Пока ты все-все исполняешь...

Глухо. Невнятно, словно через толщу воды. И очень, очень далеко. Самое большое желание – отпустить сознание, позволить ему уплыть, позволить себе забыться, но это такая роскошь, что он никак не может себе дозволить в нее окунуться. - …младшего-то понятно. Второй господин рад будет пополнению игрушек. А второго – может, прикопать, и дело с концом? Были бы руки связаны спереди – может, и зубами бы развязать удалось. Но получается – лишь бессильно дернуть. Или ему даже кажется, что дергает… - Дрался уж больно отчаянно. Не отец этому вроде. Не старший брат даже. Глаза открыть невероятно сложно. Да и когда удается – только смазанные силуэты. Мечущиеся тени. Край белого рукава с багровым всполохом. Хоть бы с наследником все было… лучше, чем с ним самим. - Тогда стоит. Глава любит смельчаков. Пусть… потащили, что ли?.. Белое со всполохами пятно поднимают с пола. А его самого и впрямь тащат. Ничего. Лишь бы… …сознание милосердно меркнет на котором ударе об острый камень. Не Минцзюэ на подношение смотрит с брезгливым интересом и легким азартом. Солнечные одежды подписывают пленникам приговор, вопрос лишь в том, кому насколько жестокий. Глава клана Не развлекается, убивая любого, дерзнувшего при нем появиться в клановых одеяниях Вэнь. Единственный, кто рискует так открыто выступать против могущественного ордена. И оборону держит насмерть. Не бунт, а полноценная оппозиция. - А дохлятина мне на кой? – лениво интересуется он, с ухмылкой подмигивая тому, что был в сознании. Вполне себе миловидный юноша. Если отмыть и в постель швырнуть. Только что не воет от ужаса. - Был живой, - отзывается один из тех, кто добычу приволок. Пинает неподвижное тело. – Прости, глава. Видать, правда подох. - Собаке – собачья смерть. Жаль, поскулить не заставили. Ну да ничего… Тот, второй, живой, запинается, истерично кричит что-то про выкуп, про отца. Минцзюэ отвешивает оплеуху – его раздражают вопли. - Нооо, старший браааат… - раздаётся досадливое прицокивание. Минцзюэ расплывается в усмешке. Оборачивается. - А тебе что за счастье? Младший брат главы клана прячется за веером. Побаивается, конечно, но слегка. - Красивый. Подари?.. Минцзюэ закатывает глаза. Вот дали небожители братца – хоть вэньскую погань пожалеть готов, лишь бы красивая была. Впрочем, жалко, что ли? - С тренировки сбежишь – на твоих глазах этого красивого прирежу, - рявкает глава Не. Любуется на округлившиеся глаза младшего брата. С обидой, вкусно так. Ну надо же как-то этого рохлю заставлять пристойными вещами заниматься, а не по покоям на веерах кисточками малевать, а?! Чао страшно. Чао очень-очень страшно, хочется скулить от ужаса и забиться куда-нибудь… отец так уверенно говорил, что Чжу Лю сможет его защитить от чего угодно! И где теперь этот Чжу Лю? Глава клана Не, бунтовщик и просто мразь, велел скинуть труп в яму подальше. А сам даже про выкуп слышать не желает: ни золота ему не надо, ни оружия, ни женщин… Ударил, как слугу! Чао от досады и злости бессильно бьет кулаками по полу. Цепь глухо звякает, вызывая очередной всхлип. Чжу Лю, бесполезное ничтожество… младший наследник ордена Вэнь вынужден сидеть на полу со скованными руками и ждать, пока на него обратят внимание. Пока его вообще удостоят присутствием, и – кто?! Сын прежнего главы Не и какой-то безымянной шлюхи?! Даром, что законный наследник младшего брата признал и всячески балует… - Ненавижу, - шепчет Чао, утирая слезы. – Отец найдет меня, и тогда вы все… - Заждался, солнышко? Чао только что не шипит в ответ – пощечина старшего Не уже успела научить, что кричать бесполезно, больнее будет. Младший рассматривает с интересом и без брезгливости. - Не плачь больше, пожалуйста, - серьезно просит Хуай Сан и садится рядом с пленником на корточки, складывая веер. Чао страшно. Но он удивлен настолько, что умудряется выдавить: - Почему? - Потому что, когда ты плачешь, по твоему чудесному личику ползут красные пятна. Это некрасиво. У тебя такие длинные пушистые ресницы, а когда ты плачешь, они слипаются, это тоже некрасиво. И нос опухает, словно старший брат снова тебя ударил за непослушание. Слишком дико, чтобы быть правдой. Но Чао утирается рукавом, судорожно вспоминая – Чжу Лю, эта бесполезная дрянь, вроде говорил, что ему равно привлекательны мужчины и женщины. Что, этот такой же?! - А хочешь, отец тебе заплатит? – пытается изобразить Чао сладкую улыбку. – Тебе. Сколько захочешь. Деньгами. Картинами. Женщинами… эм. Юношами?.. Хуай Сан тихонько смеется. - Потом-потом. Мы поиграем, а потом он заплатит. Он богатый, да? Чао распахивает глаза. Так эти бунтовщики не знают его в лицо! Да как они… Он зажмуривается и кусает себя за щеку. А если его просто убьют, вдруг просто убьют, нет-нет-нет! - Очень богатый, - сглатывает Чао. – Очень, и… все, что захочешь, тебе даст. Договоримся?.. - Поиграем сначала, солнышко. Чао едва сдерживает вопль отчаяния. Младший Не все ж оказывается не так уж и… страшен. О пытках Чао знает – бывал в Огненном дворце отца. Пыток он боится, боли боится, до слез боится. Но младший Не, кажется, совсем не заинтересован в причинении боли: кандалов не снимает, но приказывает отмыть и переодеть. К изумлению Чао, в довольно богато выглядящие солнечные одежды. - От… откуда? – сдавленно спрашивает он. - Да ты ж не первый тут, солнышко, - посмеивается юноша с веером. – Некоторые вот… оставляли. В одежде трупа становится трудно дышать. Чао зажмуривается и мечтает исчезнуть – а ему собирают волосы в какую-то сложную прическу. - Ты очень красивый, солнышко, - Чао отшатывается от прикосновения, потом только понимает, что дотронулись лишь веером. – Какой пугливый. Так нельзя, солнышко. Открой ротик. Чао вжимается в стену и почти с ужасом смотрит на протянутый ему кусочек яблока. - Открой ротик, - повторяет Хуай Сан, поддевая пленника под подбородок. – Будешь умницей – мы поиграем, и твой отец будет готовить выкуп. А будешь непослушным мальчиком – подарок ему отправим… Какой подарок, Чао не уточняет. Позволяет впихнуть себе в губы угощение. Роняет. Тянется подобрать – и оказывается остановлен веером. - Не руками, солнышко. Подними. Но руками не трогай. Почему-то Чао абсолютно уверен, что если он сейчас не выполнит – его пнут. А это больно. Очень больно. Поэтому он неловко наклоняется, с третьей попытки поднимает яблоко, опасливо косясь вверх. - Умница, солнышко. Мы поладим, правда? Еще бы. С таким старшим братом за спиной… Хочется выть. И плакать. От бессилия. Был бы Чао сильнее – хотел бы глотку перегрызть, зубами перервать, но даже на мечты о такой мести сил не достает. Приказать бы… Выть вслух нельзя – кто знает, как отнесется Хуай Сан к тому, что его сон будет нарушен? Чао и так осторожно подбирается к окну, стараясь не звякнуть цепью кандалов. В носу начинает щипать, он тихо всхлипывает и закусывает костяшки пальцев. Плакать тоже нельзя – полвечера младший брат главного бунтовщика рисовал на нем кисточкой, то увлекаясь процессом, то досадуя и стирая, пока, наконец, не удовлетворился результатом. Чао в зеркало смотреть побоялся – ну вот что он там увидеть может? Зато Хуай Сан недовольно нахмурился, когда глаза пленника снова заблестели. - Солнышко, ты очень-очень красивый с макияжем. Не порть мне работу, не плачь. Ты не бойся, старший брат тебя не обидит… пока мы играем. И, ложась спать, еще добавил – умываться не бегать, до утра краску оставить… Какой там бегать! Чао из комнаты выходить боялся: