Смахните, чтобы разблокировать

Высокогорное озеро Ниссер издавна славилось своими чудесными видами на островки нетронутой природы. Арочный мост из камня, ставший частью культурного наследия Норвегии, являл собой настоящую историческую ценность, а бесконечные просторы изумрудных лесов и безупречная чистота холодных вод стали ценностью душевной. Если смотреть на бескрайнюю гладь озера с низкого берега, то кажется, будто взираешь на чёрный мрамор под утренним солнцем — горные пики мягко размываются замысловатыми фигурами по тёмной воде, а стрелки высоких деревьев разрезают рябистую поверхность витиеватыми трещинами в форме молний. Зрелище, от которого чужаки и туристы в непритворном восторге распахивают глаза, и которое стало таким привычным для команды спортсменов с другого материка. Усевшись на примятую траву у маленького причала для лодок, что принадлежал спортивному посёлку, Рон Уизли устало разминал плечи, хмурясь и шипя каждый раз, когда по уставшим мышцам разливалось железное напряжение тяжёлого дня. Тренер МакГонагалл сегодня, не преувеличивая, сорвалась с катушек — матёрая наставница не давала своей команде вылезти из воды, пока та не полилась фонтаном у них из ушей, и статус лучшего пловца и надежды сборной Англии нисколько не умалял её намерений в отношении пловца Уизли. Скорее совсем наоборот, Рону, как капитану, на пару с Гарри Поттером приходилось трудиться многим усерднее и интенсивнее других, дабы демонстрировать пример и мотивировать на лучшие результаты. Этот свой командный статус лидера Рон проклинал последними словами, когда уже к вечеру начинал чувствовать гудение в ногах и невыносимую, но такую знакомую тяжесть в плечах и шее. Гарри как всегда ушёл гулять вдоль берега или скрылся в своём домике, чтобы всю ночь болтать с каким-то парнем по телефону, и Рону ничего не оставалось, кроме как расслабляться и негодовать в одиночестве. Может, где-то в глубине души, будучи отчасти уязвлённым таким непривычным равнодушием к своей персоне, он ощущал еле заметную фантомную ревность. Ревность оттого, что всё происходящее было так не похоже на его лучшего друга — познакомиться с кем-то в Интернете и сойтись настолько близко, чтобы непременно созваниваться каждый день; но, с другой стороны, карьера спортсмена всегда подразумевала высокую занятость, и жизнь за пределами бассейна в определённый период времени непременно скатывалась до серых монотонных будней, в которых почти не оставалось места общению с другими людьми. Но для Рона никакие оговорки не имели значения. Видеть, как человек, выросший на твоих глазах, давно ставший тебе семьёй и другом всей жизни, вдруг ни с того ни с сего за пару недель сближается с чужаком — любой бы на его месте чувствовал тревогу. Нет, Рональд вовсе не был противником новых знакомств, но зачем каждый раз так тщательно уединяться? Зачем сбегать и прятаться, разговаривать шёпотом, закрываться наглухо в своей комнате, если все и так знают, с кем Гарри общается круглыми сутками. А ещё его лицо… Если бы Рон так хорошо не знал своего лучшего друга, то, скорее всего, он бы подумал, что тот накурился или случайно хлебнул полбутылки норвежской водки, перепутав её с ягодным чаем. Едва только сообщения приходят на телефон, Гарри сразу же кидается их читать, будто они могут куда-то исчезнуть, а потом долго сидит в одной и той же позе, не отрывая взгляда от экрана и строча быстрые ответы с каким-то вымученным выражением лица, словно действительно крепко перепил накануне. Иногда он счастливо улыбается или долго смеётся над шутками, известными только ему самому и его загадочному другу со странным именем, и это почему-то раздражает... «Я отойду, мне нужно позвонить Драко» «Рон, раздай Интернет, я забыл обновить трафик» «Ложись без меня, я прогуляюсь до причала» «Разве тебе не хочется домой? Эти сборы уже начинают утомлять» «Как ты понял, что влюбился в Лаванду?» Рона никак не покидала