Драконы над пепелищем

      Одним Старым Богам известно, почему в этой забытой долине всё ещё теплилась жизнь. Бледные, словно прозрачные колокольчики на длинных тонких ножках на ветру почти прижимались к земле. Чёрной, изрытой. Когда-то эта пустыня наверняка была прекрасным изумрудным кусочком Семи королевств. Здесь вздымали к небу ветви вековые деревья, шуршали степи и источали медовый аромат розовые сады. Всё было. Но потом пришёл зверь из старых легенд. Ничто не скрылось от голодного пламени. Огонь пожирал на своём пути всё живое, оставляя за собой пепел, искривлённые ошмётки домов, запах металла и крови.       Драконы нашли это место сами. В сердце заброшенного мирка возвышалась крепость. Точнее, её каркас с парой уцелевших залов. Дрогон, Визерион и Рейгаль любили это место со странной и упоительной силой, а Дейенерис не нашла повода отказать им в этой слабости. Призрачная величественность этого места казалась ей прекрасной. И всё же что-то неуловимое в воздухе наталкивало её на грустные мысли. Когда-то эту территорию обратили в пепел драконы её предков, в этом нет сомнений. И Дейенерис стыдилась и даже была немного зла на себя. Она не знала историю этого замка. Своей семьи. И всё чаще спрашивала себя, что сказал бы мятежный брат, если не был бы увенчан золотой короной? Замок хранил много тайн. И явно не торопился их раскрывать перед неопытной правительницей. Но сегодня он молчал особенно громко. Ведь в замке Дейенерис теперь была не одна.       Дрогон кружил над полями, высматривая добычу, и краем глаза приглядывал за двумя братьями, что легли отдыхать на каменной площади. Ему же мешало чужое присутствие. Новый человек. Он чуял его запах. Схожий. Это странно. Но опасно ли? Выжидая, огромный дракон терпеливо продолжал свой полёт. А ночь, тем временем, вступила в свой разгар, укутав все королевства чёрной беззвёздной шалью. Рейгаль и Визерион спали. Темнота и тишина. Дрогон впервые за долгое время почувствовал себя свободным.       А внутри замка всё совсем не так спокойно.       Тут холодно. Каменные полы. Каменные стены. Каменное подобие кровати. Сена, принесённого с соседних полей, недостаточно, чтобы согреть. Холод пробирает до костей. Джон Сноу спит и видит мир, где лёд и стужа стали родными, проникли в само естество. Переплавили и переморозили. А ещё он видит её. Огненные рыжие волосы слишком ярко выделяются на фоне заснеженного пейзажа. Как костёр в лесу. Обещание жизни. Чувствовать, как кровь течёт по венам. «Ничего ты не знаешь». Согласный кивок. Ей нельзя перечить. Но хочется, иногда так хочется. Увидеть ехидную улыбку до ушей. Дотронуться разгорячённой кожи, которой не помеха снег и лёд. Неподкупная, живая, одичалая. Касается ладонью щеки и жадно впивается в губы. Затем отходит на шаг и машет рукой. Манит следовать. И Джон идёт. Всегда идёт. Слишком жарко, и Сноу просыпается, разбуженный собственным сдавленным криком. Разгорячённый. Возбуждённый. Полностью разбитый. Этот сладкий сон для него кошмар, что повторяется снова и снова. Джон Сноу должен принять, что Игритт больше нет. Но не может.       Он перекатывается на сделанной наспех постели из шуршащей соломы и находит там Дейенерис. Она не спит. Лежит, тяжело дыша, и мутным взглядом изучает потолок. Очень темно. Значит, скоро должен быть рассвет. Джон ластится к ней, и Дени с готовностью отвечает. Чувствовать чужой вес на себе, чужое тепло — это ей нужно, чтобы не сойти с ума прямо сейчас. Перед глазами всё образ того, другого. С наспех заплетёнными белыми волосами и такими же, как и у неё, фиалковыми глазами. Визерис. Он так хотел домой. Взойти на трон. Покорить себе мир. Дейенерис всегда знала, когда была маленькой, что выйдет за него замуж, будет его королевой. И дети их будут такие же, как и они. Правители. Таргариены. Нет, она не простила брата. Нет, она не жалеет о его «короне». И совсем не готова его оплакивать. Но образ, всего лишь наваждение. Ясное, чистое. Редкие моменты, когда Визерис искренне улыбался, а она, будучи совсем маленькой, влюблённо слушала его рассказы. Об истории. О доме. О нём и о ней. Визерис наверняка мог многое рассказать даже об этом замшелом замке.       — Мне снился сон, — выдыхает Сноу и замирает. Ему совсем не хочется вновь погружаться в мир грёз.       Дейенерис прижимается к нему сильнее. Им обоим сейчас жизненно необходимо ощутить биение чужого сердца. Живого. Тёплого. Призраки прошлого окружают со всех сторон. Ладони Дени скользят по обнажённому торсу, спускаются ниже. Почти по хозяйски находят и сжимают отвердевший член. Потом что-то в ней меняется. Она выбирается из-под Джона и взбирается сверху. Вспоминает уроки и своего кхала, хищно улыбается. Не ему, Сноу, а новым воспоминаниями. Джон закрывает глаза и поддается заданному ритму. На ощупь находит аккуратную небольшую грудь, сжимает, причиняя боль. Почти осознанно.       Боль и жар сводят с ума, отгоняя лишние мысли прочь. Дейенерис чувствует, как пламя разжигается внутри, и облегчённо стонет. Пик принесёт им облегчение. Но ненадолго.       Ночь перевалила за середину, но темнее всего перед рассветом. Дрогон знает это и ждёт, кружась над древним пепелищем. Скоро новый день. Скоро новый бой.