какая-никакая, а призрачная защита от того ублюдка с жаждой убивать. Утереться рукавами тоже нельзя – белые, праздничные, чуть потечет тушь, завтра заметят. Неужели и этого никак не привлечет выкуп?.. Чао, свернувшись калачиком, умудряется придремать. Ему кажется, что совсем ненадолго – от грохота он шарахается в угол, а Хуай Сан подскакивает на ложе. - Брат, в чем… Посреди комнаты, придавленный к полу почти всем весом наступившего на него Минцзюэ, отчаянно пытается подняться черная тень. - Чжу Лю… - ахает Чао. Лютым мертвецом?.. Но разве бы мертвец не поднял вес человеческого тела, пусть и с дополнением в виде тяжеленной сабли? - Живой, мразь, - с непонятно каким удовлетворением хмыкает Минцзюэ. – В нору забиться не додумался, искать кинулся… эй, куколка! Тебе он кто, брат старший? Чао и хотел бы ответить, да голос пропал, только губы вздрагивают. - На тебя похож, - тем временем непонятно чему радуется Хуай Сан. Минцзюэ хохочет. - Ты эту погань накрасил, что ли? Сам не смей – обещал выпороть, если увижу, и выпорю. Неделю не встанешь. Хуай Сан что-то бормочет, ближе всего к нему находящийся Чао умудряется разобрать «ну хоть не ноги переломать». - Чего сказал? - С обоими хотелось бы поиграть, - мило улыбается в веер Хуай Сан. – Дай ему вдохнуть, Мин-сюн. Черная тень кашляет, стоит главе Не перенести вес тела с его спины на пол. - Что-то сказать хочешь? – заинтересованно придвигается Хуай Сан, а Минцзюэ хмурится, занося саблю. «Вот никчемник!» - тихо хочется взвыть Чао. - Чжу Лю, вытащи меня отсюда! Оборачиваются в недоумении оба. - Заткнись, кукла, - буркает старший. - Да, солнышко. Помолчи, - соглашается младший. Чжу Лю кашляет кровью и что-то пытается сказать. Получается не с третьей, так с пятой попытки. - Отпустите…. - Ну и бежал бы в нору, зачем сунулся? - ..молодого господина… - Ни черта себе! – почти восхищенно присвистывает глава Не. – Эй, кукла крашеная, эта погань – твой слуга? У Чао стучат зубы, он боится прикусить язык. - Ордена В-вэнь. - А ты у нас сынок кого-то из советников, борзый больно. Ишь ты, верный какой… а двоих с тобой не оставлю, мал еще, - обращается Мицзюэ к младшему брату. – Давай, выбирай. Куклу тебе в постельке оставить или что? Хуай Сан обиженно надувает губы. - С солнышком мы поиграли, а этому помощь нужна… - Значит, кукла в казематах посидит, крыс поразвлекает. Чао против воли всхлипывает слишком уж громко. - Чжу Лю, как же ты бесполезен… Тело на полу вздрагивает. Мужчина пытается подняться, ухватить ближайшего из братьев Не за руку. Хуай Сан округляет глаза – и протягивает. Но хватают его лишь за рукав. - Послушайте… заберите. Меня. Вместо него, – пополам со сгустками крови выплевывает Чжу Лю. – Что угодно, как угодно… но будьте милосерднее. К молодому господину. Прошу… - Да на кой черт твои просьбы слушать, если и так… Хуай Сан снова недовольно цыкает. - Ну брат!.. Дай поиграть… а ты говори, - улыбается он, пытаясь заглянуть в перемазанное грязью лицо. – Если я упрошу брата запереть А-Чао лишь где-нибудь в комнатах, ты?.. - Что угодно сделаю, - повторяет, подтверждает Чжу Лю. – Вы же… поиграть…. хотите. Давайте поиграем. Разве вам не любопытнее… с тем, кто с вами… будет играть… по своей воле, только… - Понял-понял. Мин-сюн! – поднимает младший умоляющий взгляд. – Солнышко тихий, не надо его в казематы. Ну ведь мой учебный класс пустует, и он запирается, ты сам замок ставил… Не Минцзюэ хохочет и рывком поднимает Чао с пола. - Вот только попробуй мне не выучить все заданное! – грозно рычит он. Только в глазах, за раздражением, - неимоверная гордость. Вторая новая игрушка Хуай Сана спит почти двое суток. Хуай Сан не будит – выглядит мужчина таким измотанным, что его становится даже жаль, в отличие от юноши, запертого в учебном классе. А-Чао. Ему никто не вредит, Хуай Сан попросил слуг принести в класс одеяло, чтобы тот не замерз, попросил кормить тем же, что и самих молодых правителей Цин Хэ Не. Если захочет искупаться – пожалуйста. Его солнышко должно выглядеть красивым. Просто Хуай Сан сейчас увлечен другим… и вынужден учить уроки. Брат может и отобрать, злой и любимый старший брат. Но учить можно и в своей комнате, сидя рядом со спящим и любуясь правильными чертами изможденного и болезненного лица. Хуай Сан не выдерживает, откладывает книгу и перебирается вплотную, чтобы погладить по скуле. И не убирает руки, когда мужчина медленно открывает глаза. Как же любопытно!.. - Я долго спал? Хуай Сан с удовольствием кивает: начало ему нравится. Ни страха, ни злости. Чао-Чао вот весьма пуглив. Как олененок… - Мои извинения. - Тшшш, - прижимает Хуай Сан пальцы к чужим губам. – Я бы разбудил тебя, если бы это было так желанно. Тебе лучше? Мужчина, помедлив, кивает. - Молодой господин… что с ним? Где?.. Мин-сюн был бы в восторге. Какой преданный. - С Чао-Чао все хорошо. Пока ты все-все делаешь, с ним тоже все будет хорошо. Очередной кивок после небольшого промедления. - Мне еще нужно дочитать немного. Поспи… потом поиграем, - предвкушающе тянет Хуай Сан. Ему совсем не до книг, но Мин-сюн тогда точно кого-нибудь отберет! - Конечно. Какие уж тут книги! Но он старается. Читает, чуть не про себя проговаривая каждое слово, мало что понимая, еще меньше запоминая. Зато Хуай Сану оказывается так удобно поглаживать вэньца по плечу – тот постарался перевернуться на бок, оглядывая комнату, да так и остался. - Чао-Чао вздрагивал и отшатывался, когда я к нему прикасался, - теряет терпение юноша. За плечо опрокидывает собеседника лицом вниз, тот, в принципе и не возражает. Подтягивает ладонь под голову, чтобы было удобнее смотреть. – Твой господин… такой нежный. Ранимый. Верно говорю? - Всё верно. - Поэтому так защищаешь?.. А ты не вздрагиваешь, - водить ладонью по широким плечам Хуай Сану нравится неимоверно. Ему, если честно, до одури нравится и на брате висеть, когда тот снисходит до «повозиться без оружия», но и вот так выглаживать – тоже неплохо. – К тебе приятно прикасаться. - Прикасайтесь. Ко мне. Не к нему. Он… оставьте молодого господина. Прошу. Хуай Сан жмурится, вспоминая, что нравится брату, и примерно повторяет – рисует «крылья» от лопаток к плечам. - Так хорошо? - Да. Очень. - Тебя зовут Чжу Лю? - Да. - Орден Вэнь считает себя наследниками солнца? - Верно. - Если назову солнцем тебя, это будет?.. - Нелогично. Не по статусу. Солнце – титул для главы ордена. - А солнышком? – продолжает допрос Хуай Сан, которого изрядно развлекал шок и недоумение в глазах младшего вэньца. Старший едва заметно пожимает плечами. - Так могла бы мать назвать любое малолетнее дитя клана. - Да уж, тебя не получится, - смеется Хуай Сан. – Хочу, чтобы ты сейчас умылся, оделся в то, что дам, и поужинал со мной. Справишься? - Попробую. Не могу обещать. - Славный… - тянет Хуай Сан. Немного времени, и у старшего брата можно будет попробовать выпросить обратно и того красивого юношу, что заперт сейчас в другом конце дома… - Что-то не так? Тебя не устраивает? – интересуется Хуай Сан, внимательно наблюдая за тем, как его вторая игрушка, несомненно куда как более занятная, нежели первая, хмурится, оглядывая одежду и собственное отражение. Чао-Чао, к слову, не стал смотреть даже после трех часов, когда Хуай Сан так старался добиться для него идеального сочетания цветов в макияже!.. Неблагодарный. - Слишком… богато украшено. Не по статусу. Младшему брату Не откровенно весело. - Мне так хочется. Поверь, Чао-Чао одет ровно так же, хотя нет, у него еще что-то