли, но с другой стороны ему не хотелось говорить об этом. В таком контексте может показаться, что вся терапия Намджуна завязана на Джине.
— Извини, что вот так вторгся в твою личную жизнь, — ответил Джин. — И прости, что расстроил тебя, — таким темпом они просидят тут всю ночь извиняясь, будто это какое-то соревнование. — Прости, что убежал. Я просто удивился и… — Джин запнулся, и его густые темные ресницы отбросили на его щеки тени, когда он посмотрел на свои руки. — Я не знал, что ты видишь меня именно так. Что ты вообще задумываешься о таких… таких вещах. Мне и в голову не приходило, что такое возможно.
— Что именно? — сухо спросил Намджун. — Отношения с мужчиной или отношения со мной? — он долго пытался застегнуть молнию на толстовке, но в итоге сдался. Джин посмотрел на него широко открытыми глазами.
— С тобой! — ответил он, но вздрогнул, стоило ему увидеть реакцию Намджуна. Джин помахал руками. — Нет, не в плохом смысле! Я не хотел критиковать тебя или что-то такое, я просто…
Намджун задумался, сколько раз Джину приходилось по собственной воле отшивать людей, признавшихся ему в любви. Не только его внешность, но и его игривость и доброта, эта заразительная приторность привлекала кучу народа. Представляя примерное количество, неудивительно, что Джин хорош в этом, но с другой стороны, ему ещё не приходилось, наверное, отказывать собственным одногруппникам. Было бы проще, если бы он поскорее покончил с этим. Когда разматываешь бинт на ране, проще сорвать его одним движением, а не мучительно медленно отдирать от кожи.
— Я не знаю… не знаю, что сказать, — сказал Джин, опуская руки. — Полный ноль. Я понятия не имею, что делаю.
— Теперь нас двое, — язвительно произнёс Намджун и еле удержался, чтобы не вскочить на ноги и не сделать что-нибудь идиотское, например, не схватить эти предплечья и не провести по ним руками, просто чтобы почувствовать их. Прежде чем Джин поднялся на ноги, Намджун увидел его полное неразличимых эмоций лицо.
— Подвинься, — потребовал он и сел рядом с Намджуном. — Иди сюда, — приказал он, затем протянул руки и обнял Намджуна за плечи, притягивая его ближе. На мгновение Намджуну показалось, что Джин собирается его поцеловать, но, конечно, он просто обнимал его, крепко прижимая к себе. — Ну же, — пробормотал он, залезая с ногами на кровать и обнимая Намджуна как следует. — Брось, разве ты не этого хотел? Разве ты не хотел обнять меня?
— Джин… — простонал Намджун, неуверенно, но его тело предало его, прижимаясь к Джину как ему вздумается. Руки обвили талию Джина, хватаясь за этот ужасный свитер, а сам Намджун упивался его теплом. Его каштановые волосы почти светились в желтом тусклом свете, отбрасывая тени на его лицо так идеально, что нельзя было налюбоваться. Когда Намджун обнял Джина в ответ, тот тяжело вздохнул, выпуская последнее напряжение, а потом затащил Намджуна на кровать, чтобы они смогли лечь и обняться. Их тела переплелись.
— Всё нормально? — прошептал Джин. Намджун кивнул, осознавая, что всё это время задерживал дыхание, и подался вперёд, прижимая Джина крепче к себе. Его руки соскользнули вниз, хватая Намджуна за бёдра. Эти очень большие, мягкие руки с гитарными мозолями на длинных талантливых пальцах опустились на бока Намджуна и успокаивающе огладили их, нащупывая под толстовкой талию. Кожа Намджуна внезапно похолодела под умелыми руками Джина, когда они легонько, как перышко, коснулись его живота. Намджун снова затаил дыхание.
— Так нормально? — вновь прошептал Джин Намджуну на ухо, продолжая вырисовывать узоры у того на коже. — Просто… судя по тому, что ты писал там, тебе это нужно. Ты звучал так… не знаю, не грустно, а… одиноко, наверное.
Намджуну захотелось разозлиться и сказать что-то вроде: «Я лучше буду одинок, чем приму твою гребаную жалость». Ему хотелось наброситься на Джина, наговорить гадостей, но он почувствовал мягкое прикосновение его волос к своему лицу, потом запах дорогущего жасминового шампуня, которым Джин пользовался с начала времён. Жасмин был почти во всех ароматах, которые Джин выбирал для себя. Чаще всего, чтобы удовлетворить свои цветочные потребности, он пользовался парфюмом для женщин. Жасмин был даже в чае, который Джин пил в поездках. Этот аромат донельзя нечестный заполнил Намджуна. Ему оставалось только уткнуться носом в шелковые волосы Джина, вдохнуть этот запах и принять эту жалость. Он мог только поддаться этой теплоте, принять ширину его плеч, тихий и мягкий тон его голоса, теплоту рук и несмелую улыбку.
