Pulse (Пульс)

Вот уже две недели, как она начала прикасаться к нему по ночам. Безэмоциональные, дотошные и точные, их кожа соприкасается каждую ночь после того, как часы пробьют 3. Это новая, своеобразная привычка его жены, которая повторялась каждую ночь в течении последних 14 дней и, хоть поначалу он не придавал этому особого значения, со временем все начало выходить из-под контроля. Это не простое, случайное прикосновение, вызванное тем, что она ворочается по ночам, и это не что-то бессмысленное, потому что он четко ощущает, как она расслабляется после этого. С ней происходит что-то странное, и тот факт, что она ничего ему не говорит только ещё сильнее беспокоит его. Сакура — упрямая женщина, и после всего, через что они прошли, Саске знает, что лучше не игнорировать её невысказанные секреты. Все начинается с того, что она разворачивается к нему. Её дыхание также меняется, оно становится тяжелее, и почти незаметный, теплый ветерок слегка щекочет его губы, указывая на то, что она повернута к нему лицом. Через несколько мгновений — после того, как она слишком долго молчит, — он чувствует, как ее мягкая ладонь скользит по его руке, останавливаясь, как только коснется его ладони. Это дарит тепло и покой. Ему приятно, но он знает, что в том, как ведет себя его жена, нет ничего хорошего. Два ее пальца прижимаются к его запястью, и вскоре он чувствует собственный пульс. Кажется, будто она проверяет его сердцебиение просто чтобы уверить себя в том, что он все ещё жив и просто спит, и только после того, как она убедиться в этом, она может позволить себе снова заснуть. Это странная привычка, которую он поначалу принял за случайность, которая в конце концов исчезнет через несколько дней. Сначала это казалось чем-то простым, но в итоге, Саске понял, что его жена делает это все, потому что безумно боится. Она боится своего прошлого, того, какой она была прежде. И поскольку он знает её, как свои пять пальцев, ему не нужно видеть её глаза, чтоб понять, что её немые приступы тревоги снова начинаются. Преимущество быть ниндзя, думает он. Ниндзя, как он знает, который притворно улыбался и надевал маски в течении последних лет просто для того, чтобы вернуться живым из ада, откуда многим из её товарищей было не суждено выбраться. Сакура никогда себя за это не простит. Даже если все говорят, что она не может спасти весь мир, как ниндзя-медик, она просто не может это принять. Она никогда этого не сделает, и ни он, ни кто-то другой ничего не сможет с этим сделать. Это её травма. Её сожаления и её неудачи. И даже если ему не нравится смотреть на то, как его жена в одиночку сражается со своими демонами, как её муж и как ниндзя, он знает, что он мало что может сделать, чтобы помочь. Он не понимает, почему она это делает, и, честно говоря, ему действительно не нужно понимать чего-то, чего она, возможно, и сама не понимает. Саске знает, что такие вещи не всегда имеют логическое объяснение. Они просто существуют, преследуя и проклиная тех, кто прошел через ад и вернулся обратно, и им придется всегда жить с постоянным страхом быть пойманным в ловушку этой травмирующей реальности. Сакуру преследуют её собственные демоны и она единственная, кто владеет той силой, которая может запечатать их в недрах её сердца. Он не может бороться с ними вместо неё. Он не может выиграть её битву и, в этот раз, он не может спасти её. Но он может быть рядом с ней, как и она всегда была рядом с ним. И вот, сегодня ночью, когда её теплое дыхание наконец касается его щек, Учиха наконец делает то, чего давно хотел. Его глаза распахиваются, сливаясь с темнотой комнаты, и, быстрым движением, он перехватывает её руку, не давая ей коснуться себя. Ни единого слова не слетает с его губ, он просто смотрит на неё, принимая всю информацию, предлагаемую её телом, он просто молча просит позволения помочь ей. Он смотрит на неё в поиске ответов, которые нужны ей, чтобы снова уснуть. И сейчас единственный ответ, который он видит, это то, что Учиха Сакура боится. «Сакура. Что ты делаешь?» Держа её за запястье, он чувствует, как она дрожит от его прикосновений, и то, как она свернулась калачиком, не остается незаменченным его наблюдательними глазами. Её губы слегка приоткрыты от удивления, а глаза — эти прекрасные, бесстрашные глаза — расширены в чистом ужасе со слезами в уголках, грозящимися вот-вот упасть. Благодаря тусклому свету, проникающему в их комнату с улицы, её глаза выглядят темнее обычного, и прямо