по воротнику вышито. Чжу Лю оборачивается через плечо. Чуть приподнимает уголки губ в улыбке. - Это хорошо. - Отчего так? - Я не стал бы носить что-то, что подняло бы меня на ступень выше молодого господина. Даже если это лишь игра. Недопустимо. Хуай Сану нравится – наверное, это в нем от брата, ценить такую неуступчивую верность. - Даже если бы отказ в чем-то грозил неприятностями Чао-Чао? Чжу Лю задумывается. - Вы могли бы заставить одеться подобным образом. Но, чтобы вынудить оставить выбранную вами и не подходящую одежду, вам пришлось бы меня связать. Хуай Сан жмурится от удовольствия, разглядывая: юноша из Вэнь был милой и очаровательной куколкой, но этот второй… на него хотелось любоваться. Даже когда он просто стоял, чуть наклонив голову набок. - Теперь ты поужинаешь со мной. Снова пауза, потом кивок. Какое-то время Хуай Сан даже задумывается, а не попросить ли целителей осмотреть пленника внимательнее, потом все же останавливается на решении, что паузы в данном случае – проявление настороженности и, возможно, вдумчивого характера. - Ничего не скажешь? - М… поблагодарить? Юноша смеется, почти утыкаясь носом в веер. Искренне смеется. - Я ждал вопроса про Чао-Чао. Вэнец разворачивается, снова едва заметно пожимает плечами. - Второй молодой господин Цин Хэ Не сказал, что с ним все будет в порядке, пока Чжу Лю все выполняет. Разве есть основание не доверять словам? - Какой грозный!.. Не спросишь, почему только ты, а еще и не Чао-Чао? - М. Слишком опасно? Хуай Сан изображает недовольную и грустную гримаску. - Старший брат так считает. И это при том, что твою силу запечатала Ба Ся, а Чао-Чао… ты не волнуйся, он не стал запечатывать твое солнышко. Сказал, там сложно умудриться… ну, что-то серьезное сделать. Вообще-то, конечно, брат выразился покатегоричнее, прибавив, что не понимает, как можно быть таким раздолбаем, а тут их аж двое собралось. Но строго настрого запретил младшему брату даже позволять вэньцам приближаться друг к другу. Явление, по мнению Хуай Сана, временное, а вот насколько временное… - Красивый. Солнышко тоже красивый, но ты совсем по-другому, - мечтательно тянет Хуай Сан. Опускает руки с веером, чуть покачивает безделушкой. – Подойди поближе. Плавно. Стремительно. Бесшумно практически. Брат так на тренировочном поле имеет привычку двигаться, а то бы Хуай Сан поседеть уже успел, если бы к нему так подходили. - Чего-то тебе не хватает… даже не знаю, чего. Юноше совершенно спокойно протягивают руки. Ладонями вверх. Хотя кажется, что при этом вэнец слегка усмехается. А вот Хуай Сан действительно удивлен. - Что такое? - Вы же сказали – не хватает. Цепи, как у молодого господина, верно? Хуай Сан ну очень надеется, что не совсем глупо выглядит те три секунды, пока замирает с открытым ртом, ища подходящий ответ. И смеется. Над собой, над собеседником, над собственным смущением, в конце концов. - Нет-нет. Понимаешь, солнышку они… идут, - понижает он голос, прижимая ребро веера к губам. – Чао-Чао просто потрясающе в них смотрится. Такие шикарные огромные глаза, длинные ресницы, тонкие черты лица и чуть припухшие губы… и вот это вот. Кажется, ты наблюдательный… что еще заметил? - Поверх рукавов. Бережете ему руки. Благодарю вас. От брата-то никуда не скрыться, а вэнец еще внимательнее. Ну нет, уж его «солнышком» не назвать, а как звать-то, чтобы немного дразнить?.. Задачка! - Края очень грубые, - признается Хуай Сан. – Смотрится восхитительно, а сделали… - Их же не для того делали, чтобы любоваться. Вот это, кстати, упущение, по мнению Хуай Сана. Поделиться или не стоит?.. Пока – не стоит. - Пойдем ужинать, - раскрывает юноша веер в приглашающем жесте. – А я посмотрю, подумаю… чего тебе не хватает. Или сам подумай. Это тоже было бы очень интересно. - Какие у тебя с Чао-Чао отношения? Вэнец замирает, медленно и недоуменно поднимает взгляд. Хмурится. Вроде такой неэмоциональный, а Хуай Сан оторваться не может, наблюдая. Совсем так же, как не мог оторваться от слегка позвякивающих звеньев цепи на запястьях младшего пленника, когда он пытался побесшумнее сменить местоположение – перебраться к окну или наоборот, в угол на диван. Следить было… восхитительно. Примерно так же восхитительно-одуряюще как совсем почти по детским годам листать некстати забытые старшим братом книги с картинками. Картинки были странными, а от их рассматривания начинало тянуть в низу живота. Совершенно незабываемое, сладкое и в чем-то ностальгичное ощущение. Теперь вот просыпающееся в теле сразу в двух ситуациях. - Ешь, ешь. – Облизывается Хуай Сан вроде бы от сладкого напитка. – Ты такой верный, что даже Мин-сюн проникся! Ворчит, но не ругается, что тебя при себе оставил, а про Чао-Чао пока забыл. Ты с ним с детства? Чжу Лю, помедлив, кивает. - Можно и так сказать. Довольно давно. - Тогда понятно, почему пришел… не зря Мин-сюн сначала подумал, что он твой младший братишка. Хоть и непохож, конечно. Но ты в таком виде явился, что там только на лютого мертвеца… - Ваши люди думали так же. Помогло пройти поначалу. За собранными и аккуратными движениями наблюдать – одно удовольствие. Вот Хуай Сан и наблюдает. - Ты ведь не просто слуга? - Хм? Сложно. Веер раскрывается в пальцах, разворачивается вокруг своей оси, собирается снова. - Ты ему прислуживаешь? Например, когда он ест? Купается? - Допустимо, если молодой господин прикажет напрямую. Но это отвлекает от основных обязанностей. - Охраняешь его? Еще один кивок. - Телохранитель. Верно. - Но, если прикажет, ты сделаешь? - Верно. Ноющее и сладкое ощущение мягкой волной прокатывается по телу, заставляя вдохнуть чуть глубже. - А если я? - Хм?.. Сладко. Словно предвкушение – перед тем, как первый раз лизнуть сахарную фигурку на празднике. Красиво. - Если я пожелаю, чтобы ты мне… прислуживал? И – никакой реакции. Хуай Сан даже разочарован. Он ждал – возмущения, может быть досады, может быть, обреченной покорности… Но не равнодушия! - Ничего не скажешь? – разочарованно тянет он. - В этом действительно есть необходимость? - Есть, - очень хочется надуть губы, но если Мин-сюн еще как-то реагирует на такой детский жест, то при общении с вэньцем он будет совершенно неуместен. – Да или нет? - Да. И все. Вздох получается совсем уж огорченным. Даже Чжу Лю вопросительно смотрит чуть дольше, чем до этого. - Нравится, когда ты разговариваешь, - смущенно буркает Хуай Сан, поднимая веер почти на уровень своих глаз. И потому пропускает короткую, едва заметную усмешку. - Выполню ваши распоряжения, потому что обещал беспрекословно слушаться, пока с молодым господином все в порядке. Хуай Сану очень хочется провалиться прямо в самый глубокий подвал Нечистой Юдоли. Или хоть совсем под веером спрятаться. Шикарный какой. Словно специально слова подобрал. Легко и буднично, даже не задумавшись. - Не волнуйся, - севшим голосом тянет юноша, приходится даже откашляться, делая вид, что подавился напитком. – А то я подумаю, что ты сомневаешься в моих словах. Ты же не сомневаешься? Чжу Лю вежливо наклоняет голову, обозначая короткий поклон. А Хуай Сан мечтает провалиться куда-нибудь поглубже подвала. Голова раздраженно болела почти с самого утра. Причем именно вот так – в нарушение всякого внятного объяснение. Не – «глава Не был раздражен и мучился от головной боли». Не – «незначительная головная боль раздражала главу Не». Раздраженная, ноющая боль. И снять ее… можно было бы, хорошо поохотившись или вымотав тело на тренировке до предпоследнего