— Можно я посплю с тобой? — ласково спросил Джин, и Намджун удивленно моргнул, пытаясь собрать последние осколки самообладания и придать смысл этому вопросу.
— Мне надо… мне надо сделать запись в дневнике, — пробормотал Намджун, слишком отчетливо понимая, насколько близко они сейчас находятся. Он зашевелился, пытаясь отодвинуться, но это никак не помогло сдвинуть Джина, который принялся играть с ремнём Намджуна, засунув палец за одну из петель ремня и дергая её. Потом он лениво дотянулся до дневника с ручкой на прикроватной тумбочке, бросил их рядом с Намджуном и снова обвил руками, залезая пальцем в очередную петлю.
— Хорошо, — вздохнул Джин, — пиши, я не буду подглядывать, — Намджун, если честно, не особо хотел следовать наставлениям психотерапевта. Он пытался придумать отговорку, чтобы выпроводить Джина отсюда, но тот совсем не понял намёк, ещё лично кидая этот дневник рядом с ним. Это значило, что Намджуну придётся терпеть. Джин обвился вокруг Намджуна, оставив его лежать на спине, и прижался лицом к его плечу, показывая, что правда не подглядывает.
Неудобно было писать под таким углом, пока Джин цеплялся за него, не говоря уже о том, что мозг не давал Намджуну и возможности писать. Джин ни разу не дёрнулся, чтобы подсмотреть, не сдвинулся с места, только положил свою левую руку Намджуну на грудь. Намджун не написал ничего, кроме краткого сухого изложения фактов, остро ощущая прикосновение пальцев Джина к своему соску. Вскоре он вложил ручку в дневник, отмечая, где остановился, и бросил его в ящик. Пообещал себе оттолкнуть Джина, пока притягивал его ближе. Последний к тому времени, казалось, уже спал, ничего не стесняясь и уткнувшись лицом в шею Намджуна.
— Джин? — шепнул Намджун. — Ты собираешься спать… здесь? Прям здесь? — вопрос был опасным даже после просьбы Джина остаться. Тот не двинулся с места, только кивнул Намджуну в шею, выдохнув его имя. — Тебе, эм, нужны какие-нибудь вещи? — Джин потянулся зевая.
— Спать хочу, — пробормотал он и, откинувшись назад, стянул через голову свитер и рубашку. Потом расстегнул узкие джинсы и попытался выскользнуть из них не вставая, все еще лежа на чужих простынях.
Намджун, как завороженный, смотрел, как Джин стягивал с себя ботинки, а потом и джинсы, оставаясь лежать на кровати только в боксёрах от Армани, будто это какой-то сон или сцена из фильма. Его широкие плечи занимали половину кровати, после сужаясь, показывая рельефный пресс на молочно-белой коже с двумя бледно-розовыми точками сосков, умоляющих о прикосновении. Джин выглядел как ангел, впервые не задумываясь о своей внешности. Белизна его кожи резко контрастировала с чёрным цветом одеяла. Намджун заметил мягкость внутренней стороны бедер Джина, когда тот двигался. Заметил этот маленький беззащитный участок кожи на безупречном теле, который наверняка приятно тискать зубами, кусать и оставлять засосы. Беззащитный, если не считать изгиб в обтягивающих боксёрах, что был слишком большим для здравомыслия Намджуна. Он смотрел на Джина каждый день все эти годы, но никогда так, как сейчас, пока тот лежал, готовый и податливый.
Джин, казалось, до конца осознал, как выглядит, только когда поймал на себе взгляд Намджуна. Все, что мог сделать Намджун, так это удержать свое тело от возбуждения и перестать поедать своего хёна глазами.
— Тебе тоже… тебе тоже надо готовиться ко сну, — пробормотал покрасневший Джин, потеряв самообладание, и потянулся к толстовке Намджуна, пытаясь снять её.
Помявшись, Намджун позволил ему это, наклоняясь и стягивая с себя джинсы, пока Джин и до них не добрался. Когда он остался только в нижнем белье, он заметил, что глаза хёна были сфокусированы на нём, смотрели не так отстраненно. Новое внимание телу Намджуна теперь, когда он знал, что с ним хотели сделать.
