Кералисия: имя твоё мне подскажет, как жить!

      Карета трясётся не сильно, проезжая по недавно вымощенной дороге, ведущей во дворец. Дорога длинная, от ворот в столицу Лекерьяна до самого… ну, грубо говоря, «замка» государя. Грубо говоря, потому что на замок простое поместье похоже мало, но прежняя резиденция государей сейчас в руинах в старой столице, а новые хоромы построить такими же у правителей уже не хватало ресурсов после войны с Айматеристом Кровавым. Даже накопления все не помогли бы: их тратят на восстановление страны. Триста лет, а всё в упадке до сих пор.       И вот в это самое поместье-замок я еду на аудиенцию с нынешним государем. Конечно, он не знает, кто я на самом деле, но я и мои «помощники» много сделали для этой страны, так что перед отъездом в свой новый дом меня позвали ко двору — попрощаться. Как мы и планировали…       Я вздохнула. Я так скучаю по своим родным, что растягиваю чтение писем на максимально долгое время. Я читала всю дорогу из деревушки, где остановились мы с агентами, и до сих пор есть конверты. Даже не раскрытые.       Родители пишут, что хорошо живут. Папа наконец закончил скорое экономическое обучение и может полноценно помогать отцу Адониса с бизнесом. Мама смогла отдохнуть и поправить здоровье. Она тоже взялась за учёбу, но выбрала художественное направление. Пишет, что это хорошо помогает ей привыкнуть к новой обстановке в Алисинде, к новому образу жизни — дворянскому. Хотя официально титул им с папой не дали, но король позаботился о том, чтобы они ни в чём не нуждались, а с привыканием помогает семья Окист… точнее, Эвгенис. Несмотря на это по просьбе тайных агентов папа с мамой стараются особенно не светиться… И папа, как и я, сейчас носит линзы. Ещё немного и мы сможем стать самими собой… А я ещё и парик сниму. Блонд, конечно, близок к платине, но уже надоел.       Прошло полтора года, мы благополучно сбежали из Кихорио и начали наше путешествие. Я, Лаура, Атрей и Роберт с Номикиаром. Уж не знаю, как их так легко отпустили далеко и надолго из Кералисии, но они никогда не оставляли меня. Сколько бы учителей у меня ни было за это время, эти четверо остаются моими постоянными наставниками.       Когда мы оказались в другом городе Ликердона и встретились с Номикиаром, мы смогли только немного поспать и сменить лошадей, отдав мутантов одному из помощников агентов. Оказывается, они везде своих людей имеют… Удобно…       Затем нам пришлось бегать по всем деревням и посёлкам, чтобы запутать следы: Калринс послал за нами охоту, подключил свои связи. Он хотел найти нас и заставить заплатить за сломанную спину. Но он должен был быть просто благодарен, что я не сломала ему что-нибудь ещё. Так что мы сменили документы на временные и платили стражникам поселений, чтобы те не записывали нас в книги учёта приезжих. Так друзья Калринса не могли нас отследить, даже если пользовались помощью очевидцев. В конце концов мы доехали до Розполиана, куда Калум уже не мог дотянуться своими сухими ручонками.       В Розполиане я наконец переосенилась светом Каварофаса, а Роберт устроил меня, уже с новой внешностью, в главный цветник Ликердона. Мне хватило проучиться там чуть больше полугода, чтобы сдать все необходимые экзамены. Конечно, спала я в это время ужасно мало, да и про отдых в виде безделья можно было забыть. Но с помощью усиленной подготовки моих несменных мучителей я выучила весь необходимый, хотя и поверхностный материал для экзаменов и получила хорошие и отличные оценки по политике, экономике, истории, математике, двум языкам, кералисийскому и общему, по философии, теории магии, монстрологии, богословию и домоводству этому тёмному… Руководство прогнившего цветника позволило мне не ходить на Традиции семейной жизни, и то за дополнительную плату, но отказалось бы принять меня, девушку, если бы я не пошла на тот ужасный предмет. Роберт был даже рад, что меня научат домоводству и шитью в том числе… Сказал, я позже пойму, почему. Старый интриган.       Вместо отдыха для меня разработали систему смены видов деятельности для расслабления. В перерывах между зубрёжкой, лекциями, самостоятельными заданиями я тренировалась под началом Атрея, наращивала не только массив знаний «в своей хорошенькой головке», но и мышечную массу. Больше я не выгляжу такой болезной и слабой, какой была в Кихорио. Мои руки окрепли — я могу орудовать мечом, стрелять из лука; мои ноги стали выносливее, и я способна быстро и далеко бегать, и так же я научилась плавать. Даже немного знакома с рукопашным боем. Правда, этому всему получилось научиться не за полгода в Розполиане, а за всё то время, что мы путешествовали…       После сдачи экзаменов, мы уехали в Лекерьян. Самая запущенная и разорённая страна на континенте. Сначала мы просто ездили по городам и осматривали, как обстоят дела. В это время Номикиар предложил мне принимать малые дозы разных ядов, чтобы организм выработал иммунитет. Я, конечно, сначала была против, в шоке от того, что мне предложили жить в таком кошмаре. Но Роберт поддержал эту идею, аргументировал, и я не могла ничего противопоставить… Зато теперь у моих любимых дядюшек меньше шансов избавиться от меня. Пока агенты делали пометки о ситуации в стране и строили планы по обличению козней советников, которые успели отличиться в Лекерьяне каким-то образом, я принимала эти снадобья и мучилась в бреду. Когда я приходила в себя, меня снова чему-нибудь обучали — этикету, дворянскому и дворцовому, магии, верховой езде, тому, кто есть кто в Кералисии, и у каких дворян какие права, имена и родственники — или опять тренировали физически. Потом переезд в новый город, принятие нового яда, выздоровление, снова учёба. И снова то же самое. И опять. Скучать мне с этими тёмными не пришлось. Поэтому лекерьянцам в «святые» досталась девушка с уставшим лицом и мешками под глазами. И бледная, как смерть.       