предела. А приходилось слушать утомительные отчеты о положении дел. Хорошо хоть невыносимый в отлынивании от занятий младший братец сегодня не привлекал внимания – никто из учителей еще не пожаловался главе на неподобающее поведение подростка. Край бокового зрения зацепил что-то, совершенно для Нечистой Юдоли… неподобающее Белое. Белое с багровым. Минцзюэ остановился на полушаге, с рычанием поворачивая голову к окну. Только заклинателей из проклятого солнечного ордена не хватало этим (не)прекрасным утром! Ба Ся отозвалась мгновенно плеснувшему гневу владельца. Словно в руку подтолкнула. Тренировка недоступна, так жертва пришла сама. Багровое будет залито алым. Глава клана Не почти счастливо рыкнул, бешено и предвкушающе, уже чувствуя, как отступает головная боль, смытая волной ярости и жажды. Волна ци, волна мощи и ярости, которую жадно глотнула сабля, грозя выплеснуть в белое, багровое, чужое, чуждое Юдоли… …«моё», - ошеломленно, если можно так охарактеризовать замешательство шквала, отозвалась Ба Ся. Минцзюэ едва не споткнулся. Что?.. Замешательства длиной в половину мгновения оказывается достаточно, чтобы цель плавно и чуть ли не неспешно увернулась, а сабля разнесла изящную деревянную стену беседки, по которой полз вверх вьюнок. Выругался глава Не витиевато, долго, с удовольствием. Вэнец ни нападать, ни пытаться сбежать не торопился. Слушал. - Что ты тут делаешь? – вместе с последним пассажем выдохнул Минцзюэ, с недовольством убирая саблю в ножны. Впрочем, головная боль отступила, и это уже было неплохо. - Жду. Рука старшего Не дернулась к оружию снова. - Какого черта здесь? Сказал же мелкому, запирать вас… чтоб не шлялись. - Одного из. Немногословность и какое-то ненормальное спокойствие… ладно, вызывали уважение. На фоне общей взбешенности Минцзюэ даже с трудом оценил. - Вот же дернул черт, - досадуя на себя и свою забывчивость, недовольно рыкнул он. – Кукла эта плаксивая – помню, а чтоб тебя, полутруп так отмыли… И приодели очень впечатляюще. Младший брат откровенно старался, было заметно по выбору. Да и с размером явно не угадывал, подбирал. - Хотите ругаться – ругайтесь в мой адрес, глава Не. Молодой господин испугался, правда, но можете ли вы утверждать, что в схожей ситуации слезы не брызнут из глаз вашего младшего брата? Желание врезать и одобрительно присвистнуть стало почти неодолимым. - Пасть прикрой, - рыкнул Минцзюэ. – Мало мне мелкого, девкой бы ему родиться, лет довольно, а все куклами тешится, так еще погань вэньская мне указывать рискнёт?! На лице вэньца отразилось откровенное недоумение. - Погань, погань, - повторил Минцзюэ. – Ишь ты, внове про себя такое слышать? Собеседник – если вообще можно его так назвать – качнул головой. - Не это. Куклами?.. Довольство от озадаченного вида погани растаяло, как лед на летнем солнцепеке. - Ты да этот твой… - сплюнул глава Не. – Одел вас, как кукол, за собой таскает, за стол с собой садит, того и глядишь, обнимать во сне станет, как веера свои проклятущие. То притащит какую пакость затасканную, отчищает, любуется – совсем как тебя, ишь, вырядил… ты как из скотомогильника вылез, погань? Ругань вэнец выслушал равнодушно, как и до этого. Но в конце даже уголки губ вверх потянул. - С трудом. Скользко очень. Из-за гниющего мяса. Минцзюэ замер. Представил. Насладился. И расхохотался – уж больно хорошо лютого мертвеца приползший в тот вечер вэньский прихвостень напоминал. Вот не умудрился бы ускребстись по ступенькам аж на второй этаж – так и перерубить его, и проблем бы не было… но мертвецы порога не одолеют. Пришлось верить, что живой. - Мелкий вернется – скажешь, я недоволен и видеть его хочу. Без кукол в вэньском шмоте, бесите… Вот чего не отнять, кланяться этот недолютый недомертвец тоже умел вежливо. И равнодушно. - Брат напал? – эхом повторяет Хуай Сан и зажмуривается в ужасе. Но Чжу Лю не выглядит раненым, на белой ткани ни следа. Зато решетка с вьюнком разрублена, растение не спасти. Жалко почти до слез. Вредный брат. – Ты успел увернуться. Чжу Лю в задумчивости собирает в ладонь щепки с скамьи. Видимо, ищет себе занятие, чтобы сосредоточиться. - Не совсем верно. Он дал мне увернуться. Замедлился на мгновение. Очень своеобразное ощущение, - на левой ладони так и лежат собранные щепки, пальцами правой руки Чжу Лю трогает ткань чуть выше солнечного сплетения – там, где стоит печать, превращающая его не более чем в свою собственную тень. Словно Сжигающий ядра сам лишился собственного Золотого ядра. - Болит? – пытается угадать Хуай Сан. Вэнец качает головой. - Сначала ударила ци. Полоснула вдоль печати. Словно узнала. А потом глава Не замедлился. На одно мгновение. Больше, чем достаточно. Хуай Сан вздыхает. - Ба Ся. Его оружие. Печать… с оружия. - То есть, если я попробую ее сломать, первой узнает сабля, а уж потом – ваш брат? - Да. Наверное, да. Ох. Не знаю, - неловко вертит веер в руке младший Не. - Иронично. Уточнять Хуай Сан не решается. Зато, вернувшись после разговора с братом, обиженно кусает губы. - Чжу Лю. - Хм? - Ты говорил, лошадей любишь… Вэнец оборачивается через плечо. - Было, не отрицаю. - А верхом хорошо… ну, в смысле Ци Шань Вэнь вроде не очень про лошадей… - Проверьте. Заклинатели Цин Хэ Не считаются одними из лучших всадников – пересеченная местность, переменчивая погода, затрудняющая передвижение на мечах… - Никого из его людей брать не хочу, - дуется Хуай Сан. – Вот возьму завтра… и тебя возьму!.. Гостей ждет, - поясняет он молчащему собеседнику. – Говорит, мне по нраву, вот чтоб я и встречал! А он только ради братьев своих названых готов бежать хоть на край света… Лань Си Чэнь. Цзинь Гуан Яо. Кажется, так. Значит, ни один из них. - А кто же по сердцу молодому господину Нечистой Юдоли? Хуай Сан, не чувствуя подвоха, светлеет лицом. - Вэй Ин! С ним всегда весело. И молодой господин Чэн, тоже здорово… жалко, он один приедет, но тоже хорошо! Остается только один орден из наиболее ярких и не подчинившихся Ци Шань Вэнь. - Значит, молодой господин Цзян Чэн, - негромко повторяет Чжу Лю. – А встречать его вам не по сердцу? Веер раскрывается возмущенным шуршанием. - Одному?! – судорожно восклицает Хуай Сан. Сам себя уговаривает, - да тут и недалеко вроде, до тракта, но… - В чем же причина не взять с собой людей? Юноша что-то бурчит, недовольно и обиженно. Ребенок. Какой еще… ребенок. - Который вам год, второй молодой господин Не? Хуай Сан недоуменно выглядывает. Но отвечает. Тут же живо интересуясь, а зачем это вэнец такие вопросы задавать удумал. - Вы почти ровесники с моим молодым господином. И он бы тоже один не поехал, - Чжу Лю коротко усмехается, не сообщая всей правды. Чао заставил бы кого угодно, если бы не хотел, а доведись выполнять приказ отца – так и собрал бы себе достойный принца эскорт. - Зато ты с Мин-сюном… - начинает было Хуай Сан. И тихо фыркает. – Поедем, Вэнь Чжу Лю. Солнышко здесь останется, ты ведь никуда не попробуешь сбежать?.. И с ним ничего не станется. Поедешь? Шанс увидеть укрепления Нечистой Юдоли при солнечном свете и извне? Конечно, Чжу Лю кивает. - Из вас получится прекрасный политик, второй молодой господин Не. Шантаж, по крайней мере, уже совсем неплох. - Вот только вы из меня мишень делаете – даже воздушному змею у лучников больше шансов увернуться. Как должен будет ваш друг отреагировать, коли явитесь перед ним в сопровождении чиновника Ци Шань Вэнь? - Ты не… - Хуай Сан косится на вышивку. – А, ты про одежду?.. - Чиновник или