— Всё нормально? — в очередной раз спросил Джин, и Намджун кивнул, сам не зная, на что согласился. Его сердце чуть не остановилось, когда Джин накрыл их одеялом, и еще раз, когда он потянулся выключить настольную лампу. Вскоре они снова лежали обнявшись, но в этот раз без одежды. — Почему ты такой холодный? — недовольно промычал Джин, и Намджуну пришлось несколько раз напомнить себе, что целовать хёна нельзя. Ни в губы, ни в шею. Соприкосновение их бедер без одежды в этот раз чувствовалось по-другому. Если Намджуну удастся пройти через это без эрекции, это станет бóльшим жизненным достижением, чем любой из его микстейпов.
— Почему ты такой теплый? — парировал Намджун, пытаясь разрядить обстановку и забыть это тяжелое чувство в груди и постоянный тревожный голос в голове, нашептывающий нереальные ожидания. Джин низко и сонно рассмеялся, укоризненно сжимая талию Намджуна в ответ, и положил руки ему на бёдра, так легко и естественно, будто им там самое место. Намджун решил, что лучше всего сосредоточиться на сне, чтобы предотвратить катастрофу, такую как потеря давней дружбы или вызов французской полиции.
— Спокойной ночи, Джун, — вздохнул Джин, сонно простонав, и заснул с пугающей быстротой в кровати с человеком, которому доверять не стоит. Намджун ожидал мучительных, неловких прикосновений, отчаянно пытаясь контролировать реакцию своего тела, но дыхание Джина сразу выровнялось. В ту ночь они забыли о каких-либо водных процедурах, хотя один пропущенный день погоды не сделает, по крайней мере Джину. Тот даже не стал объяснять, почему решил остаться и что имел ввиду под «Ты звучал одиноко». Завтра эти простыни будут пахнуть Джином.
Намджун не ожидал, что будет спать так хорошо. Он долго не мог успокоиться, но всё равно спал без задних ног, пока в шесть утра его не разбудил будильник и тихие возмущения Джина.
— Разве сегодня не выходной? — сонно застонал он, с горечью увидев цифры на часах, и упрямо уткнулся лицом в грудь Намджуна. Намджун, в свою очередь, должен был помнить, где он, помнить, что они с Джином спали вместе только в буквальном смысле. Он посмотрел на телефон и вспомнил, что через два дня выходит его микстейп.
— Спи дальше, — сказал он темноволосому комку под одеялом и с большой неохотой встал с кровати, подходя к своему чемодану. Он подобрал одежду и сразу же уронил её, стоило ему услышать джиново «вернись в кровать». С горящими от смущения ушами Намджун отнес одежду в ванную, чтобы переодеться, сунул телефон и ноутбук в сумку и поспешно вышел из номера.
Заявление о скором релизе не оставило никакого времени на размышление о прошлой ночи. Отклик в интернете был положительный, как и отклик его друзей и коллег по работе. Это означало, что к двадцать третьему числу всё должно быть готово: детали релиза, клипы, пиар — всё. Даже «Tokyo» нужно было принять доработанный вид, прежде чем выйти в свет.
Пока все остальные отдыхали и рассматривали достопримечательности, Намджун проводил время на проводе с половиной работников BigHit, с аниматорами, а потом и с мамой, которая хотела убедиться, что они всё-таки поедут в Киото после релиза микстейпа. Большую часть работы он проделал в бизнес-зале отеля или в ближайшем маленьком парижском кафе, где подавали эспрессо. Он старался не чувствовать себя виноватым за то, что не виделся с мемберами весь день, даже за ужином. Это было похоже на пренебрежение долгом, но Намджун и так обследовал весь Париж, и его роль жалкого неудачника-лидера позволяла проявить хоть немного эгоизма. Мемберы, в частности Чимин, которого злило то, что о микстейпе он знает не больше, чем весь мир, писали ему время от времени. Намджун отвечал, как можно короче, не отвлекаясь от наконец-то готового текста «Seoul», над которым он работал уже два года, и старался не вспоминать, как выглядел Джин, растянувшийся на его кровати.
В свою комнату Намджун вернулся далеко за полночь. Стоило ему зайти, он заметил, что чемодан Тэхёна пропал, — и на его месте был чемодан Джина. Тот в свою очередь снова спал на кровати Намджуна и даже не дёрнулся, когда включился свет. Намджун, правда, сразу же снова треснул по переключателю, стоило ему заметить голые плечи своего хёна. Это значило, что тот снова раздет, как минимум, до нижнего белья. Намджун пошел в ванную, чтобы переодеться в пижаму, (не свою любимую с Райаном, а в красивый красный комплект со дня рождения), и в итоге остался стоять между двумя кроватями, размышляя.