тревожная мысль, что у его единственного друга могут быть проблемы, которыми он просто не желает делиться. Гарри ведь всегда был таким — самоотверженным и стеснительным до самой крайней степени. Он совершенно искренне считал, будто делиться своими проблемами с близкими людьми — несусветная наглость, а с появлением этого друга по переписке стал ещё более замкнутым и скрытным. Резко встав с места и застонав от пульсирующей боли в ногах, Рон почувствовал внутри странное воодушевление, будто его резко окатили ледяной водой. Он наскоро отряхнул тренировочные шорты и зашагал по тропинке, превозмогая боль в мышцах, с твёрдым намерением найти Гарри и силой вытрясти из него все ответы, если потребуется. Это вязкое осознание пришло к нему столь быстро и стремительно, что от волнения даже закружилась голова. И как он раньше не замечал, что с его лучшим другом происходит что-то странное? Не обижается ли Гарри на него из-за этого? Могло ли так случиться, что он стал жертвой навязчивого внимания какого-нибудь наглого фаната или недоброжелателя, тесно связанного с газетчиками, что с удовольствием смакуют спортивные скандалы? Если всё складывалось таким образом, то медлить было никак нельзя. Это же Гарри, его столько раз обманывали и ловили на крючок журналисты, что не счесть, а после всего, что случилось с Сириусом, они будто и вовсе все с цепи сорвались… Рон ускорил шаг и сердце вторило его напряжённому ритму, обрывисто замирая от каждой тёмной мысли. Он даже не сразу заметил, что в кармане во всю мощь динамиков без остановки надрывается телефон, распугивая ночных животных на десяток футов вокруг. — Рон? Ты в порядке? Я не могла дозвониться до тебя и Гарри почти целый час, куда вы пропали? Услышав в трубке обеспокоенный голос Гермионы, Рон мгновенно сбавил шаг, чувствуя, как от этих знакомых интонаций и поучительного тона по груди разливается привычное чувство вины. — Мы не пропали, — Уизли растерянно почесал затылок, растеряв прежний настрой со скоростью теннисного мяча, заряженного ударом ракетки. — Просто стар… кхм, тренер МакГонагалл решила нас всех к чертям утопить. — Рональд! — Но это правда! — от всепоглощающего в душе возмущения его голос сорвался на высокую ноту. — Гарри говорит, что у него уже отрастает хвост, а я могу поклясться, что чувствую, как прорезаются жабры. — У вас у обоих прорезается только наглость, Рональд Уизли. Ты каждый раз жалуешься на неё, но на всех соревнованиях берёшь золото вместе с Гарри, как думаешь, чья это заслуга? — Конечно, наша. — Вы оба просто неисправимы, — на том конце послышался обречённый вздох, и Рон с лёгкостью мысленно представил, как Гермиона с укором качает головой и хмурит тонкие брови, сидя где-нибудь за письменным столом перед ворохом бумаг и стопкой книг, но поспешил поскорее отбросить это наваждение, чтобы не чувствовать себя ещё более виноватым. — Вообще-то я не поэтому звоню, — надо же, какое облегчение. — Как у вас дела? Уже известно, кто едет на Европу? Рон неспешно свернул с береговой линии и углубился в лагерь, выискивая пытливым взглядом окна своего домика. — Я, Гарри, Симус, Дин и Невилл, но МакГонагалл сказала мне выбрать ещё троих, я пока думаю… Эм, послушай, Гермиона, а ты давно разговаривала с Джин? Они с Гарри ведь… Мисс Грейнджер не стала слушать вопрос до конца и со всей строгостью поспешила оборвать его на середине: — Рон. Мы это обсуждали. То, что происходит у них с Джинни — не наше дело. Я понимаю, она твоя сестра и ты волнуешься, но ей уже восемнадцать и она сама может решать, с кем ей быть. — Не в этом дело… — А в чём же тогда? — Гарри какой-то странный в последнее время, — дойдя до своего коттеджа и увидев, что его ветреный сосед всё ещё не соизволил вернуться, Рон двинулся к велосипедной тропе, решив прогуляться и ещё немного размять застывшие мышцы. — Ты знаешь, что он общается с каким-то парнем? Гермиона помолчала некоторое время, сделав