советник. Да. Красивая мишень? Мне даже щит не поставить. Хуай Сану не нравится. Но идея брать с собой людей брата ему не нравится еще больше, а встречать гостя – надо! Приказ. Приказ главы ордена, сурового брата, на которого хочется дуться и обижаться как минимум сутки. - Печать останется на месте, - злится юноша. Он вообще хочет уехать поутру, чтобы брат вот взял – и не обнаружил! Ну не просить же его частично снимать, раскрывая весь план!.. Чжу Лю хмыкает. - Если честно, я скорее имел в виду выбор другой одежды. Не такой броской. Не Хуай Сан снова светлеет лицом. - Вообще, не понимаю. Меча нет, духовной силы не чувствую, это тебя брат воспитывает так, что ли? Хуай Сан нервно смеется. Да уж, его упущение. Меч стоило-то дать. Или вот же еще – не говорить, что телохранитель новый. Цзян Чэн зубоскалит уже четверть часа, и если на два шага отстающий от них Чжу Лю никак не показывает, что слышит неприятные слова в свой адрес, то у Хуай Сана возможности проигнорировать и просто нет. Ну вот с чего у гостя такое дурное настроение-то, а?! - И вообще невменяемый какой-то, - делает вывод Цзян Чэн, оборачиваясь. – Эй, а ты глухой что ли? - Нет. Фыркает Чэн очень громко. - А так и не скажешь. - А второй молодой господин Не меня не звал в беседу. Хуай Сан тихо переводит дыхание, радуясь передышке. - И как же ты защищать собрался? – находит тем временем Цзян Чэн новый объект, на котором можно сорвать зло, и его не сдерживают границы своеобразных дружеских отношений. – Щитом, что ли? Так один раз ткнуть, а потом… - Есть желание проверить? Наследник Юн Мэн Цзян оживляется. - А давай. Хуай Сан только тихо просит небожителей, ну чтобы уж не сильно с последствиями, Чао-Чао, конечно, красивый, но этот ему нравится… - …скотина! – взрывается воплем задира, выбитый меч впивается в ствол дерева, в вопле слишком много азарта. – Ну я ж тебе! Фиолетовая молния разрезает всполохом легкий туман. Совершенно нечестный прием, по мнению Хуай Сана, но что тут скажешь, не услышит же… Первый удар обрывает жизнь небольшого деревца, начисто снося тонкий ствол и небольшую, но обещающую вырасти пышной, крону. Уже не вырастет. Второй разбивает валун в десятке шагов от того места, где стоит Хуай Сан. Третий… третий летит в него самого, но черная тень оказывается быстрее. - Лю-эр!.. - Ты дебил? Звучит почти одновременно. Только у Хуай Сана – испуганно, а у Цзян Чэна – ошеломленно. Фиолетовая молния сворачивается в кольцо на пальце юноши, но обожженной руке это уже мало помогает. Разве что дальше не сжигает, раздирая мышцы до кости. - Очень больно?.. зачем ты… Чжу Лю коротко кривится. «Привычка»? Скорее всего. Была бы на месте его техника, не смущенно-зло бы сейчас ругался малолетний выскочка из Юн Мэн Цзян. И не дергал бы его за рукав, кажется, и впрямь испугавшийся столь же малолетний брат главы клана Не, еще вчера вечером почти искусно выстроивший шантаж. - Чжу Лю. Зачем ты… Вэнец дергает уголок губ вверх – получается почти-искренняя-усмешка в ответ на почти-искреннее-беспокойство. Достойно так получается, Хуай Сан невольно вздрагивает. - Позволь увидеть молодого господина, и Чжу Лю тебе ответит, - едва слышно, практически одними губами произносит мужчина. Право, как можно было подумать, что шантажировать умеет только Хуай Сан? Ужин и даже непродолжительный отдых настроение гостя заметно смягчают – взбешенный и одновременно смущенный утренним проишествием, Цзян Чэн начинает реагировать живее, даже смеется. Хуай Сан расцветает. - Пойдем со мной, хочу тебе что-то показать, - говорит он. - Веер? Книга? Пиала для чая? - Нет. Нет, нет! - Картина, свиток, что ты там еще собираешь? Хуай Сан смеется. Делает вид, что запамятовал и опомнился. - Не что! – восклицает он. – Кого. Пойдем, я тебе… Цзян Чэн закатывает глаза. Но встает. - И что ты на этот раз подобрал? А, да-да-да. Кого. - Угадай. - Ну, год назад были какие-то полудикие собаки. Полгода – сокол. Где, кстати?.. Хуай Сан слегка вздыхает. - Брат забрал. Охотиться. - А на сей раз кто? - Угадай. Угадывать Вань Инь не хочет. Все равно младший брат главы дружественного клана не выдержит и покажет. А угадывать – это к У Сяню, вечные игрища в голове!.. - Хвались уже. Хуай Сан кивает и слегка толкает дверь – чтобы войти, приходится наподдать по ней еще… …Цзян Чэн замирает на пороге, толкнув спутника в плечо. В сторону, за косяк, вне зоны удара. - Да какого черта?!.. Удара нет. В смысле – на него вообще не пытаются напасть, а Хуай Сан смеется за плечом так… отвратительно. У Сяня на него нет. - Что смешного?! - Цзян-сюн, ты совсем-совсем как брат ругаться стал! Если Хуай Сан этот фокус с переодеванием брату показывал, удивительно, как несчастный предмет шуточек жив еще. Стоит вон, руку бинтует. Наверное, ждал попозже. Стоп, руку. Как-то там Хуай Сан этого своего называл… тьфу, не вспомнить. - Не противно? – ворчливо интересуется Цзян Чэн, успокаиваясь. – Хуай Сан, вот узнает у тебя брат, чем развлекаешься, тебя запрет, а этому типу руки переломает. Или голову снесет. Додумался, тоже мне… Хуай Сан продолжает посмеиваться, наследник Юн Мэн Цзян только сплевывает и проходит, садясь за стол. Разыграли, нечего сказать. Ну да, шикарная идея. Военный советник Вэнь по всей выкладке во внутренних покоях Нечистой Юдоли. - А меч куда дели? – поддерживает он идиотскую шуточку. Первый по шуточкам у него дома остался, любитель труп в лотосах поизображать, пока шестом по голове не получит. – Что, в Ци Шань забыли? Переодетый черт знает во что мужчина выпускает край бинта, который придерживал зубами, закрепляя повязку. Сдвигает рукав, почти полностью скрывая ее. - Отобрали. - Ага, - морщится Цзян Чэн. – Ну, я впечатлился, шутка удалась, можешь снимать эту гадость, не только Не Минцзюэ бесится от вида, подобного этому. Чем ты только перед главой клана-то провинился, что тебя сбагрили с тренировок этого хихикающего монстра развлекать… - Цзян-сюн несправедлив! - Ага. Не претендую даже. Он так и будет маячить бельмом в глазу в этой… - Не стоит оскорблять одежды Ордена Вэнь. Вань Инь досадливо цыкает – затянувшаяся шутка! Сколько уже можно смеяться, закрываясь веером. - Все, вели ему прекратить изображать… это. Хуай Сан заливается каким-то уж совсем счастливым смехом. Таким счастливым, что Цзян Чэн невольно холодеет и оглядывает фигуру в белом ханьфу с багровыми всполохами. - Не Хуай Сан. Ты же не додумался… Заливающийся смехом юноша хлопает в ладоши, заодно и складывая веер. - Цзян-сюн, Цзян-сюн! Ох, какой ты со стороны… грозный… совсем как брат! - Хуай Сан! – фиолетовая молния скользит по руке, но пока что наследник Юн Мэн Цзян прокручивает кольцо. Но до рукояти в пальцах – половина вздоха, раздраженный выдох. Хоть это на него действует: Хуай Сан бледнеет, торопливо вытягивая руку, словно хочет остановить разгневанного товарища. - Не надо, не надо, Цзян-сюн! Он ручной, он почти совсем ручной, ну что ты, в самом деле… Рычит Цзян Чэн не так громко и грозно, как глава Не, но Хуай Сан уже привычно ойкает и втягивает голову в плечи. - Ты с ума сошел?! А Не Минцзюэ в курсе, ЧТО ты устроил?! Хуай Сан нервно прыскает. - Ну… ой. Да… в общем… Верить своим ушам Цзян Чэн отказывается. Чтобы Не Минцзюэ разрешил кому-то из прихвостней Ци Шань Вэнь не только оставаться в живых, но и почти свободно… - Вы же приносите домой диких зверенышей, чтобы натаскивать собак в Пристани, - негромко замечает мужчина, успевший отвернуться к окну. – Чем же отличается? Цзян Чэн взбешенно