Судя по тому, как Джин положил чемодан на кровать, а половина его содержимого была разбросана, что было для него несвойственно, он, наверное, ожидал, что Намджун присоединится к нему. Собирание джиновых вещей казалось меньшим злом, чем присоединение к нему на кровати, даже если всю вчерашнюю ночь они провели именно так. Намджун представил, как посреди ночи Джин проснётся с паническим визгом, будто у него в кровати змея. Это и его тёплое тело под одеялом, сладкий жасминовый запах, его мягкие волосы и кожа, успокаивающее дыхание…
Намджун забрался в постель рядом со спящим Джином, на этот раз не обнимая, и улегся на спину, стараясь занять как можно меньше места. Он все еще ощущал тепло Джина у себя под боком, и даже если чужое тепло разливалось по всему телу, тревога в голове пробирала до костей. Намджун заснул виноватым и проснулся один.
В последний день пребывания в Париже он снова принялся за работу и на этот раз вернулся в начале одиннадцатого. Кровать Тэхёна все еще была завалена вещами Джина, откуда на Намджуна осуждающе смотрел плюшевый RJ. Джин, в чёрных брюках и расстёгнутой рубашке цвета Мальтийского океана, лежал на кровати Намджуна и читал.
— Привет, — неуверенно произнес Намджун, ожидая упрека за вчерашний вечер, даже если присутствие Джина означает, что всё нормально. — Вы с Тэхёном поменялись комнатами? Где его вещи?
— Я сказал ему, что нам нужно поменяться, — ответил Джин, — потому что ты переживаешь из-за релиза, и я должен быть рядом, чтобы позаботиться о тебе.
Намджун кивнул, пытаясь осознать, правда это или просто выдумка Джина, чтобы скрыть Бог знает что. Намджун не Бог, поэтому не знал. Он не знал ничего, кроме того, как хорошо Джин выглядит, лежа здесь и ожидая его.
— Эм, — промямлил Намджун. Даже произнести этот бессмысленный слог было пыткой. — Так... ты останешься здесь на ночь? — Голубой шелк соскользнул с его плеча, когда Джин отложил книгу. Тот посмотрел на Намджуна невинным взглядом, будто и не догадывался, что Намджун видит в нём что-то большее, чем друга, или будто мужчины не склонны делить кровать, когда в номере пустует другая, если, конечно, они не собираются заниматься чем-то другим, кроме сна.
— Это плохо?
— Нет, все... все в порядке, — запинаясь ответил Намджун, глазами улавливая малейшую розовую вспышку, когда рубашка Джина скользнула на сантиметр дальше и обнажила один из его сосков. Джин откашлялся, и Намджун с трудом поднял глаза. Он не знал, что сказать, пока хён не схватил его за запястье и не потянул вниз, улыбаясь.
— Тебе действительно страшно, да? Уверен, твой плейлист великолепен. Хотел бы я его услышать. — он небрежно облизнул губы. — Все уже сделано, ведь так? В смысле, всё уже должно быть готово.
Намджун сбросил плащ, стараясь выглядеть скорее беспечным, чем испуганным.
— Естественно, всё готово. Завтра послушаешь.
— Почему ты такой скрытный? — выдал Джин с беспокойством и заботой в глазах. — Со всеми, — запоздало продолжил он, и Намджун подумал, что, возможно, остальные мемберы говорили про это без него, обсуждали, что Намджун может скрывать от них. Он снял очки, кладя их на прикроватную тумбочку, и бросил сумку на пол.
— Разве ты не должен работать над своей речью для Ордена «за заслуги в культуре»? — мягко спросил Намджун, представив, как кладет руку на широкую грудь Джина и роняет его на спину, положив конец разговору. — Беспокойся об этом, хён.
Джин закатил глаза — редкость для него — и снова взял Намджуна за запястье, когда тот попытался встать.
— Дашь послушать? — спросил он и смягчился, увидев лицо Намджуна. — Хотя бы одну песню?
Намджун тут же задумался, какую песню сыграть Джину, хотя и не собирался этого делать.
— Нет, — ответил он ровным голосом, пытаясь включить своего внутреннего Юнги, и тут же оборвался, стоило Джину переплести их пальцы.
— Одну песню, — упрямо повторил Джин, и Намджун притворно зевнул.
— Завтра, ладно? Я так устал, ты даже не представляешь, — это даже было правдой. — завтра дам послушать, — пообещал Намджун, оставляя этот вопрос завтрашнему себе, и потянулся, чувствуя на себе чужой взгляд. — Сейчас я спать хочу. Если ты хотел ещё посидеть, прости.
— На самом деле, я ждал тебя.
В ванной Намджун переоделся в пижаму, ту же самую, что и вчера. Когда он вышел, Джин стоял раздетый и смущенный, заметив, что Намджун переоделся, а не разделся. Может, это даже было небольшим разочарованием. Намджун и подумать не мог, что есть ещё варианты, кроме пижамы. Он понятия не имел, что Джин здесь делает.
