Один из семи грехов.

      «Кроули, соблазнять ангелов неправильно!..» А.       «Да, я о твоей вчерашней… записке. » А.       Если нет работы — нет жертв. Кого же мне еще соблазнять? C.       Не знаю о чем ты. С.       У тебя целая Земля в распоряжении, миллиарды людей! А.       Больше никто не мог оставить у меня в двери записку с описанием… тех ВЕЩЕЙ, которые бы со мной сделал. А.       Они слишком скучные. И уже не слишком чисты. А ты… ты совсем другое. Чист и непорочен как младенец. С.       Я все еще понятия не имею, о чем ты говоришь, Ангел. Может, припомнишь, что в ней написано? С.       Конечно, я ангел, мне положено быть таким. А.       Не заставляй меня все это переписывать тебе! Это…так низменно и пошло, о, святые угодники… А.       Не льсти себе. С.       Тогда я точно не имею понятия о чем ты говоришь. С.       Но это правда! А.       Кроули, не увиливай. Никто больше не знает, что я ангел. А.       «Прошелся бы поцелуями между лопаток, царапая небольшие выпуклости, откуда у тебя обычно раскрываются крылья.» Точно ты. А.       Нет, ты все же льстишь себе. С.       Смутно помнится, Ангел. Может… что-то еще? Не уверен, что я это писал… С.       Ты…ммм…ужасный. Да! А.       »…темные багровые метки на твоей бледной коже, — кусать тебя и вылизывать каждый укус, касаться пальцами, искушать тебя — такого чистого и невинного. Непорочного.» А.       А мне нравится видеть, как ты краснеешь, когда набираешь все эти строчки с бумаги прямо мне в диалог. С.       Думаю, я все же соглашусь с тем, что это написал я. Но, поверь, ты сам заслужил. С.       Кроули!!! А.       Это неправильно! И это… А.       Это вовсе не заставляет меня краснеть и не искушает!.. А. — А теперь посмотри в глаза и повтори еще раз, — демон тихо усмехается, острым когтем проводя от уха до позвонка между лопаток. Смеется самим своим взглядом, своим появлением здесь, смеется над всем происходящим. — И это будет еще один твой грешок. Ангел вздрагивает, выпрямляясь, прогибаясь и напряженно замирая, почти испуганно. — Я…я н-не краснею, — запинается он, сжимая телефон в пальцах. — Видимо, румянец волшебным образом появляется на твоих щеках, — Демон смеется, наклоняется к самому уху, дышит жарким воздухом, едва не прожигая бледную кожу, — Разве ты не хотел бы? Не задумывался ни на минуточку о том, что мог бы… что мог бы почувствовать все это на твоем теле… ни на секундочку, Ази? — Кроули качает головой, накручивает на палец светлую прядь. Ангел закрывает глаза, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Не хотел бы… Да последние лет десять он слишком часто думает о…таком. Именно о Кроули; о его голосе, который хриплым шепотом льется в уши. — Ангелам… не позволено соблазняться такими… проделками демонов, — едва слышно отвечает он, боясь даже пошевелиться. — Ангелам также не позволено общаться с демонами на протяжении тысяч лет… но почему-то об этом ты предпочитаешь умалчивать… — Кроули практически смеется, упиваясь беспомощностью и слабостью. Наслаждаясь тем, как остаются темные крапинки на белой, невинной душе, — Признайся, Ази… Просто признай, что я прав… Признай и получишь все, что я написал и не смог написать… — Я хочу услышать, — еле слышно шепчет ангел. — Расскажи… Что ты бы сделал. Он сам не верит, что так откровенно просит — и просит о таких пошлостях, растеряв стыд. Ему кажется, что его крылья сейчас окрасятся в черный, смолянистый, тягучий цвет, как у Кроули — но это последнее, о чем он думает. — Я бы заставил тебя просить… Молиться, словно ты говоришь со святыней, а не падшим, — Демон касается кончиком языка чужой