Проваливай

Люди мечтают быть обманутыми, чувства — прожитыми, а шрамы — вылеченными.

Лань Ванцзи посмотрел в окно. Там был убегающий в серое цвет моря. Или неба. В предрассветных сумерках трудно было разобрать. «Высоко они построили охотничий домик, — подумал Лань Ванцзи. — И место выбрали хорошее. Хотя, ничего удивительного. Орден Ци Шань Вэнь всегда стремился быть ближе к небесам». А теперь и они вот здесь с Вэй Ином, ближе к небесам, потому что больше бежать некуда. И потому что про это родовое гнездо Вэнь Нина знает только Сичэнь. Как-то случайно обмолвился, что несколько лет назад чуть не замерз в лесу, а Вэнь Нин его отогрел, сберег от дурных снов в заброшенном домике в северных горах. Ванцзи заставил брата рассказать подробно, что за дурные сны, почему чуть не замерз, почему один зашел так далеко. Слушал ответы, кивал, дал Сичэню выговориться. И вот, надо же, пригодилась история. Сопоставить факты и понять, как добираться до домика, было несложно. Спасибо, брат. Лань Ванцзи отвернулся от окна, посмотрел вниз, на лежанку. Из темноты проступало осунувшееся лицо Вэй Ина. Сейчас оно было расслаблено, впалые щеки чуть порозовели, лоб разгладился. Ванцзи удовлетворенно вздохнул. Восстановление прошло быстро. Рана затянулась, воспаление даже не успело начаться. Его ненаглядный спал нормальным сном, не метался в забытьи, как сутки назад, и в своем сне был притягателен: уж больно хорошо сложились в несмелой полуулыбке губы, уж больно уютно легли волосы по плечам. Хотелось обнять, прижать, но Ванцзи боялся разбудить. Сон тоже лечит, не только любовь. Позволил себе только осторожно откинуть прядь с высокого лба, провел кончиками пальцев по щеке. Но, видно, был неосторожен. От прикосновения ресницы Вэй Ина дрогнули, рот приоткрылся, уголки губ дернулись вверх. Спящий слабо шевельнулся навстречу прикосновению. Лань Ванцзи отдернул руку, подождал, потом невесомо провел ладонью под правой ключицей, пощупал горячую, натянувшуюся на ране кожу. Спустился по предплечью до продольного шрама. Глубокий, кривой, оставленный в порыве отчаянной решимости, шрам тянулся по вене от запястья вверх к локтевому сгибу. Тело молодого господина Мо упорно не хотело с ним расставаться. Сколько бы духовных сил Ванцзи ни тратил, чтобы изжить уродство, шрам появлялся снова, словно в память о принесенной добровольной жертве. Ванцзи, как множество раз до этого, поцеловал самый центр вскрытой вены. Потом коснулся губами розовой кожи под ключицей. Касание было мимолетным. Вэй Ин не проснулся, а Ванцзи снова сел прямо, приготовился терпеливо ждать, когда переданные силы вернут Вэй Ина из мира сна в мир под небесами, подумал: «Каждый раз ему достается, каждый раз это происходит на моих глазах, и каждый раз я не могу ничего предотвратить. Могу только вот так караулить и не давать снова умереть». Он просидел в тишине около часа, тем временем рассвет вступил в свои права, с моря задул ветер. Под его порывами сосновая ветка начала биться в окно. Она то бросала на лицо Вэй Ина тень, то позволяла первым несмелым лучам солнца дотронуться до впалой щеки. Ванцзи завороженно следил за игрой света и тени. Тень подчеркивала выступы надбровных дуг, удлиняла нос, обтесывала скулы. Свет позволял рассмотреть упругую кожу с легким персиковым оттенком, приятную свежесть карминовых губ, разлет вороных бровей. Тень и свет нашли между собой согласие и гармонию. На краткий период времени возникла иллюзия, что сквозь черты молодого господина Мо пробивается прежний Усянь, бесшабашный и упрямый. «Игра воображения, — подумал Ванцзи. Посмотрел еще. — Или душа сына Цан Сэ Саньжэнь и правда берет верх над материальным миром?» Вслед за