Джин не стал скрывать негодования, встал и нашел свою пижаму в беспорядочной куче вещей на старой кровати Тэхёна. Намджун старался не смотреть на гладкую крепкую спину и перевернулся на бок, когда хён начал переодеваться. Каким-то образом он даже удержался от того, чтобы не обернуться, когда Джин сказал:
— Знаешь, релиз же завтра утром, да? Какой смысл тебе включать мне что-то, если я смогу послушать онлайн?
Намджун хмыкнул, уставившись на пятно на белой стене.
— Никакого предпросмотра для тебя, значит.
— Джун, — простонал Джин, садясь рядом с ним в шелковой пижаме, которую Намджун никогда не видел. Розовый цвет должен показаться смешным, но он был настолько бледным, что казался почти белым, оттеняя персиковый оттенок кожи Джина. Этот оттенок придавал Джину мягкий, почти хрупкий вид, — сыграй мне что-нибудь прямо сейчас! — хён плюхнулся на живот. Намджун оказался не в состоянии сказать "нет", плюс ему пришлось бороться с желанием посмотреть на округлый, как персик, зад, изящно обтянутый дорогим розовым шелком.
— Ладно, хорошо, но это все, — выпалил Намджун, — Больше ни о чём не проси. — он схватил телефон вместо того, чтобы вытащить ноутбук. — Я включу тебе первый трек. — из-за этой фразы покажется, что ему всё равно.
— Как скажешь, — сказал Джин и попытался обнять Намджуна, но тот сидел на кровати, прислонившись спиной к изголовью и откинув подушки. Это заставило Джина повернуться и сесть на него сверху.
Прилив новых ощущений, уюта, тепла и жасмина ударили Намджуна в одно мгновение, и ни одна эмоция не была так сильна, как его недоумение. Но когда Джин вел себя так, будто это самая естественная вещь на свете, протестовать было трудно, хотя они никогда раньше так не делали, а только обнимались. Он сдался только тогда, когда Джин вытащил из чужих рук телефон, а потом обхватил себя обеими руками за талию и устроился в объятиях Намджуна.
— «tokyo», — прочитал Джин. Намджун постарался показать только один трек, а не весь плейлист, но его мутило от страха. — Я включаю?
— Да, конечно... да, — сказал Намджун и положил свою голову хёну на плечо, чтобы получше рассмотреть экран. От вступления его затошнило. Джин молча слушал, пока через минуту не спросил: "Она полностью на английском?", а потом: "Это же ты поешь, да?». Намджун утвердительно хмыкнул, желая просто раствориться в воздухе. До конца песни Джин не проронил ни слова.
— Сначала это была песня Донхёка, — рассказал Намджун, — а я просто работал над… над текстом, и немного над мелодией… добавил свист и сямисэн…
— И весь плейлист такой? — прервал его Джин, и Намджун совершенно не мог его понять.
— Ну, да, — признал он и пожелал, чтобы у него было достаточно смелости, чтобы поцеловать или потрогать Джина, лишь бы отвлечься от тревоги. — Не то, что ты ожидал, да.
— Сыграешь ещё раз? И переведёшь? Я хочу понимать, что она значит, — попросил Джин и поёрзал на месте. — Просто… она звучит так грустно.
Повтор занял намного больше времени, когда Намджун останавливался на каждой строчке, стараясь как можно точнее перевести её на корейский. Это было похоже на сон: давать Джину слушать его музыку, шептать ему слова на ухо и держать вот так. Хотя это больше походило на кошмар. Джин снова встрепенулся, стоило Намджуну перевести фразу «I just wanna stay right next to you»:
— Эту часть ты написал?
— Да… — пробормотал в ответ Намджун и поспешил поскорее рассказать про неловкую строчку, про ненависть и любовь, не давая Джину и слова вставить и спросить о вдохновении. Спросить, все ли меланхоличные песни про него?
Когда песня закончилась снова, Джин отодвинулся, освободившись от хватки Намджуна, но тут же повернулся к нему лицом и скользнул обратно на колени.
— Намджун, — тихо произнёс Джин, глядя ему в глаза с таким видом, словно увидел привидение, — она такая... Боже, это было... очень, очень, очень красиво.
Намджун точно услышал в этих словах «но», и что-то вроде: «Она такая… печальная», «Она так… не похожа на твой первый микстейп», «Не рэп», «Не в твоём стиле». Намджун потянулся вперед, чтобы убрать прядь с лица Джина, совсем не ожидая того, что хён только прильнёт к нему.
