Бинго

      Гермиона, разумеется, была в библиотеке. Гарри подумал, что надо бы отметить пункт про “кареглазую энциклопедию”, но он не знал, какой цвет называется карим, и поэтому решил, что всему своё время. В конце концов, не может же она знать действительно всё, чтобы по праву называться энциклопедией? Или может?       — Привет, — неловко поздоровался он, вспомнив, как именно они расстались некоторое время назад.       Гермиона подняла глаза и смерила его удивлённым взглядом.       — И каким ветром тебя сюда занесло? — ледяным тоном поинтересовалась она. — Разве это не ты совсем недавно заявил, что играть в шахматы гораздо интереснее, чем писать какие-то эссе?       — Да ладно тебе, это было сто лет назад, — несколько смешался Гарри.       — Вообще-то прошло всего лишь один час и восемь минут, — уточнила Гермиона, посмотрев на часы. — Ты не мог так быстро передумать. Признавайся, что случилось?       — Да ничего, — растерялся он. — Просто… подумал, что вместе писать эссе по Защите будет интереснее.       — И именно поэтому не взял ни учебник, ни пергамент, ни перья с чернилами? — ядовито поинтересовалась Гермиона. — Гарри Джеймс Поттер! Я знаю тебя пять лет и вижу насквозь. Что. Ты. Натворил?       Гарри сглотнул. Он, конечно, не ожидал, что Гермиона примет его с распростёртыми объятиями, но и такого напора не ожидал тоже. Надо было признаваться.       — Вообще-то я просто искал тебя, — опустив голову, пробубнил он.       — Меня? Искал? Зачем? — удивлению Гермионы не было предела.       Гарри запоздало вспомнил, что за пять лет дружбы он действительно ни разу не искал Гермиону. И самое ужасное — он не помнил, почему происходило именно так. Вернее, он искал её лишь дважды, и оба раза на четвёртом курсе. Первый — когда она куда-то пропала перед Святочным балом, а второй — когда она опять же пропала перед вторым испытанием. Но поиски те были недолгими. Перед балом Гермиона быстро нашлась, а перед испытанием, если говорить откровенно, Гарри было совсем не до подруги. Он тогда просто-напросто боялся. Боялся всякой ерунды, конечно — того, что утонет, или, что ещё хуже, подведёт школу и факультет — но тем не менее.       — Чтобы ты обняла меня, — убитым голосом проговорил Гарри.       Увидев настрой Гермионы, он на самом деле был готов к тому, что с ним сейчас сделают что-либо плохое. Например, сломают нос, как когда-то Малфою. Или что ещё похуже.       Но Гермиона вдруг вскочила из-за стола, подбежала к Гарри и действительно обняла его.       — О, Гарри! — запричитала она. — У тебя опять болит шрам? Он у тебя в этом году постоянно болит, это, наверное, после того, как в министерстве в тебя вселялся Тот-Кого-Нельзя-Называть. И куда только смотрит Дамблдор? Нужно же что-то делать! О! Ты должен пойти к директору и попросить возобновления занятий окклюменцией с профессором Снейпом! Когда ты научишься защищать свои мысли, шрам перестанет болеть! И мадам Помфри уберет его совсем! Да, так и надо поступить, пойдём сейчас…       — Гермиона, — тихо сказал Гарри, поглаживая подругу по спине и чувствуя удивительное умиротворение в душе. — У меня не болел шрам.       — Не болел? — удивлённо переспросила Гермиона, отстраняясь.       — Не болел.       — А тогда зачем ты пришёл?       — Чтобы ты меня обняла? — Гарри и сам не понял, почему его фраза получилась с вопросительной интонацией.       — Что?!       Гермиона отскочила от него, словно он был заразным, а в её глазах промелькнула злость.       — Гарри Джеймс Поттер! Что ты себе позволяешь? Я тут перед ним рассыпаюсь, а ему обнимашек захотелось?! — она обвиняюще указала на него пальцем. — Что молчишь? Отвечай!       