этой мыслью зрелище полностью поглотило Ванцзи, он не мог отвести глаз, впитывал в себя обманную магию светотени, но зашел слишком далеко: призрачный облик Вэй Ина возродил прежние чувства, а тишина, стоящая в пустом, заброшенном домике Вэнь, напомнила мертвую тишину пещеры Фумо. Сам того не осознавая, он оказался пойманным в ловушку воспоминаний. Тени прошлого выползали из закоулков памяти, как ядовитые змеи. Ванцзи обвел комнату взглядом, но увидел не деревянные стены, а скаты обтесанного водой камня последнего пристанища Магистра темного пути, не полуистлевшую кучу тряпья, наваленного кое-как в дальнем углу, а холодную пустоту каменного мешка. Перед ним был не спящий Вэй Ин в теле молодого господина Мо, а смертельно раненый Старейшина Илин. Безумие, которое овладело им во время резни в Безночном городе, отступило, остались только обреченность и отчаяние. Заострившееся жесткое лицо было обращено к Ванцзи, с губ слетало одно слово: — Убирайся… Голос звучал приглушенно, ни горячо, ни холодно, словно бы Старейшина и не прогонял Ванцзи вовсе, а мучительно принимал какое-то важное решение. — Убирайся. Голос зазвучал жестче. Но как Ванцзи может уйти? До этого момента Ханьгуан-цзюнь не знал, что такое страх, а теперь ему стало страшно оставить Старейшину одного. И самому остаться одному. Так страшно, что он подумал: лучше умереть вместе. — Убирайся! Нет. Вэй Ин на самом деле этого не хочет. Ванцзи ли этого не знать! Вэй Ин твердит без устали «убирайся», потому что хватается за грубость, как за последнее средство. Ванцзи сам… сколько раз сам прибегал к этому последнему средству: нагрубить, назвать убожеством, ударить тяжелым словом по дорогому человеку и по собственным губам, так, чтобы было больно и стыдно. Чтобы заглушить… все человеческое. Недозволенное. — Убирайся!!! Но Ванцзи там, в прошлом, не убирается, а снова и снова пытается передать духовные силы. Снова и снова терпит неудачу. Снова и снова отказывается признавать поражение. Отказывается понимать, что Золотого Ядра у Вэй Ина нет, и силы утекают в никуда. Ванцзи тут, в настоящем, снова и снова гладит шрам на руке Вэй Ина, пробегает по нему холодными дрожащими пальцами то вверх, то вниз, как по лестнице, безотчетно: — Я люблю тебя. Я тебя не брошу. Никогда. Я… И только «убирайся» в ответ. Сильное и жестокое слово, так легко срывается с языка. Неужели Вэй Ину больше не на что опереться в минуту слабости? Неужели он так ему, Ванцзи, не доверяет? Неужели он не видит, в какое отчаяние приводит Ханьгуан-цзюня? — УБИРАЙСЯ. Но Ванцзи и ухом не ведет. Он должен остаться. Должен поддержать. Стать защитой. — Убирайся… Ванцзи сморгнул, прогоняя эхо воспоминания, снова нащупал глубокий шрам, идущий от запястья, снова пробежался по нему пальцами, как по доказательству того, что спящий рядом Вэй Ин — не призрак, не пьяный морок, не сон. Его рука непроизвольно обхватила запястье спящего Вэй Ина и сжала. Мой. В ответ на это до него долетело смешливое: — У тебя есть свои шрамы! Оставь мой в покое! Ванцзи, еще не окончательно вернувшийся в реальность, посмотрел на улыбающееся лицо, возникшее прямо перед ним. Вэй Ин из прошлого растворился, и Вэй Ин из настоящего улыбнулся шире, сладко потянулся, зевнул, его живот заурчал, напомнив обоим, что хорошо бы позавтракать. Ванцзи посветлел лицом, на мочках его ушей разгорелся рассвет нового дня. — Привет, — снова заговорил Вэй Ин, — я опять провалялся неделю, и мы потеряли кучу времени? — Нет, только двое суток, — ответил Ванцзи низким, мягким голосом. — Но могли бы и не терять, если бы ты тренировал Золотое Ядро. — А зачем, Лань Чжань? Зачем мне его тренировать? У меня же есть ты! — выкрутился