— Ты удивительный человек, Джуни, — ласково сказал он, настолько сладко, что у Намджуна защемило в груди. Теперь «Tokyo» застряла у него в голове, в особенности свист. Самый одинокий звук в мире.
— Ты не устал? — вместо ответа спросил Намджун, и Джину не нужно было намекать дважды: он отложил телефон и выключил свет. Джин снова лёг на кровать, рядом с Намджуном, будто хотел остаться. — Ты… ты и сегодня тут уснёшь? — тёплое тело под боком промычало обыденное «ага» и обвило его руками, не давая и пошевелиться. Джин уснул так же быстро, как и в первый раз. — Спокойной ночи, хён…
По идее, когда они уже спали вдвоём, делить кровать было намного легче, особенно когда на них больше одежды. Как бы не так. Релиз «mono.» завтра, Намджун понятия не имел, почему Джина теперь больше, чем раньше. Он знал только одно: появилась новая причина его ничтожности как лидера BTS.
Просыпаться с Джином было так же плохо, как и засыпать. Намджун старался вести себя нормально, когда прозвенел будильник, встал раньше Джина, высвобождаясь из его хватки, пытаясь спрятать свой утренний стояк. Он должен вести себя так, будто все это естественно, будто он только что не спал в постели с самым красивым человеком, которого он когда-либо видел в своей жизни. Пока Джин не проснулся, Намджун быстро принял холодный душ, размышляя, почему он такой конченный. Рассматривая капли на стекле, он вспомнил, что сегодня — судный день. Ему не хотелось знать, что говорят люди и насколько они разочарованы, какие там продажи… разочарованный в себе, Намджун вылез из душа дрожа. Он не знал, почему просто не записал что-то похожее на его первый микстейп, больше рэпа и меньше пения, хип-хоп, меньше нытья и больше злости. Намджуну хотелось забраться обратно к Джину и утонуть в комфорте и тепле, вдохнуть жасминовый запах с его волос и забыть о существовании реального мира.
Спустившись на завтрак, он заметил Чимина, завороженно слушающего его плейлист. С экрана его телефона было понятно, что он купил его на iTunes и гордо объявил Намджуну, что это именно он твитнул все способы покупки «mono.» и закрепил твит в их общем профиле. Чимин также крепко обнял его, говоря о том, что не мог поверить своим ушам, и как ему было грустно от того, что он послушал плейлист вместе со всем миром, и как он любит «нашего Джуни».
— Он хорош, да? — спросил Джин таким странным тоном, что Намджун не сразу поверил, что это Джин, пока не увидел его. Он был одет убийственно, вероятно, уже в одежду, которую наденет в аэропорт: дизайнерская клетчатая рубашка и черные брюки, которые выглядели на миллион долларов. — Особенно первая песня, «Tokyo», — Джин с кислой миной посмотрел на руки Чимина, обвивающие Намджуна. Последнему очень хотелось напомнить хёну, что Чимин так нежен со всеми, пока не спросил себя, зачем ему это. — Я видел ты написал, что тебе нравится «Seoul»?
Намджун еще не набрался храбрости для Твиттера. Он не осмелился оттолкнуть Чимина, хотя что-то в глазах Джина подсказывало ему, что он должен это сделать.
— Да, — ответил Чимин уже менее бодрым голосом, что означало, что не только Намджун заметил плохое настроение Джина этим утром. — Да, так здорово наконец-то послушать всё.
В голосе Джина прозвучала злоба.
— Джуни уже включал мне его, так что… — сбитый с толку Чимин не двинулся с места, и у Намджуна возникло смутное ощущение, что если они расцепятся, напряжение в воздухе рассеется. Но теперь оно только возросло, и даже Юнги, проходивший мимо с кофе и йогуртом в руках, почувствовал его, остановившись.
— О, круто, — выдавил Чимин, и это была не та реакция, которую Джин ожидал. Его взгляд, брошенный на Намджуна, пробирал до костей.
— Тебя не было в постели, когда я проснулся, — хрипло сказал Джин. Единственным, кто отреагировал, был Юнги, издавший сдавленный звук. «Нахуй это дерьмо», — сказал он и вежливо ретировался, чуть не расплескав на себя кофе в спешке.
— Я был… мне надо было заняться промоушеном… VLIVE и всё такое, — запинаясь пробормотал Намджун, освобождаясь от Чимина и следуя примеру Юнги, что убрался к чёртовой матери отсюда. Когда он уходил, взгляд Джина, казалось, прожёг в нём дыру.