шеи, словно обжигая. Он сам — словно адское пламя. — Я бы оставил столько меток на твоем теле, что ты никогда бы не смог смотреть даже в зеркало, не стыдясь того, что произошло… — пальцы второй руки неспешно тянутся к верхней пуговице пиджака, лишь царапая острым когтем. — Я бы заставил тебя стонать. Стонать от удовольствия, которое ты можешь испытать. Ангел тихо ахает, закрыв глаза. По телу прокатывается обжигающе-горячая волна, заставившая его таки разжать пальцы и выронить телефон. — Кроули, — шепчет он. — Что ты сделал? Что со мной… Он слышал о дьявольском искушении сколько себя помнил — но никогда в жизни не испытывал такого. Чтобы спирало дыхание и хотелось звать только одно имя.  — Лишь то, чего ты желаешь сам… — демон ведет языком по чужой бледной коже, оставляя горячий и мокрый след. Оставляя все тайные желания и чувства внутри, будто прописывая в код ДНК. — Ты хочешь узнать, что я еще могу сделать с тобой, Ангел?— пальцы цепляют пуговицу, расстегивая. Позволяя сделать глоток свежего, чистого воздуха. И с этим глотком наружу вырывается короткий измученный стон. Святоша, сам ангел дрожит под его прикосновениями, не в силах сопротивляться. — Кроули… Ох… О боже мой… У ангела не находится слов — и он накрывает его руку своей, опускает на свой живот. — Жарко… Так, словно пламя внутри… помоги… А демон рычит. Утробно, победно, понимая что искусил самого ангела. Святошу, что сейчас так жалобно стонет в его руках, умоляя о помощи с неизвестными, такими пылающими чувствами. — О, Ази. Я хочу, чтобы ты просил… — когти цепляют пуговицы одну за другой, распахивая чужой пиджак. Ладонь сжимает чужую, касаясь живота и осмелясь спуститься чуть ниже. Туда, на грань, где эта точка невозврата. Где ангел не сможет омыться от греха никогда. — Нужно лишь хорошо попросить, мой Ангел… и я помогу… Азирафаэль вскидывается, распахивая пронзительно-голубые глаза, хватая ртом воздух, когда пальцы падшего опускаются ниже. От одного прикосновения его накрывает жаркой, тянущей истомой, и он, забыв про все на свете, жалко выдыхает: — Пожалуйста, Кроули… Он лишь сильнее надавливает на его руку — и, дрожа, слегка, очень робко приподнимает бедра навстречу. Пальцы резво тянутся вниз, будто спущенные с цепи, на которой были так долго. Трогают, гладят, сжимают сквозь боксеры чужой член, стараясь насладиться, словно в последний раз. Вторая рука же хватается за пуговицы рубашки, стараясь в спешке расцепить, но терпения не хватает. Резким движением все пуговицы отрываются от ткани, звонким шумом рассыпаясь по паркету. — Чего ты хочешь, Ангел… Сегодня я исполняю твои желания… — Кроули упивается. Смеется и упивается чужой слабостью, зная, что они оба все равно будут играть по его правилам, — Скажи мне… Ангел захлебывает стоном, мечется, толкается вперед, так отчаянно и резко. В его глазах — чуть ли не слезы. — Я не знаю, — жалко скулит он, цепляясь за остатки собственной одежды, интуитивно пытаясь прикрыться, — Соблазни меня… Испачкай… Он почти всхлипывает — и его колени, которые он пытается свести, разъезжаются под ладонью Кроули. — Займись со мной любовью, — шепчет он с придыханием, с дрожью в голосе, и краснеет до кончиков ушей. Пальцы скользят по чужой груди, царапая и марая бледную кожу. Губы, что едва касаются кожи, скользят все ниже, а рука все сильнее и приятнее сдавливает чужой член. Кроули — мастер соблазнений, а похоть — его любимый грех. — Все для тебя, Ангел… — и одежда исчезает с чужого тела, оставляя лишь боксеры и чертову бабочку на шее, от которой сам Кроули готов растекаться в смертных грехах. — Куда идти? Где твоя