оборачивается. - Да в Пристани Лотоса никогда... – начинает он и умолкает. Его щенки по детству раздирали скатанные шкуры. Маленькому Вань Иню нравилась такая игра в охоту, но что было бы, если бы отец не принес Вэй Ина? Если бы его щенки стали старше, и надо было бы… Нет, об этом лучше не думать. Хуай Сан перестает смеяться, подходит, трогает край белого рукава, обводит всполох. - Лю-эр правду говорит. Брат так натаскивает. Сначала кусок меха, потом детенышей. А потом взрослую раненую особь, чтобы агонии не боялись. Все же Хуай Сан порой его сильно поражает. - Не слишком ли ты беспечен? – все еще зло шипит Цзян Чэн. Он поверить не может, что его не разыгрывают, что вот этот высокий мужчина в полдесятке шагов от него – действительно один из адептов Ци Шань Вэнь, и что он… просто стоит. В окно смотрит. Или, может быть, не смотрит, но стоит. Нет, конечно, Цзян Чэн вполне мог бы объяснить себе наличие вэньца в Нечистой Юдоли. В карцере, избитого, в цепях. Или не в карцере, а посредь двора, на цепи, связанного, коленопреклоненного. Прекрасное зрелище. Не Минцзюэ тоже должно было бы понравиться. Вань Иню даже мысль нравилась. Но не в пяти шагах от себя, одетого, как на праздник! Впрочем, кто уж одел, понятно – Хуай Сан любовался статной фигурой, поглядывая из-за веера. - Не слишком, - тянет младший братец Не. Тянется, сложенным веером поворачивая к себе голову вэньца. – Принеси чай. - Хорошо. Цзян Чэн захлебывается. - Да ладно, я понимаю, запертым держишь, но отпускать… Запертым. Чертов Хуай Сан не отпирал дверь. Толкнул. Вэньца никто не запирал. -…ты совсем сбрендил?! Да ему уйти – два вдоха, Не Хуай Сан! А прирежет сколько? Хуай Сан раскрывает веер по одному звену. - Никуда не уйдет, - тихо и непривычно весомо говорит он. – Цзян-сюн, у меня два заложника. Руки наследника Юн Мэн Цзян разжимаются сами собой. - Что? – глупо переспрашивает он. – Да ты его одежду видел?.. Вэнь Жо Хань ублюдок, но он не поднимает человека, который… - Это не совсем его одежда, - улыбается Хуай Сан. – Лю-эр солдат. Просто солдат. Но что удовольствия видеть, что тебе прислуживает солдат без клановых знаков различия? Конечно, видеть склоненную голову человека в солнечном одеянии много приятнее, с этим Цзян Чэн не может не согласиться. Хотя вот что-то даже опущенная голова не свидетельствует о покорности и удрученности. - Отравит, - буркает он по привычке. Косится на ровные и уверенные движения. Видать, не первый раз. - Было бы чем, - смеется его собеседник. – Кроме того, - останавливает он собравшегося отойти вэньца за запястье. – Ты что-то забыл. - И что же? - Третью пиалу, - тихо фыркает Хуай Сан. – Себе тоже налей. И садись. Цзян Чэну почти кажется, что сейчас пленник откажется. Но тот только плечами пожимает. И берет с подноса третью пиалу, наполняя ее чаем. - Садись, - повторяет Хуай Сан. Складывает веер, устраивает его на столе. Тянется за чаем, жмурится от удовольствия. – Знаешь, брат запретил оставаться с вами обоими наедине. Но раз Цзян-сюн здесь, это уже не наедине, верно? Цзян Чэн пить – даже брать! – угощение не торопится. К чему клонит товарищ? Вот все им с Вэй Ином развлечения! Но чтобы так… - Зависит от степени любопытства второго молодого господина Не. Да уж, о покорности и удрученности тут и речи не идет. В карцер бы этого… солдата. Или во двор, на цепь. Вань Инь даже облизывает губы, так ему нравится представленная картина. - Ты просто помни, что с ним все-все будет хорошо, пока ты слушаешься, - тихо звучит голос Хуай Сана. Незнакомо. Вкрадчиво так. Цзян Чэн ловит себя на желании поежиться. - Я помню. - Хорошо. - Да о чем речь?! – не выдерживает гость. – Хуай Сан, что за игру ты собираешься… Собеседник торопливо прячется за веером, раскрывая почти полностью. Такой непропорционально большой веер. Цзян Чэна он уже раздражал. Как же злится старший брат Не?.. - Разве Цзян-сюну не любопытно было бы увидеть второго заложника? Будь он проклят, шутник под стать распутнику Вэй Ину. Цзян Чэну любопытно. - Твоя учебная комната?.. Кажется, еще когда-то давно Хуай Сан жаловался, что брат врезал на ней замок и грозился запирать там, покуда скучные уроки не будут выучены. Не упоминал, правда, действительно ли старший Не хоть раз угрозу выполнил. Его и так боялись достаточно, чтобы пользоваться такими простыми приемами. Вот, видимо и пригодилась. На какие-то мгновения Цзян Чэн чувствует разочарование: неловко свернувшись клубком на краю одеяла, в комнате спит такой же мальчишка, как и они сами. Как-то после того, кого младший Не называет приторным «Лю-эр» кажется, что надо быть готовым увидеть что-то более впечатляюще. Вань Инь не сдерживает смешка, и это будит юношу. Такой же, как они? Трусливая шавка Вэнь. Сначала шарахнувшаяся в сторону, а потом, увидев вошедшего следом старшего пленника, метнувшаяся к нему чуть не опрометью. - Чжу Лю!.. Хуай Сан едва успевает отступить в сторону, иначе бы шавка врезалась. - Чжу Лю… - Цзян Чэн даже почти ждет, что мальчишка кинется и вцепится в старшего. Даже почти прощает ему такую слабость. Но выщенок не кидается на шею. Встряхивает старшего за отворот воротника. – Вытащи меня отсюда!.. Где ты был?! Мужчина молчит. И смотрит в сторону. - Вытащи меня отсюда сейчас же! Убей их… Чжу Лю?! Так вот как его зовут. Чжу Лю. Что-то такое знакомое. И он сокрушенно качает головой. Виновато. - Я не могу. - Никчемник… - шипит ровесник Вань Иня и Хуай Сана. И отчаянно всхлипывает. – Как же отец ошибался… такая дрянь… ты такая дрянь… - Простите, молодой господин. Вань Иня для себя самого передергивает. Старшего можно было ненавидеть. И хотеть убить. И желать увидеть на коленях, в грязи, избитого… сломленным представить не получалось. А этот… По спине проходит какая-то морозная и до одури приятная волна. Предвкушающая. Цзян Чэн начинает смеяться. Замолкает даже тот, второй. Смотрит с ужасом. И это слаще всего. Отвратительные псы Ци Шань Вэнь, место вам в преисподней. Или у подножия Луан Цзан, захлебываться ужасом. Хочется ударить, растереть эту смазливую мордашку о шершавую стену, заставить умыться кровью и собственной желчью. Кажется, теперь его побаивается Хуай Сан. - Какая громкая шавка, - цедит Цзян Чэн, прокручивая фиолетовое кольцо на пальце. – Визгливая, громкая шавка. Кусающая солдата из своего ордена. Преданного, а?.. Младший пленник и впрямь издает какой-то скулящий звук. А вот Хуай Сан сглатывает. И, кажется, тоже предвкушающе. - Чжу Лю, да?.. Он тебя оскорбляет. Дрянная, не умеющая себя вести шавка. Давай, займись воспитанием молодого поколения своего ордена, вы так прожужжали нам уши тем, что воспитываете молодежь достойно! Старший замирает. И молча склоняется. Уважительно. Низко. - Чжу Лю просит простить его молодого господина. Он ребенок еще. И крайне расстроен разлукой… Вань Инь смеется. Где же он видел этого «ребенка»?.. Другая одежда, другая прическа, другие интонации. Паззл складывается мгновенно и с почти физически ощутимым толчком. - Разве молодой господин Вэнь Чао не говорил, что мы уже достаточно взрослые, чтобы представлять наши кланы? – цитирует Цзян Чэн. – А теперь он кидается на своего телохранителя… ну же. Покажи своим примером достойное воспитание от Ордена Вэнь. Если уж кто и является примером, то точно не шарахнувшийся от фиолетовой молнии вэньский щенок. Шарахнувшийся, между прочим, за спину старшего пленника. Вэнь Чжу Лю, значит. У второго сына главы Вэнь был только один настолько преданный телохранитель. - Раз