***
Чимину грустно. Он сегодня опять получил выговор, за слишком пофигистичное отношение к предстоящему концерту. Как ему это надоело. Ну устал он, ну что с него взять? Ну поорут на него, и что? Человек, не зависимо от мнения других, просто устаёт. И Намджун ему опять устроил взбучку, и хены только поддержали лидера. Лишь Юнги просто молчал и наблюдал за тем, как его возлюбленного поливают грязью. Чимин обижен на репера, очень. Ему и и вправду так пофиг? А ведь Чим любит его. По настоящему любит. Когда Юнги отчитывали заступался и получал вдвойне именно Чимин. Именно он всегда брал всю вину на себя, а в ответ даже спасибо от репера не слышал.***
В парке хорошо. Ветер раздувает пряди соломенных волос по ветру и заставляет съёжится от холода измученного вокалиста. Но все перебивает лёгкое касание по плечу. Такие холодные руки, словно пытались ещё больше заставить мёрзнуть Чимина. Тот лишь вздрогнул и повернул голову на нарушителя его спокойствия. Такие знакомые черты. Такие до боли родные глаза. Такая милая ухмылка. Все это вмиг согрело душу Чимина. Он стоит перед ним. Юнги, самый настоящий Юнги просто стоит и смотрит, медленно поглаживая плечо сидящего. Чимин был как в трансе. Он смотрел на Юнги, но через секунду его как будто пробило током и он скинул руку Шуги и отодвинулся ближе к пруду. — Чимин. — Уходи. — Но… — Я сказал, пошел вон! — вокалист стал кричать. Впервые он вообще на кого-то кричит. Тем более на Юнги. Тот стоит как вкопанный. Он видит, как Чимину больно, и его это мучает. Он просто смотрит на это лицо: нежные пухлые губки, носик, и эти глаза. Все это так завораживает. Юнги стоит. Вообще не шевелиться. Чимин прожигает взглядом дыру в репере, заставляя его ещё больше поникнуть. — Я сказал тебе уйти с моих глаз…- все не унимался Чимин. Зачем он пришёл? Что ему надо? Он никогда не пытался помочь Чимину, даже поговорить о его проблемах, но заботу и любовь вокалиста стал принимать как данное. — Чимин, хотя бы выслушай меня — низкий хриплый голос рассекал по воздуху слова, вылетающие из уст словно змеи бросающиеся на жертв. — Что выслушать, Юнги? То, как я тебя все время прикрываю, забочусь, пекусь как о самом ценном, а в ответ? У тебя даже не хватало смелости вступиться за меня?! Достаточно, я устал. Катись к чёрту Мин Юнги. И да, я ухожу из группы. Теперь найди другого хёна, что будет так опекать за тебя. Все слова как на одном дыхании летят из уст айдола, что так скорбит о свой погибшей надежде. Слишком долго Чимин ждал, но так и не смог удостоиться внимания и ласки от Юнги. Он тоже человек, и ему тоже нужна забота. — Выслушай, а потом кричи — уже более грубо сказал Шуга — я знаю, что веду себя как свинья, но и ты не лучше. Мне плевать, что ты будешь делать, и как дальше жить, ты меня откровенно заебал. Ты ничего не умеешь в этой жизни, кроме как ныть. Вот и катись куда угодно, и подставляй теперь свою аппетитную попку под мажориков, чтоб уж наверняка они тебя обеспечивали.Чимин
Нет. Нет. Нет и ещё раз нет. Не говори так, прошу… Зачем? Я так ужасен? Так надоедлив? Хватит… — Это все, что ты хотел сказать? — я был как никогда спокоен (нет). Сука, кому я вру? Голос дрожал, а из глаз попятились солёные мокрые дорожки. Мне как будто проткнули кинжалом и прокрутили его в моей плоти несколько раз. — А ты хочешь ещё чего-то? — Эгоист, вот ты кто, Мин Юнги. Ты сам принуждал меня ложиться под тебя. А знаешь, мне не было приятно. Я все помню…~
