***
Ваня сидит на кровати, укутавшись с головой в тёплое мягкое одеяло. Чипсы тихо похрустывают в пустой комнате, смешиваясь с диалогами главных героев фильма, который Обляков в данный момент смотрел. Да, кино было просмотрено не раз, но интерес к нему ни капельки не пропадал. Обляков отвернулся на секунду от экрана, чтобы поправить подушку, которая съехала вниз, мешая удобно сидеть. Но вдруг резко в комнате становится темно, а экран прекращает гореть, останавливая речь девушки, которая, возможно, только что появилась на глазах у зрителей. Иван поворачивается к телевизору, с недопониманием глядя в темноту. Какого чёрта? — Игорь, ты что там натворил опять? — негодующе, интересуется мужчина, которому помешали досмотреть любимый фильм. Это очень подло — вырубать телевизор на самом интересном моменте! — А че сразу я? Я кушать готовил, вообще-то, — обижено кричит Дивеев с кухни. Он только-только засунул в духовку блюдо, над которым два часа корячился и вот незадача — электричество отключилось. Игорь подошел к окну, в котором не было что-либо видно — у других людей тоже отрубили. Ну, хорошо, что хотя бы не у них одних проблемы. — Игорюш, ну разберись с этим, пожалуйста, — жалобно стонет младший из спальни — он словно ребёнок, которому игрушку желанную не купили. — Ванька, да как я с этим разберусь, если это у всего района так? — интересуется старший, шагая по квартире, в попытках не наткнуться на что-нибудь; в попытках снова не разбить себе нос о пол. Иван разочарованно и как-то грустно вздыхает, вставая с кровати и подходя к окну — и правда, все дома в кромешной тьме стоят. Обляков прижимается сначала лицом, а затем и грудью, к окну, надеясь, хоть что-то рассмотреть внизу — может люди приедут что-то чинить, дабы у народа электричество появилось? Пока внимательный взгляд скользил по ночной улице, на талии мужчины появились тяжелые большие ладони, которые властно стали по телу блуждать. Иван вздохнул от неожиданности и повернулся лицом к парню — что это он, интересно, затеял? — Игорь? — неуверенно спрашивает Обляков, пытаясь в темноте лицо любимое рассмотреть. Но, увы, попытки тщетны. Вместо нормального ответа Ванька тихое шипение слышит, а затем чувствует длинные холодные пальцы на своих губах. Горячее дыхание опалило шею, заставляя паренька от большого табуна мурашек вздрогнуть. Тёплые влажные губы стали мокрые поцелуи по разгорячённой коже оставлять, срывая с уст младшего тихий стон наслаждения. Дивеев — тварь. Знает же, что у Облякова эта зона — эрогенная и будто бы специально там губами блуждает, красные метки оставляя. — И-игорь, — срывается с губ Ванечки, который покраснел да так, что даже в темноте щёки, румянами покрытые, заметить можно. Старший будто стонов младшего не слышит, продолжает его доводить своими поцелуями и укусами в эрогенной зоне; движениями плавными, что пальцы умелые на члене Облякова через одежду вытворяют. Иван стонет, будто он школьница, которую старшеклассник совращает, стонет и не стесняется. Так приятно, что во всё горло кричать хочется, но, к сожалению или к счастью, Обляков в себе крики гортанные держит, чтобы соседей в столь поздний час не разбудить. Дивеев довольный своими стараниями, усердней работать рукой начинает, сводя младшего с ума. Ванечка думает, что с Игорем уже давно сумасшедшим стал, но каждый раз, когда тот его удовлетворяет, он обратное понимает. Зачем же Игорёк так хорош собой? Зачем Игорёк так прекрасен? Зачем же он так горяч? Сильные руки под бёдра подхватывают и на подоконник парнишку сажают, тут же ноги в стороны раздвигая, дабы поближе к любимому и желанному быть. Обляков Дивеева к себе притягивает и в поцелуй страстный затягивает, давая понять тому, что любит и хочет до ужаса сильно. Ванечка в поцелуй стонет, когда руки чужие, но в тоже время такие родные, домашние шорты и боксеры вниз стягивают, давая свободу уже вставшему члену Облякова. Дивеев усмехается в сладкие губы любимого — тот так быстро от коротких ласк возбудился, видимо, ждал всего этого. Игорь ствол любимого ладонью обхватывает, начиная плавно водить по нему, вызывая стоны восхищённые со стороны парнишки. Когда большой палец на головку приятно давит, а движения чуть ускоряются, Ванечка в спине выгибается и головой о стекло холодное бьётся, но совсем того не замечая — не до этого сейчас. — Иго-орь, — почти на крик срываясь, стонет младший, когда рука ускоряется сначала, а потом останавливается, словно дразня Облякова. Но снова шипение тихое слышно, после которого поцелуй долгий и мокрый следует. Дивеев Ивану что-либо сказать не позволяет, всё время его поцелуем затыкая. Обляков под футболку чёрную руками горячими проскальзывает и начинает ногтями короткими кожу царапать, показывая Игорю, что приятно ему до ужаса. Рычит Дивеев в шею любимого от боли приятной, на укусы сильные срываясь. Ваня уже терпеть не может — кричит громче, соседей бедных из сна вырывая. Жар внизу живота по всему телу волнами распространяется, снося крышу бедному Облякову, что на подоконнике свои бёдра упругие разместил. Медленные ласки Игоря на бешеный темп срываются, заставляя Ваню голос сорвать от крика протяжного — оргазм с головой накрыл парня молодого, что ногтями в плечи широкие вцепился. Дивеев руку вытирает и нежно малыша своего целовать продолжает, что закрыв глаза, дыхание выравнить пытается. — Игорь, — шепчет тихо-тихо охрипший мальчишка, что со взглядом голубых глаз-океанов встречается, — люблю тебя. — И я тебя, Ванечка, — обнимая любимого, шепчет в ответ Дивеев. Мальчик его такой маленький, скромненький, что не любить невозможно просто. Игорь Облякова в плед укутывает, на руки подхватывает и на кровать аккуратно переносит — спать тому пора. Иван руками тянется к Дивееву, чтобы того притянуть к себе и на кровать рядом повалить, но тот лишь ладошки любимые целует и выпрямляется. Ваня вопросительным взглядом смотрит на Игоря, совсем ничего не понимая. — Я еду в холодильник убрать должен, Вань, — усмехаясь, отвечает на непроизнесённый вопрос Дивеев. Услышав выдох облегчённый, старший из комнаты удаляется и на кухню направляется. Еду убирает и снова к любимому приходит, что лежит себе тихо — его дожидается. Игорь рядом ложится, тут же Облякова к себе притягивая и носом в макушку утыкаясь. — И зачем же нам свет, Ванечка?Даже в полной темноте я твои черты прекрасные разглядеть способен. Даже в полной темноте на тебя любоваться готов я.