Вэй Ин. — Зачем нам два Золотых Ядра? Ты мне лучше скажи, что это у тебя было за лицо такое сейчас? Не отворачивайся, гэгэ, что ты там опять надумал? — Вспомнил «убирайся». — Нашел время! Все никак не можешь мне его простить? Я не со зла, поверь. Тебе тогда действительно надо было уйти, Лань Чжань. Ты бы меня все равно не спас. Это было бесполезно… — Я слишком поздно понял… — Ты всегда был тугодумом и… — Я слишком поздно понял, — с нажимом повторил Ванцзи, — что ты тогда не хотел тратить на разговоры со мной последние силы и время. Берег их, чтобы разрушить Стигийскую Печать… — И это тоже, — сразу погрустнел Вэй Ин. — Но не только. Еще была гордость. Она не позволяла, Лань Чжань, вот так просто взять и признаться, что я ошибся, что ты был прав, все эти годы был прав. И я не хотел, — Вэй Ин сглотнул, словно у него запершило в горле, собрался с мыслями, продолжил. — Я не хотел, чтобы ты видел, как все это будет происходить. — Потому что ты не мог разрушить печать сам? — Что-то вроде того. Я с ней много и самоуверенно экспериментировал, Лань Чжань. Связал темную Ци метеоритного железа с темной энергией внутри себя. Сделал нас единым целым. Ни один заклинатель не мог уничтожить Печать, пока я жив. Ни один заклинатель не мог, убив меня, помешать мне перевоплотиться. Пока существовала Печать я должен был быть бессмертен. Печать охраняла и себя и меня от разрушения. Так это задумывалось. Тогда мне это казалось здравой идеей. — Ни один живой заклинатель не мог разрушить печать, но мертвый, мертвый - мог, — подумал вслух Ванцзи. — Лютые мертвецы могли разорвать порочный круг? — Да. Я надеялся, что да. Но точно не знал. Надо было использовать Печать в последний раз, чтобы узнать наверняка. При тебе я не хотел… — Почему? — А разве ты бы позволил им приблизиться ко мне? Вырвать мне сердце? — Пока бы был жив, никому бы не позволил прикоснуться к тебе!  — И тебя бы разорвали первым. На моих глазах. Знаешь, умирать самому намного легче, чем смотреть, как умирают те, кого ты любишь, Лань Чжань. «Убирайся» — это было единственным решением. Ванцзи помолчал, потом в сердцах спросил: — Как тебе вообще такая глупая идея в голову пришла?  — Хотел всех защитить. Один за всех. А это без Золотого Ядра трудно. — Убожество. — Прости. Что на это ответить? Вместо ответа Ванцзи наклонился и зарылся носом в густые, разбросанные по пыльным подушкам, волосы. Втянул запах пота, запах раздавленных прошлогодних ягод и подсохшей крови, поцеловал. Сейчас бы лечь рядом, закрыть глаза, но время… время, как всегда, было против них. Вдруг Ванцзи почувствовал, как проворные пальцы развязывают шнурки под ханьфу. — Простыми поцелуями ты не отделаешься! От этого заявления у Ванцзи сбилось дыхание, сердце ухнуло вниз. Одного прикосновения Вэй Ина было достаточно, чтобы на несколько бесконечных минут забыть о Печати, запрещенных талисманах, о времени, которое не ждет, об опасности, которая подстерегает на каждом шагу. Как такое могло быть? Столько лет прошло, а у него по-прежнему, как у мальчишки, возбуждение бурлило в крови от любого касания Вэй Ина — рукой ли, взглядом ли, словом ли. С этим ничего было не поделать. Так случилось с той самой минуты, как они встретились на стене Гусу. Так останется до тех пор, пока бьется сердце. Это чудо его жизни. Ванцзи позволил «чуду» делать с собой все. Расслабился, доверился. Брови его сошлись к переносице. Вспышка оргазма застала врасплох, из груди вырвался несдержанный вздох... Когда он привел лицо в порядок, Вэй Ин сыто облизал губы: — Все, что от тебя, — полезно для здоровья, Лань Чжань. Ванцзи вспыхнул, а Вэй Ин уже вскочил на ноги. — Надо идти, Лань Чжань. Хаос ждать не будет.