— Юнги? — Сладкий — репер проводит кончиком носа по светлым прядям Чиминовых волос — ты же хочешь этого? Верно? — Юнги.ты пьян. — Сука — шипит Шуга и ударяет Чимина по щеке, вызвав у того болезненный стон от соприкосновения с полом — да кто ты такой? Я хочу тебя, а значит так и будет! — Пусти, у меня дела — как ни в чем не бывало начал Чимин — у нас с Чонгуком… — Помню, как ты избил меня тогда… — Тварь — удар пришелся по животу, заставляя скрутиться вокалиста от боли и толкьо кряхтеть — опять Чонгук?! Ты ему видно даешь? Да?! Отвечай, шлюха! Ещё один удар по пояснице и Чимин начинает всхлипывать. Не понятно, что больнее: его побои, или его слова… Кажется, второй вариант «режет глубже» сердце, покрывает кровью, не заживающую рану. — Я.не. — удар. И опять. И опять. Чимин лежит в луже своей крови и тихо всхлипывает, терпя всё. Чимин ждал вновь удара, но Юнги присел к не у и нежно провел рукой от шеи до макушки: — Скажи, Чим Чим — резко хватает того за волосы и приподнимает его к себе, дабы уха было на уровне реперского рта — раз Чонгук тебя трахает, почему мне нельзя? -Я помню, как ты тогда унизил меня. Одежда, давно искупанная в крови носителя, валялась в углу комнаты. Обнаженное тело, все изувеченное лежит и не дёргается, пытаясь привести возлюбленного в чувство. — Юнги, прошу…не надо… — Заткнись, шлюха! Репер растегивает ширинку и вытаскивает колом вставший член, поднося его к анальному отверстию Чимина. — А теперь стони так же, как стонал под Гуком, шлюха. — Помню, как тогда я кричал от боли… Рывок. По комнате проносится протяжный крик. Узко и сухо. В пьяном разуме Юнги всплывакт осознание ситуации: Чимин — девственник, а следовательно он не спал ни с кем. Но тот уже был возбужден, и прекращать явно не намерен. Ещё толчок, и ещё и ещё. Отверстие вокалиста разрывалось от напора массивного члена внутри себя. Кровь стекала и внутренней стороне бедра, выбивая протяжные всхлипы. Эта боль не поддается объяснению, она только показывается в душе. Того, кто любил, любит и будет любить. До конца.~
— И вот, я помню, как сломался тогда. Как ты брал меня везде, где только тебе приспичивало. Я помню, как прятал слезы, ведь ты ненавидел моего плача. Помню, как избил, за то, что я пошел в кино с Тэхеном. Я все помню. Сердце Юнги стало рассыпаться, словно дым на ветру. Как давно его задевают слова младшего? Не ясно. Но прав ли Чимин? Однозначно. — Знаешь — продолжил Чимин — ты прав. Я всем надоел. Я ухожу. Навсегда.***
Утро. Пасмурно. Дождь. Юнги не спал. Всю ночь. Он думал, о нём. О его улыбке, глазах, запаху и голосу. Как он виноват. И тут пришло осознание. Надо извиниться. За все. За боль, унижения, за безответность. Он любит Чимина, но не сдержан. И слишком жесток…слишком… Букет белых лилий, что так нравяться Чимину, коробка с тортиком в виде медвежонка и билет в кино на «В метре друг от друга». Вроде прекрасно. Но он не отвечает. Репер поднял на уши всех: мемберов, семью, продюсеров и даже Бан Ши Хека. Нашли адрес, где вроде бы, находится телефон. Тут же срываясь Юнги садиться за руль белого BMW и летит к Чимину. Маленький домик на окраине Сеула. Юнги помнит его. Сюда частенько заглядывал Чимин, когда ему было грустно. Дверь, проводящая Шугу в дом, была открыта. На улице, уже за полночь. Весь день ушел на поиски Чимина. И вот, ванна. Ни в одной комнате не было вокалиста, что сразу заставило Юнги забеспокоиться. Аккуратно отворяя дверь репер застывает в немом ужасе. Чимин, его Чимин, лежит в ванне с перерезанными венами, что ярко истекали кровью. Вода была окрашенна в алый, и ярко переливаясь, давала понять, что суицидник мертв. «Нет»Мысли