Следующую ночь они провели в самолёте в Корею, и Намджун одновременно был расстроен и одновременно облегчен тем, что в этот раз не узнает, хочет ли Джин снова разделить постель. К завтрашнему вечеру все разъедутся по своим делам, так что это странное напряжение забудется всеми, кроме Намджуна. Ему не хотелось думать об этом больше, чем о релизе «mono.», но когда ему нужно было спать, эти две вещи мешали больше всех. Намджун поймал себя на том, что неосознанно проверяет Гугл и Твиттер. Релиз побывал во всемирных трендах, побил какие-то рекорды на iTunes, собрал огромное количество положительных отзывов о том, что всем нравится это новое направление в музыке. Это не остановило Намджуна от целенаправленного поиска и плохих отзывов.
Рука Джина выдернула Намджуна из виртуального мира, опускаясь на бедро. Джин сидел рядом с Намджуном, и, по идее, спал.
— Джуни, тебе бы поспать…
По крайней мере, Джин все еще был рядом. Намджун слишком к этому привык. Ему совершенно не хотелось думать о том, как завтра — и всю оставшуюся жизнь, наверное, — ему придётся спать без Джина под боком.
— Прости, — шепнул Намджун, стараясь не разбудить остальных, — Я тебе мешаю?
— Я волнуюсь, — прошептал в ответ Джин и провел кончиками пальцев по внутренней стороне ладони Намджуна. — Ты не можешь уснуть? Ты уже весь день читаешь отзывы…
— Извини, — вздохнул Намджун, жалея, что они сейчас не одни в постели. Он прижался бы всем телом к Джину, и, может быть, тогда забыл бы обо всем. Но все равно было приятно, что Джин держит его за руку.
— Постарайся уснуть, — проворчал хён с улыбкой, и, закрыв глаза, положил свою голову Намджуну на плечо. Последнему не хватило смелости вновь взять телефон. Они так и уснули, держась за руки.
Его тревога по поводу «mono.» и чёрт-пойми-чего происходящего между ним и Джином отошла на второй план, стоило им получить Орден «За заслуги в культуре». Пока все мемберы произносили свою речь перед публикой, Намджун задумался: возможно он, как лидер, и впрямь сделал что-то хорошее для группы, раз они оказались здесь. Так получилось, что у всех появилась возможность взять медали с собой и показать их своим семьям. Намджун так и планировал оставить свою в Ильсане, чтобы та гордо висела дома. «Отдай свою своей маме, она точно похвастается перед подругами», — шепнул Намджун Джину по пути домой.
Когда они впервые за несколько месяцев вернулись в родное общежитие, казалось, что скоро начнётся съемка «Бон Вояжа», и все с неистовой скоростью пихали вещи по чемоданам. Намджун помог Тэхёну, прежде чем заняться своим багажом, так как его поезд отходил позже, и позаботился о том, чтобы не забыть сувениры из Америки и Европы. Из-за этого его чемодан был переполнен и выпирал по бокам. Усевшись на него после попыток застегнуть, Намджун выдохнул и прислушался к происходящему. Было тихо. Большинство уже уехали. Прикусив губу, он направился в комнату Джина и Юнги, уверяя себя, что хочет просто попрощаться, но как бы не так. Оба их чемодана были ещё там, и Джин стоял рядом со своим, проверяя, не забыл ли он чего.
— Привет, — тихо сказал Намджун, неожиданно смутившись перед человеком, которого так долго знал. Звучало так, будто прощание превратилось в самое ужасное преступление. — Ты готов?
— Думаю, да, — машинально ответил Джин и, обернувшись, увидел в дверях Намджуна. Его лицо засияло. — Ты уже уезжаешь?
— Да, — ответил он и шагнул внутрь. — Я пришёл попрощаться и всё такое.
Джин отложил телефон в карман и раскрыл руки для объятий. Он переоделся в фиолетовую толстовку, которую носил уже много лет, поношенную, такую же знакомую и приятную, как тёплая кровать после тяжелого дня.
— Иди сюда, — пригласил Джин, улыбаясь, и Намджун послушался.
— Пока, хён, — пробормотал Намджун, уткнувшись лицом в шею Джина и крепко прижавшись к нему. Его голос звучал странно, но объятия Джина отличались от всех остальных. Глупо, как им наконец выпал шанс отдохнуть, но хён был тем отдыхом, которого жаждал Намджун. Ему хотелось обнимать его так и не выходить из дома целыми днями.
Намджун не отстранился, хотя его голову заполонили мысли, похожие на те записи в дневнике, только ещё развратней. Он поймал себя на том, что играет с капюшоном Джина, его руки все еще обнимают его за шею, играя с любимой тканью. Гладкие волосы хёна, пахнущие жасмином, были так близко к его лицу, что он мог ощутить свежий цветочный запах. Руки Джина обхватили его за талию и соскользнули на поясницу, сжимая так сильно, что стало трудно дышать.