вынужденную паузу в разговоре, а когда снова заговорила, её голос звучал мягче, терпеливее, почти снисходительно: — Да, он рассказывал. — Тебе не кажется это странным? В смысле… как они так быстро сошлись? Даже с Джинни они почти три года… ну… прежде чем… ты понимаешь… пока не начали… — Рон бубнил, смущаясь и подбирая слова, размахивая руками в воздухе и считая каждый камень под подошвами кроссовок. Ему до сих пор было неловко говорить о личной жизни своей младшей сестры даже с Гермионой. Какой бы взрослой ни казалась Джинни, он никогда не перестанет воспринимать её как свою самую главную ответственность и неизменный повод для беспокойства. Женщины… с ними всегда так сложно, особенно, когда дело касается отношений, в которых Рон никогда особенно не разбирался. Но, как оказалось, с парнями тоже бывают трудности… — Ты в чём-то подозреваешь Драко? — вопрос показался Рону насмешливым, с долей абсолютно несвойственного Гермионе веселья. — А ты нет? Да у него даже имя какое-то странное! И почему он появился именно перед Европой? Гарри только о нём и говорит, почти бредит, как будто его охмурили, честное слово! Если это опять проделки суки Скитер, то я… — Рональд! Всё совсем не так, как ты думаешь, — Гермиона резко повысила голос, но затем стала говорить тише и даже прекратила на время шелестеть страницами учебников на фоне. — Драко учится со мной на другом факультете и он хороший парень. Я видела его несколько раз в кампусе и… — Так если он отличник, то значит, сразу хороший парень? — от возмущения Уизли резко остановился, замерев статуей посреди велосипедной тропы. — Почему тогда он написывает ему целыми днями, а не занимается учёбой как ты? Тебе не приходило в голову, что его могли подослать, как в тот раз, когда эта Чжоу напросилась к Гарри в номер после финала в Китае? На твоём месте я бы вообще… — Хватит! — … не спускал с него глаз, этот Малфой реально какой-то подозрительный… — Рон! — Почему ты кричишь на меня? — Потому что ты не понимаешь! — Гермиона яростно засопела в трубку, словно отбежав стометровку по пересечённой местности. — Не суди о том, о чём не знаешь. Уизли не отступал, загораясь от этого разговора всё ярче и вспыхивая на каждом слове: — Перестань его защищать. Ты вообще на чьей стороне? — Драко нравится ему, — исступленно бросила Гермиона, не в силах больше выдерживать наивную узколобость своего друга, и слова прозвучали тяжёлым колоколом в его голове. — Что… что значит нравится? — Это и значит, Рон, перестань искать во всем скрытый смысл и смотри на вещи здраво. «Какого хрена она говорит такие странные вещи?» — Да ты сейчас о чём вообще?! — О том, что ты порой совершенно невыносим! Вместо того, чтобы следить за Гарри и его другом, лучше бы хоть раз позвонил мне вовремя, а не дожидался, пока я сделаю это сама! — Рону впервые приходилось слышать, чтобы Гермиона так эмоционально ругалась, напрочь позабыв о сдержанности. — Да при чём здесь... — Ты находишься рядом с Гарри почти двадцать четыре часа в сутки, но абсолютно не замечаешь, что с ним происходит. Боже, да о чём это я... ты вообще ничего не видишь. Как всегда. Рон со злости пнул носком кроссовка плоский камень, прежде чем со всей злостью ответить, но на том конце уже послышались короткие, нервные гудки. Невероятно. Она бросила трубку. Разозлилась из-за какого-то отличника и бросила трубку! И что означают те слова о том, что Гарри нравится этот парень? Они там что, посходили все с ума? Нравится — это значит, что... Нет, такого просто быть не может. Бред чистой воды. Гермиона явно издевается. Рон бросил телефон в карман и в расстроенных чувствах развернулся к жилым домикам, чтобы поскорее оказаться в своей постели и забыть обо всём. Он зарёкся перед самим собой не спрашивать и даже больше не думать о проклятом блондине, который совершенно наглым образом ворвался в его жизнь без всякого приглашения. Ворвался и украл у него лучшего друга.