спальня, Ази? Я хочу испачкать твою кровать… Я хочу, чтобы ты запомнил это на всю свою жизнь. — Прямо… Прямо и налево, — ничего не соображая шепчет Азирафаэль и разочарованно, тихо стонет, когда пальцы демона перестают его ласкать на короткое время. Он опускает глаза — и стыдливо ахает, видя, как подрагивает его член, оттягивая резинку боксеров. Влажная чуть поблескивающая головка, потемневшая от прилившей крови… — Пошло. Как же…грязно и пошло. — Красиво и желанно, Ази… И очень, очень приятно. — Кроули расплывается в улыбке, находя чужую спальню. Видя белую, широкую кровать глаза демона светятся радостной искрой, понимая, что именно можно сделать с прекрасным ангелом. — Ты ведь хороший ангел, Ази? Снимай свои боксеры и опускайся на кровать. — Мужчина усмехнулся, помогая святому (уже не особо) снять боксеры, а после толкнул на кровать, заставляя поджать ноги. Пальцы проехались по чужому члену, медленно, мягко подводя к пределам. — Тебе нравится, Ангел? — тот закивал, жмурясь, неосознанно все еще зажимаясь, в попытке закрыться руками. Ему было не просто хорошо, его трясло от жара, накатывающего волнами, вело от желания и пьянящего стыда. Он вскинулся навстречу ласкающей его руке, одними губами повторяя имя демона. Ох, если бы этот ангел знал, что все это — начало его мучений. Пару мгновений и свободная рука опускается на чужую ягодицу, слегка оттягивая. Он никогда не соблазнял ангелов, увы, но знал, что гигиена у них всегда безупречна. Именно потому безо всяких раздумий демон проезжается языком по сжатому колечку мышц, едва смачивая его слюной. — Ты хочешь? Скажи, что ты хочешь, Ази. У Азирафаэля попросту нет ни единого слова в голове — и он лишь тонко, рвано стонет, содрогаясь и жмурясь, царапая простынь пальцами. — Кроули… Я не знаю, как это…называется… Он и вправду не знает — просто потому что никогда не интересовался этой стороной человеческой жизни, и не подглядывал за людьми. И за это ему стыдно втройне. — Намекни… назови так, как считаешь правильным… — Кроули улыбается, резкими движениями касается чужого члена и дразнится, задевая колечко ануса самым кончиком языка. А потом сдается. Не ждет, просто отпускает чужой член, руками широко разводя ягодицы и проводя широкую полосу языком. Едва прикусывает губами сжатые мышцы, после обильно смачивая их слюной. — Ты должен расслабиться, Ази. Расслабиться, как же… Когда тебя так непотребно вылизывают, так жадно, жарко… Но ангел пытается, честно — и его немного отпускает все его волнение, страх и стыд тоже отступают — и он закрывает глаза, тяжело, рвано дыша. Остается только желание, граничащее с обожанием, с необходимостью. Со всепоглощающей любовью к этому желтоглазому искусителю. А демон просто играется. Он играется всегда и со многими, но это — коллекционный трофей его искушений. Бесстыдно стонущий ангел, чье тело в его полном распоряжении — лучшее, что Кроули мог пожелать себе на все имеющиеся праздники. Он толкается. Пропихивается языком через стянутые, упругие мышцы, представляя, насколько прекрасно будет иметь его пальцами, а лучше своим собственным членом. Обильно смачивая пальцы в слюнях, демон пропихивает два внутрь, стараясь не сделать слишком больно. Принимается медленно прощупывать стенки. Ангел вскидывается — и стонет, стонет громко, беззастенчиво, желанно, и в испуге зажимает рот. От румянца его щеки колет, он прикусывает свои же пальцы — и тихо просит. — Кроули… Коснись… Коснись меня… Он как никогда хочет горячую ладонь, чуть шероховатые пальцы где-то там — сам пока не определился где именно, но хочет. Чтобы Кроули ласкал его, гладил