Пальцы Намджуна сжались, поглаживая кожу на шее Джина под толстовкой, отчего молния немного расстегнулась.
— Да, пока, — выдохнул он, и Намджун чувствовал себя как в тумане. Как же сильно ему не хотелось отпускать. Ещё минутку. Мне нужна ещё минута, и я перестану быть таким эгоистом.
— Джун, — простонал Джин таким голосом, будто они сейчас лежали в кровати, отходя ко сну. Руки хёна скользнули по заднице Намджуна, затем обхватили ее полностью. Намджун постарался держать себя в руках, но тут мягкие губы коснулись его лба, и его сердце остановилось—
— Ты случайно не видел мой… — раздраженно начал Юнги, но тут же замолчал. Намджун вырвался из объятий Джина и посмотрел на человека в дверях. — Привет, Джун.
Названный почувствовал, как от стыда загорелось его лицо.
— Я… мне нужно бежать. Я ухожу. Пока, ребята, — выпалил он и выбежал из комнаты, хлопнув дверью. Поколебавшись на выходе несколько секунд, Намджун прижался щекой к двери.
— Ты о чём? — первое, что он услышал. Голос Джина звучал возмущенно. — Мы просто прощались.
— Может ещё скажешь, что не спал с ним в одной постели в отеле? — будничным тоном спросил Юнги, и Намджуну пришлось напрячься, чтобы расслышать. — Спал же, да? Что между вами происходит?
Намджун не знал, что ожидал услышать, возможно разговор о насколько «mono.» ужасен, но точно не это.
— Ничего, — засмеялся Джин, и Намджун постарался не обидеться.
— Чушь собачья, — сказал Юнги. — Что я сейчас застал?... Блять, он признался тебе?
— Нет! — рявкнул Джин, а потом, понизив голос, сказал: — Да. Наверное. Я не знаю. Я узнал, что нравлюсь ему… в этом смысле.
Теперь Намджуну надо было постараться не чувствовать себя обманутым. Он вспомнил, что Юнги видит ложь насквозь.
— Ну и? — без особого энтузиазма поинтересовался Юнги. — Теперь группа будет обременена вашей трагической тайной любовью?
— Да нет же! Мы ещё не обсуждали это…
Последовала долгая пауза, такая долгая, что Намджун испугался, что они закончили и сейчас откроют дверь. Затем Юнги заговорил снова ровным тоном, который означал, что он еле сдерживает гнев:
— Тогда что ты творишь, хён? Ты думаешь, это игра? Ведешь себя так… ты играешься с ним! Нельзя просто так играться с его чувствами. Ты принял признание? — неожиданно показалось, что Юнги злился на Джина, а не на Намджуна. Последний затаил дыхание, стараясь не шуметь.
— Я с ним не играю, это не всерьёз, — пробурчал в ответ Джин, и Намджун представил себе, как они смотрят друг на друга: Джин в фиолетовом, а Юнги в черном. Джин был выше ростом на несколько сантиметров, но с нависшим над ним в ярости Юнги он выглядел бы гораздо меньше.
— Не всерьёз! — злостно выплюнул Юнги. — Все чертовски просто, Джин. Чувства взаимны или нет?
— Нет, конечно, нет, — рассмеялся хён. — Конечно, нет. Это же Джун! Он это понимает.
— Тогда что ты с ним сделал?
— Просто позаботился о нем, — громко вздохнул Джин. — Составлял ему компанию до выхода плейлиста. Он так нервничал по этому поводу. — его голос внезапно стал напряженным. — Не смотри на меня так. Ты же знаешь, как он бывает одинок и подавлен. Кто-то же должен присматривать за ним! Он терял самообладание, вот и все. Я просто был для него другом. Он понимает, что я никогда не смогу увидеть в нем нечто большее. Намджун! Юнги, ну же! Он даже не в моём вкусе!
— Но вы всё равно делали что-то, — продолжал настаивать Юнги. — Разве вы не делили постель?
— И? Домашние животные тоже любят спать с хозяевами в одной постели. Я могу уснуть с собакой. Это не значит, что я её выебу.
Намджун не выдал себя. Это был Чимин, который, громко напевая что-то, тащил чемодан по коридору. «Там кто-то есть?», — резко спросил Юнги, и дверь тут же открылась. Взгляд Намджуна упал на Джина, и они оба замерли.
— Джун, — сдавленным голосом произнес он. — Джуни, я… я не…
— До свидания, Юнги-хён, Сокджин-хён, — быстро бросил Намджун и метнулся за чемоданом в свою комнату. — Отдохните хорошенько! — крикнул он и поспешил к лифту, чтобы никто не смог его догнать. Чимин уже ушёл, и никто за ним не последовал.