***

      Гарри тяжело вздохнул. Он и сам никогда не был идеальным другом и часто подмечал за собой некоторые грешки в отношениях с друзьями, но он никогда не относился к Рону и Гермионе — да вообще, к кому бы то ни было! — с таким пренебрежением, какое она демонстрировала ему сейчас.       Гермиона ведь явно была раздосадована его появлением, потом с каким-то неестественным сочувствием бросилась утешать и обнимать, а затем в мгновение ока разозлилась так, будто это Гарри её обманул, а не она сама сделала неправильные выводы.       Неудивительно, что у неё до сих пор не было друзей — кроме Гарри и Рона, конечно. Кто же захочет дружить с девушкой, которая за малейшую оплошность начинает методично выедать тебе мозг? Причём было совсем неважно, кем именно была совершена эта оплошность. Виноватым оказывался кто угодно, но только не Гермиона Грейнджер.       Сам же Гарри ещё в детстве настолько привык игнорировать подобные нападки, что и при общении с Гермионой привычно пропускал их мимо ушей.       — Ну… в общем-то да, захотелось, — пробормотал он, отводя взгляд.       — Но почему?! — недоумённо спросила Гермиона.       — Молодые люди! Что вы себе позволяете! В библиотеке!       Ни Гарри, ни Гермиона не заметили, как рядом с ними появилась мадам Пинс. И выглядела она очень разгневанной.       — Сейчас же заберите свои вещи, расставьте книги и уходите! — приказала библиотекарша. — Сегодня вам отказано в пользовании библиотекой. Используйте это время, чтобы подумать о своем поведении!       Мадам Пинс оставалась рядом всё то время, пока красная — то ли от гнева, то ли от смущения — Гермиона собирала сумку и убирала книги. Потом они в полной тишине вышли в коридор — и неведомая сила развернула Гарри и прижала его к стене.       — Гарри! Что ты себе позволяешь? Как я буду готовиться к занятиям? Ему, значит, обнимашек захотелось, а я завтра получу “тролля” по ЗОТИ! Ты же знаешь… ай, да что ты знаешь!       Гермиона отпустила Гарри, резко развернулась и даже сделала два шага прочь от него. Но вдруг остановилась и в мгновение ока снова оказалась рядом с ним — он даже не успел отлипнуть от стены.       — И ты не ответил, зачем всё это затеял! Ну!       По-хорошему, Гарри нужно было сейчас выдавливать из себя какие-то оправдания, которые удовлетворили бы взыскательный вкус Гермионы. Но вместо этого он смотрел на её раскрасневшееся лицо, плотно сжатые от негодования губы, разглядывал глубокую складку на лбу, растрёпанные волосы и глаза какого-то тёмного цвета — наверное, карие, потому что должен же этот цвет глаз как-то выглядеть? — вздёрнутый подбородок, напряжённые щёки и выглядывающие из-под причёски мочки ушей с небольшими серьгами с какими-то прозрачными камнями. Гарри смотрел и не мог насмотреться, он словно бы увидел её впервые.       А потом он сделал шаг вперёд и поцеловал Гермиону.       

***

      То есть он мог бы её поцеловать, если бы был каким-нибудь другим Гарри, Гарри из многочисленных параллельных измерений, который вырос более решительным и менее подверженным различным комплексам. Этот Гарри тоже был решительным, но обычно его решительность касалась лишь смертельно опасных ситуаций. Он легко шёл на битву с василиском или с огромным драконом, мог отогнать одним патронусом целую сотню дементоров или одними прикосновениями сжечь тёмного волшебника. Этот Гарри хоть и представлял себе, что такое поцелуи, но пока не думал о том, чтобы совместить в одно целое эту область человеческих отношений и Гермиону.       Поэтому он ещё раз посмотрел в глаза Гермионы и сказал:       — Просто я подумал, что ты давно меня не обнимала. Последний раз это было.... — он посмотрел в потолок, показывая глубокую задумчивость, хотя хорошо помнил тот момент, — летом перед пятым курсом, когда меня привезли на Гриммо. Ты тогда налетела на меня и едва не сломала мне пару костей.       Гермиона вдруг порозовела и открыла рот, чтобы что-то сказать, но Гарри не дал ей такой возможности.       — С тех пор прошло столько времени и случилось столько всего, что мне срочно потребовались успокаивающие и… — он припомнил соответствующий пункт из таблицы, — ...реброкрушительные объятия от лучшей подруги.       — И всего-то? — удивилась Гермиона. — Да пожалуйста!       В следующий миг Гарри отчетливо понял, что таблица не зря назвала Гермиону “обнимашковым монстром”. Хотя, подумал он, какой она монстр? Просто девочка с кудрявыми — очень кудрявыми — волосами, которая умеет крепко обнять своего друга.       Сказать по чести, Гарри просто млел в этих объятиях. Сам он не смел обнять Гермиону также крепко, и лишь аккуратно поглаживал по спине. Наверное, и реброкрушительными эти “обнимашки” не были — всё же у девушки не было сил на то, чтобы в самом деле сломать пару костей. Но временами казалось, что до этого прискорбного события совсем недалеко, достаточно Гермионе ещё чуть-чуть напрячься — и всё, здравствуй, Больничное крыло, мадам Помфри и костерост. Конечно, заканчивать день таким образом не хотелось, но за всё надо платить. В том числе и за два заполненных пункта таблицы.       