головку, чувствительную, чуть пульсирующую, чтобы двигал всей ладонью… — Не смей закрывать свой рот, или я сразу же остановлюсь. Я хочу слышать твои стоны, Ази. — Кроули улыбается, обхватывая рукой пульсирующий член, а пальцами так вовремя находя упругий комочек нервов. Едва поглаживая, желая застать весь спектр эмоций, демон слегка сжимает чужой член ладонью. — Повернись ко мне, Ангел… — демон ждет и в тот момент, когда Азирафаэль смотрит на него стеклянным взглядом, он надавливает на комочек нервов. Азирафаэля словно простреливает электричеством — он распахивает глаза и не стонет — кричит, впиваясь в простыню. Его член подрагивает под пальцами Кроули, напрягается лишь сильнее — и ангел мечется под ласками, задыхаясь и всхлипывая. Он словно находится на грани оргазма — и в то же время отчаянно держит себя от того, чтобы кончить. Кроули буквально расплывается от чужих криков, надавливая пальцами вновь и вновь, издеваясь. Раздвигает в стороны, растягивая так сильно, как это возможно. — Ты выглядишь таким грязным, Ангелочек… таким грязным, что никто и ничто уже не сможет тебя омыть… Ангел прогибается навстречу, втянув ртом воздух, и протяжно стонет, почти умоляюще: — Кроули… Его имя слаще нектара, слаще всего на свете — потому что в его имени искушение и неправильная, такая дурманящая любовь. — Я… Не могу больше… — Еще пару секунд, Ази. Всего пару секунд. — Демон улыбается, расстегивая пуговицы на рубашке и стягивая с себя свои узкие джинсы. Тянет вниз боксеры, хватается пальцами за чужое бедро. Медленно ведет головкой по ложбинке между ягодицами. — Проси, Ази. Я хочу, чтобы ты снова просил… — Умоляю, — шепчет он. — Пожалуйста… Кроули, я… Мне нужно это… Он задыхается, приподнимаясь, пытаясь податься к его члену, зная, что будет дальше — скорее, на чисто интуитивном уровне. И по его лицу видно, как он отчаянно желает — почти сходя с ума, пытаясь отдаться всецело. Кроули уже видит, как окрашиваются чужие крылья, а тело дрожит от недостатка тепла. Он предвкушает. — Все для тебя, мой Ангел… — пара движений, и судорожный стон срывается с губ демона. Он толкается, медленно, все же стараясь не причинить сильной боли. Толкается, чувствуя как сжимаются чужие мышцы. Наслаждаясь каждым звуком. Ангел вторит ему — и стонет, протяжно, долго, сладко, с болезненным желанием в голосе, граничащим с острой похотью. Кроули внутри, Кроули заполняет его, словно проникая под его кожу, в само естество, меняя, и неизменно пачкая, очерняя все сильнее. Демон улыбается. Пальцами касается спины прямо промеж лопаток. Там, где должны быть крылья. Царапает, отставляя яркие, кое-где слегка кровоточащие следы. Как знак того, что ангел искушен. Как знак того, что теперь он полностью во власти демона. Рука опускается на чужой член, водя по нему то быстро, то нарочито медленно. Доводя до исступления вместе с глубокими толчками, что полностью противоречат скорости его руки. Азирафаэль теряется в ощущениях, мечется, тяжело стонет — и не знает, куда податься, как подставиться поудобнее — и обхватывает ногами талию демона, прогибаясь в спине. Его буквально раздирают ощущения — и когда Кроули входит полностью, задевая внутри то самое, очень чувствительное местечко, ангел с криком вцепляется в его плечи, бурно кончая, пачкая и себя, и его. Мужчина же улыбается, пальцами проводя по чужой груди. Собирает вязкую жидкость, размазывает по чужому животу все сильнее. Толкается глубже и резче, после содрогаясь и кончая прямо внутрь. Чувствуя, а спустя мгновение и наблюдая за тем, как сперма вытекает из колечка расслабленных мышц. — Я соблазнил тебя, Ази… понравилось?