сейчас в них нет никакого обнадёживающего света или сияющей уверенности. Его жена в ужасе, но по мере того, как проходят секунды, она отводит от него взгляд, Саске также замечает, что, помимо всех страхов, разрушающих её идеальный образ, Сакуре также стыдно. Стыдно выглядеть маленькой девочкой, боящейся темноты, стыдно скрывать что-то столь нелепое и нелогичное, как образы её мужа, лежащего мертвым на холодной и грязной земле поля боя. Она кусает нижнюю губу до тех пор, пока металлический привкус не оказывается на её языке и, сразу же после того, как ей удаётся освободиться от его хватки, она отварачивается, пытаясь спрятаться от собственных осуждающих мыслей. Она обнимает себя, и даже если кажется, что её тело разваливается, ей всё-таки удаётся найти в себе силы пробормотать пару слов. «Ничего… Это был просто кошмар.» «Это не похоже на «ничего».» «Не беспокойся об этом, ладно? Прости, что разбудила тебя, Саске-кун. Ложись спать.» «Эй, ты не-» «Ложись спать, Саске-кун!.. Пожалуйста.» Он слушает, как она тяжело дышит, и видит, как её ногти впиваются в кожу рук. Он знает, что должен что-то сделать, прежде чем она причинит себе ещё больше боли. Даже если она не хочет этого, и даже если он думает, что это не решит её проблемы, Саске знает, что он должен, по крайней мере, попытаться. Он не может просто смотреть, как она молча уничтожает себя. Он не может просто смотреть, как страдает его жена, и снова засыпать как ни в чём не бывало. Нет. Он не оставит её одну. Он больше не заснёт. Приняв решение, Учиха просто позволяет себе сделать то, что считает правильным. Мягким, уверенным движением Саске обнимает её за талию, притягивая ближе к своей груди и стараясь держать её, как бы она не пыталась освободиться. Это не то, к чему он привык, и это, конечно, не то, что он делает часто, но сейчас он считает что это лучшее, что он может сделать, чтобы помочь женщине, которую любит. «Ч-что ты делаешь?! Прекрати, Саске!» Точно так же, как и когда он был маленьким — когда мир был ещё невинен, и его жизнь ещё не была испорчена местью — он хотел, чтобы кто-то утешал его, когда ночи были слишком длинными; Саске обнимает её, как бы уверяя, что несмотря ни на что, он здесь. Он рядом. Он рядом и всегда будет, и неважно, что сейчас у неё на уме — неважно, как сильно она пытается оттолкнуть его — он не позволит никому причинить ей боль. «Я жив.» Шепчет он ей на ухо, его горячее дыхание щекочет шею, и он чувствует, как её тело напрягается под его прикосновениями. Сакура перестаёт сопротивляться, предпочитая молчать и ждать, пока он договорит. Сейчас ей необходимо услышать его слова больше, чем когда-либо, потому что они — её единственная связь с реальностью, в которой она сейчас очень нуждается. Ей нужно услышать его голос, и когда она крепко сжимает его руку, её муж точно знает, что сказать. «Ты спасла меня, Сакура. Крови больше нет. Благодаря тебе мы живы.» Он не говорит таких вещей как «дальше будет лучше» или «ты сделала всё, что могла», потому что он знает, что это ей не поможет. Это те обещания, которые сейчас не нужны его жене, потому что она знает, что лучше не станет — никогда не становится — и она знает, что могла бы сделать больше. Она должна была отдать свою жизнь ради других, чёрт возьми. Сейчас ей нужно чувствовать себя в безопасности. И правда — единственное, что он может предложить ей. После того, что казалось вечностью неопределенности, он наконец почувствовал, как её тело начало расслабляться, и тёплая, солёная капля упала на его руку. Она повернулась так, что её лицо уткнулось в его грудь, и только когда она глубоко вздохнула, он наконец тоже расслабился. Он чувствует её горячее дыхание на своей коже, и его рука успокаивающе поглаживает её по спине. Она пахнет лавандой. Он приподнимает подбородок над её головой, чтоб прижать её ближе к себе. Он знает, вот оно. Это лучшее, что он может сейчас для неё сделать. Он может быть с ней и заботиться о ней, в то время как она заботится о вещах, которые находятся вне его понимая. Прямо сейчас он должен поддерживать её, пока она сражается в своих битвах, и сейчас ему придется поверить в её силу сильнее, чем когда-либо. Лучше, чем кто-либо, Саске знает, что его жена — сильная женщина, и однажды — потому что это будет не сегодня и, вероятно, не завтра — ей не понадобится его молчание, пульс или его руки, и она переживёт свою травму. Однажды она сможет спать. И когда этот день настанет, он будет там, он будет рядом.