***

      — Так-так-так, что это у нас тут такое?       Голос Малфоя раздался в тот самый момент, когда Гарри почти готов был покончить с “обнимашками”, поскольку всё, что ему надо было, он узнал. Наверное, в другое время Гарри отпрыгнул бы от Гермионы, как от чумы. Но не сейчас. Сейчас ему было слишком хорошо. Усилием воли он остался стоять на месте, даже не повернув голову в сторону слизеринцев, и покрепче прижав к себе дёрнувшуюся было Гермиону.       — Шрамоголовый обнимается с грязнокровкой, что за отвратительное зрелище, — протянул Малфой. Раздались угодливые смешки — Гарри был готов поклясться, что это была Паркинсон, только она могла издавать такие звуки. — Поттер, мне казалось, что ниже падать уже некуда, но ты постоянно доказываешь, что предела мерзости нет. Что молчишь? — в голосе Малфоя послышалось недоумение.       Гарри неторопливо и с видимым сожалением отстранился от Гермионы, аккуратно взял её под локоть и пошёл в сторону гриффиндорской башни.       — Что, нечего сказать в своё оправдание, Поттер? — донесся до него ехидный голос Малфоя.       Гарри остановился, не обратив внимания на горячий шепот Гермионы, убеждавшей его не обращать внимания на подначки. Он медленно обернулся через плечо и увидел всю группу слизеринцев, которые обычно ходили вместе с Малфоем.       — Завидуй молча, Малфой. У тебя, я смотрю, и обняться не с кем. Не с Паркинсон же, в самом деле. Даже Крэбб лучше неё, — как можно небрежнее сказал Гарри и пошёл дальше.       Гермиону он почти тащил.       Будь Гарри один, он бы, наверное, побежал. В такой ситуации можно было ожидать чего угодно — от проклятия в спину до нападения всей толпой. А его палочка, как назло, лежала в правом кармане, и Гарри не был уверен, что сможет быстро её достать, потому как правой рукой он сейчас держал Гермиону.       Когда Гарри уже был готов плюнуть на всё, отпустить Гермиону и демонстративно достать палочку, ситуация неожиданно разрядилась. И виновником этого оказался Крэбб — он вдруг рассмеялся и проговорил, давясь трубным смехом:       — Гы, Паркинсон, слыхала, он сказал, что я лучше тебя!       — Заткнись, Крэбб! — рявкнул Малфой. — Пошли отсюда, хватит смотреть на этих уродов. Их и так полная школа…. ничего, скоро всё будет по-другому!       — Гарри, что это было? — тихо поинтересовалась Гермиона, когда они остановились перед портретом Полной Дамы.       — Когда? — уточнил он.       — С Малфоем… и… раньше, с объятиями, — пояснила Гермиона. — Что с тобой случилось? Когда я уходила в библиотеку, ты собирался играть в шахматы с Роном, а уж как ты любишь цапаться с Малфоем…       — Я не знаю, Гермиона, — почти честно сказал он. — Просто день сегодня какой-то безумный. Или год безумный. Или я. Или мир. Я не знаю.       Гермиона внимательно посмотрела на него, назвала пароль и юркнула в гостиную. Когда Гарри пролез через проход, она уже взбегала по лестнице в сторону женских спален. И лишь на самом верху бросила на него ещё один, на этот раз очень короткий-короткий взгляд.       Гарри же, наконец-то расслабившись, усмехнулся и покачал головой: намереваясь проверить всего один пункт таблицы, он умудрился подтвердить целых четыре, да ещё и шикарно подначить Малфоя!       Спрятавшись в укромном уголке, Гарри вытащил таинственный пергамент, карандаш и отметил проверенные ячейки: “Гермиона смерила Гарри осуждающим взглядом”, “О, Гарри!”, “Гермиона — обнимашковый монстр” и “Ребросокрушительные объятия Гермионы”.       Да, это был определённо очень удачный день.