«Нет, прошу…»Воспоминания
«Этого не может быть.»Настоящее время
«Что я наделал…»Осознание
Чимин был с закрытыми глазами. Он даже сейчас: в ванне, истекающий кровью, в белой рубахе выглядел таким спокойным, уютным, безмятежным.Он потерял его…
На туалетном столике бумажка. Тоже в алом оттенке, завёрнутая, с красивыми емблемами жёлтого цвет и росписью Чимина на изнаночной стороне письма. Юнги присел к ванне аккуратно дотрагиваясь до мокрых волос. Слёзы скатываются по щекам. Словно хлыстом по сердцу… Дрожащими руками он разворачивание листик и начинает читать. Истерика подкатывает уже ко второй строчке. Хочется выть от безысходности, и кричать от боли… «Привет, Юнги. Тебе, возможно, плевать на мои слова, но все же прочти это. Ты всегда был для меня загадкой. Мрачный и холодный, но я был уверен, что в душе ты олицитворяешь все то, что присуще настоящему, поистине прекрасному человеку. Ты был и есть для меня единственный. Я любил тебя. Да и сейчас, на кануне смерти люблю. Я всегда пытался сделать все за тебя, чтобы ты отдохнул и смог набраться сил. Пытался свалить всю вину за твои оплошности на себя, чтобы тебя не ругали, ведь я не мог смотреть на это без печали в сердце. Но я понял кое-что: я тебе не нужен. Я много плакал, страдал, убивался и после твоих слов в парке я понял: я лишь игрушка в твоих глазах. Я для тебя никто, а ты для меня всё. Затоптав меня, и сравнив с дерьмом, ты избавился от «мусора», а я.я потерял свою вселенную. И вот, меня нету, слышишь? Я умираю, но пишу это. Возможно, моя жертвоприношение в лице собственной персоны тебе ни о чем не скажет, но все же… Я говорил это так много раз, и скажу ещё раз… Я люблю тебя…Прощай, Юнги.
Чимин. 28/06/18»
— Нет, Чимин… Нет… И тут истерика берет верх над ситуацией… — НЕТ!Хватает труп и прижимает к себе.
Целует в губы, так нежно и страстно.
Смотрит в закрытые глаза.
***
Как жаль, что мы слишком поздно понимаем ценность слов и действий, что выполняем. Юнги любил Чимина. После его смерти группа распалась. Все разъехались, кто куда. Но не Юнги. Он не писала песни, и даже не устраивался на достойную работу. Он стал просто жить на кладбище. Он спал рядом с надгробьем Чимина и ел тоже там. Он разговоривал с ним, и даже писала для упокоенного стихи. Каждый раз, глядя на надгробное фото вокалиста Юнги начинал отчаянно плакать. Эта ноша не по силу бывшему участнику боизбенда «Bangtan boys». Каждый вздох — пытка. Каждый день без Чимина — нестерпимая боль. Но он знает решение этой проблемы. Чимин…он показал.***
Стоя у могилы возлюбленного, посмотря в последний раз на небо, Юнги пропустил слезу. Облака словно манили его к себе. Будто там Чимин, сидит в небольшом домике у моря, и смотрит на обожаемого репера.Нет сил терпеть.
Эта ноша слишком велика.Чахнет сердце без него.
Мы будем вместеВсегда
Выстрел. И бездыханное тело падает в объятия возлюбленного, чей труп далеко зарыт в сырой земле.