Fractured

Ты видишь? Мои руки чисты. Мне незачем больше носить кожаные поручи или бинты, прикрываясь собственным пониманием моды. Хоть вены всё ещё не выбрались на поверхность кожи, словно боясь ещё раз подставиться под иглу машины, они целые, неповреждённые, очищенные от тромбозных образований. Они оплетают мой скелет, будто душащие лианы, удавливая едва восполнившие запасы кальция кости, но, чёрт побери, это всё внутри. Снаружи мои конечности девственно чисты, как будто и не было бездонных гнойных колодцев и открывших пасти безобразных язв по всей длине центряков и обороток. Я свят настолько, насколько вообще могу. Что значат полторы бутылки ликёра против одиннадцати квадратов ширки за сутки? Вот именно, что вообще ничего. Но тебе и этого мало. Дорогой мой друг, как бы ты ни старался сделать из меня новое божество, которому ты сможешь поклониться, я так и останусь обычной шпаной с соседней улицы, почему ты так и не смог этого понять за три десятка лет? Меня всегда поражала твоя вера в меня. Наверное, всё-таки что-то они не то с тобой сделали тогда, в Тибете. Ты видел меня в таких состояниях, вернее, нестояниях, после которых обычно людей вычёркивают из своей жизни и пытаются забыть как страшный сон. Но нет: «ты обязательно вылечишься». И тебя, блять, вылечим, и меня тоже. Вот как лежал в своей психиатрии, так бы там и оставался. Даром что за время твоего отсутствия я дважды дознулся до обильного кровоизлияния в мозг. И вот сейчас — поздравляю! Я вылечился! Я здоров как бык после этих бесконечных месяцев под капельницами, унизительных процедур, клятой мозговыносящей реабилитации. Восстановление! Я об этом просил? Я хоть как-то намекал на то, что мне нужна помощь? Поздравляю! Я развалился из кучи склеенных ширкой кусков в единственную груду нерассортированного мусора. Вот органические отходы: моя вконец убитая печень, что не функционирует без ежедневных внутримышечных уколов (жаль, не морфы), которые тебе не влом ставить мне собственноручно, не доверяя моим культям баян. Мои мозги, которые не берут бензодиазепины, выписанные лечащим врачом. Мои лёгкие, неспособные вдохнуть достаточно воздуха, чтоб исполнить хоть один твой треклятый текст без лажи. Вот куски использованного металла: моя система кроветворения с восстановленным уровнем гемоглобина. Моё чёртово сердце, которое больше не трепыхается при виде тебя. Оно больше вообще ни от чего не сбивается с выверенного искусственной системой ритма. Вот осколки стекла: это мои практически ослепшие глаза с заменёнными на протезы хрусталиками, с едва спасающей ежегодной лазерной коррекцией, не дающей расслоиться моей сетчатке. И наконец — пластик: мои разрозненные воспоминания, подёрнутые мороком небесного удовольствия или адской мясорубки, в общем, неважно чего, они все мутные, как подкопчённые зажигалкой бутылки из-под минералки. Знаешь, а я ведь пробовал втайне от тебя хоть разочек вмазаться. И ты определённо помнишь, чем это закончилось. А я вот не помню! Я очнулся в реанимации! Опять! Снова! И привёз меня туда ТЫ. Ещё раз спрашиваю, кто тебя просил?! Твоими стараниями я никогда снова не испытаю тёплой всепрощающей волны прихода. Да не важно, от чего! Мне нравилось всё: и мет, и чернуха. Ты мог бы оставить мне возможность порадоваться хоть как-то! Но нет. Проклятый фаталист: либо всё, либо ничего. И, клянусь Богом, ты знаешь, что я бы выбрал всё и сразу. Что это, блять, за жизнь такая?! Я не помню достоверно, сколько раз ты вытаскивал меня с того света или из более насущного и неприятного говна, но явно больше нескольких тысяч. Однако проблема в том, что я не просил тебя об этом ни разу. Твои попытки достучаться до меня всегда были подобны твоим же отношениям с Богом: ты умоляешь и тебя, в лучшем случае, игнорируют; в большинстве — посылают куда подальше, ну, а в худшем — поднимают карающую руку. Но я обещаю, я больше не причиню тебе вреда. В этот раз ты не успеешь навязать мне жизнь, а я, в свою очередь, больше никогда, в качестве благодарности даже, не раню ни твою нежную психику, ни твоё терпеливое тело. Дорогой мой, у тебя есть своя семья, ты не забыл? Почему ты всё никак не отстанешь от меня? Я не замечал за тобой такой неискореняемой привязанности к сирым и убогим. Так какого чёрта ты всё не оставишь меня в покое?! Я прекрасно справлюсь и без тебя. Вернее, я уже почти справился. Ты прекрасно понимаешь, чем это всё закончится в любом случае. Если нет, то ты либо исключительно наивный, либо непроходимый идиот. Если честно, наверное — и то, и другое. Мои руки слишком долго были чистыми. Я никогда в жизни не думал испортить их подобным образом. Но отчаянные времена — отчаянные меры, да? Я долго думал об этом. Надеюсь, когда меня настигнет предсмертная корча, после того, как все подтянутые до нормальной концентрации эритроциты выселятся из моей вонючей туши, я смогу совладать со своими обрубками и избавлюсь от всех чудес современной медицины, вживлённых в меня. Сомневаюсь, что доберусь до сердца, но от проклятых глазных яблок я постараюсь избавиться так, как не старался избавиться ни от чего. Прощай, друг мой, в этот раз я помогу себе сам. *** Да что это, блять, за жизнь такая?.. Я не мог пропустить приём лекарств, ну, ты бы точно не дал мне этого сделать… Так какого дьявола всё моё тело горит? Какого каждая клеточка моего сраного тела молит о забытьи сильнее обычного? Почему мои уши разрывает этот противный писк? Я не помню, чтоб у меня стоял будильник, мне же некуда торопиться… Чёрт. Интенсивная терапия. Снова. Не могу сказать, что я скучал. Кто-нибудь, вырубите эту жужжащую штуку, я сделаю всё что угодно! Я совершенно точно знаю, кто меня сюда доставил. Я совершенно точно понимаю, что снова облажался. Ты ведь предупреждал меня: ещё одна лажа — и всё, что было раньше, покажется мне курортом. Видимо, чалиться мне всё-таки с тобой в одной палате в психиатрии. Только в отличие от тебя — примотанным ремнями к кровати. Ох, да и пусть. Надеюсь, там хотя бы тихо… В самом деле, голова сейчас лопнет. Может, тихая спокойная жизнь не так уж и плоха? Не знаю, главное, чтоб этот писк прекратился, хоть даже по причине остановки моего сердца, только бы умолк. Спаси меня последний раз. Подари тишину, прошу. Я обещаю прислушаться.