дети из правящего клана не могут достойно себя вести, разве не следует их наказать? – продолжает цитировать Цзян Чэн. Иногда у него просто прекрасная память. – Ну же. Твой господин столько нам твердил эти слова, Вэнь Чжу Лю. А теперь сам нуждается в воспитании. Давай. - Чжу Лю!.. Юношу в цепях и более богатой вышивкой одежде молча задвигают себе за спину. Сжигающий ядра, лишенный своей техники, молча качает головой, глядя смеющемуся собеседнику в глаза. - Я не подниму руку на молодого господина. И постараюсь защитить от вас, - ровно произносит он, краем глаза следя за стелящимся по полу Цзы Дянем. Хоть и ожидаемо, но немного… обескураживает. Цзян Чэн втягивает воздух, нуждаясь в передышке. Слишком сильно начинает кружиться голова, как от торопливо выпитого вина. - Не сможешь, значит? – улыбается Вань Инь. – А он легко сможет. Эта трусливая шавка. Твой господин. Готов с ним поменяться?.. Понести наказание за его поведение? Секунды вокруг можно пить, как то самое вино: торопливо или неспешно. Цзян Чэн уже опрометчиво выплеснул все, что накипело, теперь он старается растянуть удовольствие. Оглядывает вэньца: плотно сжатые губы, морщинка меж нахмуренных бровей, напрягшиеся пальцы на правой, лишенной убийственной техники, руке… - Да, конечно. А Цзян Чэн ничего другого и не ожидал. - Солнышко, иди сюда. Ткань на боку Чжу Лю натягивается, ему слышно шипение, которое не облекает в слова страх и ненависть второго наследника ордена Вэнь, но неприкрыто сообщает об их наличии. - А-Чао, иди сюда. От толчка Чжу Лю слегка покачивается. Не «сюда», а «отсюда». Только все равно бесполезно. Да, он входил последним, но Хуай Сан задержался еще ровно на половинку минуты, потому-то так легко и оставляет дверь за спинами вэньцев. - Она заперта, - тихо произносит мужчина. И все еще не оборачивается, не двигается с места. Цзян Чэн не выдерживает. - Вытащи его сюда. Никакой реакции. Фиолетовая молния вспыхивает отражением гнева владельца. - Хуай Сан, ты способен приказать… Тот только головой едва заметно качает, пряча улыбку за веером. - Лю-эр не выполнит. Он же сказал – будет защищать, Цзян-сюн. - Мне самому вытащить? - Ох, я бы не советовал… - возводит взгляд к потолку Хуай Сан. Улыбается. Дразнит и наслаждается. Только вот Цзян Чэна уже не остановить. - Эй. Слух потерял? - Нет, что вы. Чао шипит за плечом что-то еще более озлобленное. Не замечает, как все сильнее в замок сжимаются пальцы телохранителя совсем рядом с его бедром. - Или вытащишь, или… Чжу Лю, наконец, поворачивает голову. Чуть чуть. Чтобы краем глаза видеть того, кого велят «выволочь». - Молодой господин, успокойтесь, пожалуйста. С вами ничего не случится… - Я тебя ненавижу. Мужчина кивает. - Знаю. Ненавидьте сильнее, пожалуйста. - С ума сошел? Никчемная дрянь. -… подойдите к нему. Пожалуйста. - Еще и так?! Ах ты… - С вами ничего не случится. Вань Иню надоедает окончательно. Он подлетает в пару шагов, рукоять Цзы Дяня почти выбивает челюсть из привычного ей положения. - А ну замри, - командует он и дергает младшего вэньца к себе. И оттаскивает, крепко прижимая и гася невнятные попытки сопротивления. Зверь внутри воет от восторга – добыча поймана, разорвать, разорвать! Или не совсем разорвать: Цзян Чэна окатывает новая волна предвкушения, на сей раз тягучая и жгучая, ни капли патоки, только желание действовать. - Заткнись, - выдыхает он, поддевая уже подбородок Чао рукоятью кнута. Жадно всматривается в испуганные глаза. – Какой достойный образец воспитания в ордене Вэнь… Если бы Цзян Чэн мог, он бы переломал этой пакости все ребра. Но ему пока не хватает сил – вот старший брат Хуай Сана, наверное, мог бы. А Цзян Чэн пока только может только пересчитать их, надавливая на каждое пылающим фиолетовым пожаром в руке. Насладиться болезненным, но тихим воем. - Заткнись, - повторяет Цзян Чэн, даже сам замирает, задерживает дыхание, прежде чем потянуться к финальной точке издевки: к паху всерьез попробовавшего засопротивляться сынка Жо Ханя. Но уж насколько можно сделать больно, Вань Инь знает, и не пренебрегает знанием – даже слизывает слезинку со щеки. – Перестань выть. – В детстве Цзян Чэн удивлялся, зачем фамильному оружию матери такое длинное кнутовище. Как у двуручного меча. Или даже у обычного меча, но зачем? А теперь он таких вопросов не задает, перехватывая Цзы Дянь ближе к концу рукояти, соединенной с гибкой частью. Предвкушающе фыркает. - Ты не отворачивайся, - предупреждает он обладателя совсем потемневших глаз и добела сжавшихся в тонкую линию губ, замершего напротив. - Вы же обещали… меня. - А я что, что-то делаю? С ним что-то случилось?.. Кроме того, что напуган почти до ужаса. У Сянь боится его собак, а Вэнь Чао будет спать и выть во сне от ужаса, вспоминая Цзы Дянь. Если вообще будет спать, конечно. Цзян Чэну нравится, он довольно, хоть и коротко, смеется. Но слушать тихий и полубезумный вой скучно. Не так уж это и больно должно быть, вот унизительно – это да, кнутовище двигается между бедер младшего вэньца, имитируя нечто совсем уж похабное и отвратное. Ну, синяков наставит. И все. - Заткнись! – рявкает Цзян Чэн, рывком выдергивая орудие издевательства и поднимая его на уровень глаз Чао. – Бери. - Ч… что…. - Руками взял, ну?! Секунда, вторая, пятая. Чэну самому приходится сжать липко-холодные пальцы на своем оружии, мысленно извиняясь перед Цзы Дянем и обещая должным образом отчистить. - Я т-тебе брошу, - рычит он, поймав едва не выроненный кнут и прижимая уже сам чужие пальцы к рукояти. – Я тебе так брошу… косточки целой не найдешь… По крайней мере, Чао затихает. А Цзян Чэн ловит предвкушение как новую волну. Отчего-то сейчас даже слегка прохладную. Приятно. - Цзян-сюн, не переусердствуй, пожалуйста. Ох ты, а он уже и забыл, что тут еще кто-то есть… кто-то, тихонечко устроившийся в кресле и играющий со звеньями своего непропорционально изящным рукам большого веера. - Ага, - недовольно соглашается Вань Инь. И уже медленнее, оценивающе окидывает взглядом фигуру старшего. – И что стоишь? - Вы же сказали замереть. Ишь ты, надо же. Охрип. Или так хочет заорать что-нибудь соответствующее. Вот Вэнь Чао бы заорал, да только ругаться может лишь на такого же пленника, каким является сам. На них с Хуай Саном – боится. Тоже приятно. - Отомри, - усмехается Цзян Чэн. – Давай. Разворот на месте, через левое плечо… Нет, его определенно раздражает, как смеется Хуай Сан. Понимающе слишком. Словно сам уже что-то такое делал и теперь радуется, как счастливые родители, нашедшие подтверждение в интересах сына. Злит неимоверно. Чэн даже не сразу понимает, что его распоряжение выполнили практически в то же время, пока он его произносил. Только смотрит, обернувшись через плечо. - Отвернись, - буркает Чэн, даже как-то слегка озадаченный слетевшим азартом. – Раздевайся… Да что смешного?! – не выдерживает он, адресуя вопрос снова залившемуся младшему товарищу. Вот брата на него нет, хотя, если Не Минцзюэ хоть о половине происходящего узнает, им обоим… неделю стоя обедать. И мать одобрит целиком и полностью. А потом причина смеха до него доходит. И это злит еще больше. - Рубашку оставь, - рычит он. Это что, способ издевки такой, когда никаких других не получится? Дословно делать, да еще и так, чтобы приказавшему стыдно стало. Мразь. Зато чувство юмора на месте. Вместе с самообладанием. Мать бы оценила. Цзян Чэн шипит уже сам. И предлагает, почти вкрадчиво, хоть и получается не очень: - Бей. Никакой, естественно, реакции. Чао то ли слух потерял от ужаса, то ли от непонимания, то ли… в общем, противно. Приходился сжать руку, грозя переломать чужие пальцы. - Бей, говорю, - продолжает Чэн, старательно не повышая голоса. Чао пытается что-то сказать. - Какое достойное воспитание у ордена Вэнь, я аж не слышу… громче! – повышает громкость Цзян Чэн сам. - Я… н-не умею… - Сейчас научим, - перехватывает Чэн поудобнее рукоять вместе с пытающимися выскользнуть пальцами. – Держи! Крепко держи! Замахиваешься… что руки как у мертвеца, переломать, потом гнуться станут?!.. не вой. А теперь бьешь. «Теперь», правда, не получается – вроде и задевает плечо старшего вэньца, а вроде и только щелкает над ним. - И кто никчемник? – интересуется Цзян Чэн, жадно облизываясь. Хуай Сан, конечно, раздражает, но развлечение… отличное. – Давай, еще раз. Второй раз приходится на колено, кнут почти обвивает ноги телохранителя. И это больно, уж Чэн-то не раз видел такой фокус на главном шалопае Пристани Лотоса. И это ведь мать не собиралась хоть как-то покалечить. - А-Чао, кажется, совсем с меткостью не дружит, - сквозь смех замечает Хуай Сан. – Цзян-сюн, ты проследи за ним. Мне бы не хотелось, чтобы из-за такой мелочи Лю-эр не смог бы ходить… Нет, а нормально эту мерзость по именам можно называть? Чэн кривится. - Давай, калечь свою верную псину, - предлагает он младшему. – По ногам – это отлично. Особенно по сухожилиям и под колено. Может, ползать сможет… Новую попытку отбросить Цзы Дянь приходится остановить. - Я не умею!.. Ага, не умеешь – научим, не хочешь – заставим, завоешь – ноги переломаем. Или как там звучит девиз Цин Хэ Не? - Все нормально. Это кому там… - Так не попадете. Бейте ниже, тогда шею не заденете. Цзян Чэн недовольно хмыкает, но не комментирует тот факт, что на пол мужчина уселся без его на то соизволения. Ладно, потом разберемся. - Вон, псинка твоя заждалась. Давай, - фыркает Чэн и заставляет замахнуться снова. - Все равно ничему не научился, - недовольно подводит он итог, отталкивая Чао от себя так, чтобы запнулся и упал. – Покажу тебе, хочешь? Азарт уже угасает, не в последнюю очередь потому, что ему никак не удается заставить второго наследника Вэнь бить нормально. Не то, чтобы тот сопротивляется… но действительно не умеет и учиться не хочет. Только вывернуться пытается, приходится постоянно удерживать, намертво прижимая к себе. В какой-то мере это Чэну даже нравится. Только вот сама идея о другом. - Значит, покажу, - удовлетворенно соглашается он с отчаянно мотающим головой Вэнь Чао. – Смотри, запоминай, пригодится… как там? Обучение может быть важным в любой момент нашего бытия? - Цзян-сюн! Тьфу ты, напоминалка с веером. - Ага, - недовольно бурчит Чэн. – Не переусердствую. И замахивается сам. - Пей. Лю-эр, не делай вид, что теряешь сознание! Вэнец с трудом открывает глаза, но уголки губ дергаются в усмешке. - Скорей, засыпаю. - Засыпать будешь после того, как выпьешь, - двусмысленно тянет Хуай Сан. Ну а что, кто-то сомневается, что в обезболивающее будет добавлена довольно значительная доза снотворного? - Все не так страшно, как вы себе напридумывали, второй молодой господин Не. Хуай Сан постукивает веером себе по колену, прикусывает губу, отсчитывая пульс на чужом запястье. - Пока Цзян-сюн сам не замахнулся… - Все не так страшно, - повторяет Чжу Лю. Но пьет. - А говоришь ты кое-как, конечно, от того, что спать очень хочешь? В ответ – едва заметное движение плеч. Чжу Лю сидит на полу, боком прислонившись к стене и, пока его не растрясли, чтобы заставить выпить отвар, глаз открывать не собирался. Единственное, что кое-как успокаивает Хуай Сана, впервые видевшего старшего товарища таким безумным – это отсутствие крови на ткани. С другой стороны, Цзы Дянь – тоже не просто кнут. - Если бы не печать, все было бы намного более… Очень вовремя пить надо, конечно. Хотя невнятность речи Хуай Сан оценил. - Хуже или лучше? - Легче. Всем есть дело до того, чтобы портить его игрушки. Брат ломает веера, Цзян-сюн… Не Хуай Сан недовольно морщится и отбирает пустую чашку. - Покажи. - Да все в порядке. Хуай Сан, с одной стороны, даже рад, что с ним спорят, с другой… - А-Чао, солнышко, - ласково зовет он притихшего, но не отходящего далеко второго вэньца. Вэнь Чао неприкрыто трясет, и, если бы не пережитый ужас, он бы, возможно, и сидел подальше, но – теперь старается держаться поближе к своему телохранителю. Вроде бы даже косится виновато. – А-Чао, а ты не попросишь нашего упрямца доказать, что с ним все в порядке? Очень настойчиво только попроси. Кажется, Чжу Лю это кажется смешным. Зато взгляд слегка прояснился. - Покажи, - выдавливает Чао, но сам отворачивается. Жуткое оружие в его руке, страшно даже представить, что оно могло сделать… хотя он не хотел… совсем не хотел!.. - Даже странно… что ж ты тогда еле говоришь? – озадаченно тянет Хуай Сан, и Чао решается посмотреть. «Даже странно» - это с десяток полос, оставшихся словно после ожога, а не удара. Больше Цзян Чэн и не бил – скучно издеваться над потерявшим сознание пленником. Да и как-то… наверное, родители бы его точно не одобрили. А выглядит – вот так. - Чем-то надо обработать, а чем, ума не… - Не надо. Хуай Сан толкает в бок костяшками пальцев, стараясь не попасть по одному из следов. - А руку чем лечишь? - Только забинтовал. Такой же ожог. О, так Чжу Лю знает, на что похожи следы от удара, а не от попытки поймать Цзы Дянь? - Вот и забинтуем… - коварно тянет юноша, толкая по боку еще раз. – Чтобы пререкаться не мог, и дышал через раз. - Мои извинения. Пошути вот с таким. Хуай Сан вздыхает: с другой стороны, именно это его и восхищает. А вот Цзян-сюну явно А-Чао приглянулся, из рук выпускать не хотел, хоть и смотрелось это совсем уж… совсем не так, как в книжке! - Ты всегда такой… безрассудный? – тихо интересуется Хуай Сан, облизывая губы и медленно обводя каждый ожог. По очереди. Не надавливая. Хочется попробовать на вкус. В книгах о таком не пишут… - Цзы Дянь – страшное оружие! А ты то ловишь, как обычную плеть, то… - Цзы Дянь не ударит в полную силу того, кого владелец не считает врагом. Утром я не был врагом для вашего гостя. Какая поразительная осведомленность!.. Хуай Сан вот, например, таких подробностей не знал. Но он и оружием-то не очень интересуется. У брата спросить – знает ли?.. - В руках молодого господина, как вы и сказали, он и впрямь особого вреда не нанес бы. Даже при том, что тот, кто отдал приказ, именно этого и хотел. Чао неловко вздыхает. Но придвигается ближе. Чжу Лю ему все обещал, что ничего не случится, нет, случилось, конечно, ребра и внизу живота болит ужасно неприятно, но если посмотреть на самого телохранителя… - …потом сам бил, - тихо запинается Чао. Он зажмурился, как только выщенок из Юн Мэн Цзян замахнулся, он не видел, не знает, но для Чао достаточно и того, что когда, услышав досадливую ругань и удаляющиеся шаги, он открывает глаза, Чжу Лю лежит на полу без сознания. Так и не проронив ни звука. – Чжу Лю, почему ты молчал? Хмыкает мужчина так ехидно и неожиданно громко, что Хуай Сан даже руку отдергивает. И обратно не возвращает, коря себя за то, что заигрался. - В руках не-владельца Цзы Дянь тоже ударит разве что вполсилы. А о смерти Пурпурной паучихи в последнее время известно не становилось. Хуай Сан сначала недоуменно хмурится, потом тихо фыркает. - Я-то думал, ты безрассудный, слуга солнца. А ты – предусмотрительный… И слишком хорошо осведомленный, надо отметить.