Я отвернулась от окна и снова посмотрела в письмо. Четвёртое на очереди для прочтения за сегодня. Это от Адониса. Пишет, как отец его похвалил, сказал, что год в академии наук Алисинда не прошёл для него даром. У него сейчас небольшой период отдыха от занятий в военной академии, куда он поступил сразу после окончания учёбы. Ему уже не нужно помогать отцу: тот восстановил старый бизнес семьи: с замороженными в Кералисии деньгами, которые восстановились по его приезде в королевство, это было нетрудно. Конечно, поначалу окружающие сомневались в Эвгенисах, так как они уезжали из страны, но вскоре песни Эвгениса старшего про то, как они скучали по Родине, а уезжали просто опыта набраться, сработали, и хаприоны охотно шли на контакт. Сделки, встречи, партнёрство — все дела. «Уверен, теперь дражайшей принцессе не будет стыдно за семью её неродовитого жениха (под знаком вопроса)». Смешной. Мне и не было стыдно. Я просто рада, что его семья вернула свой прежний статус. Для них это, наверное, было важно.       «В последнее время я часто хожу в конный клуб. Мне сразу понравился вороной конь. Если бы ты согласилась, мы бы могли прокатиться на нём вдвоём. Могу представить, как прекрасно твои волосы смотрелись бы на фоне этого скакуна». Вот романтик…       «Почти каждый мой визит совпадает с посещением клуба одной девушки. Тебе не стоит беспокоиться, принцесса. Мы просто друзья. Через неё я собираю для тебя некоторые сплетни. Напишу о них ниже. Она очень застенчива, но совсем не как ты. Ты была застенчива только… в определённые моменты.       Я очень скучаю. Безумно жду твой День Рождения. Мы наконец станцуем с тобой, если ты всё ещё помнишь своё обещание. Не знаю, на каком уровне сейчас твои танцевальные навыки, но я уже подготовил обувь, которую не жалко отдавить, так что не переживай за меня. Я не замечу боли, утопая в твоих глазах».       Дамский угодник из него вырос. Красиво говорит. Теперь в ответном письме тоже надо что-то особенное написать. Но подружка его новая… Ладно, не важно. Не она с ним десять лет знакома и не она ему обещала танец на дебюте, во время которого не она будет объявлена наследной принцессой. Пусть он дальше смотрит на неё, застенчивую, вспоминая меня.       «Одна из сплетен про меня. Надеюсь, позволишь тебе немного пожаловаться. Как ты знаешь, в военной академии учатся в основном те, кто собирается стать кем-то сродни рыцарю. Либо подать заявку на становление им непосредственно, либо работать на кого-то в качестве сопровождающего, охранника и так далее». Ну да, далее только учёба на тайного агента.       «Но я… У меня другие обстоятельства. Я учусь здесь только для того, чтобы быть в хорошей форме и быть в состоянии тебя защитить. И я не собираюсь потерять статус дворянина, поэтому я не подстригал волосы, как мои соученики. Новые мои «приятели» довольно резко восприняли этот факт… Сначала они думали, что я их презираю, раз не следую традициям академии, но когда я со всеми поладил, со всеми соучениками мужского пола, то они решили подшутить надо мной и разнесли по академии слух неприятного содержания… Мне даже неловко писать, что про меня наговорили. Надеюсь, смогу пресечь это до нашего официального знакомства, чтобы не причинить тебе неудобств.       Отчасти, это одна из причин, почему я подружился с Лилиан, той девушкой из конного клуба. Она выглядит не такой хитрой, как мои соученицы, так что я подумал, что с ней дружить будет безопасно».       Вот оно как. Так он не от недостатка внимания и избытка свободного времени с ней спутался… Умно-умно. В отличие от других учеников академии, конечно. Не ожидала, что они предпочитают разминать язык вместо тела. А Роберт и Ном когда отрастили волосы, интересно? Про них тоже думали «дурно», или они на это пошли после окончания обучения?..       Я дочитала письмо, как всегда, полное приятных слов. Единственное, чем мы можем пользоваться сейчас для выражения нашей любви. Ах, да, ещё бокалами. Подарок, который Адонис мне отправил перед нашим отъездом — парный бокал. Так что мы вспоминаем друг о друге во время каждой трапезы. Не то, чтобы мы забывали друг друга, но от такой мелочи становится тепло на душе. Он так мил. Хочу увидеть его, хочу услышать всё то, что он пишет мне на бумаге. Хочу обнять его. Пока всё, что я обнимала до сих пор со времён отъезда, — подушки и тазики. Ну, иногда брала в захват спарринг-партнёров, чтобы их опрокинуть, но не думаю, что это считается. Так что да, я тоже скучаю.       Я положила бумагу в конверт, а его — в коробочку для писем. Теперь нужно прочитать, что мне ответили Маривианна и Адерапос. Мы до сих пор поддерживаем связь. У них пытались разузнать, где моя семья, я, кто мы, когда мы нагуляемся и вернёмся. Но, конечно, друзья молчали и не давали наши адреса даже настойчивой матери моей мамы.       Я никак не могу понять, зачем «бабушка» так пытается привязать маму к себе, держать под контролем. Ну не любят же её там, а всё докучают. Тёмные люди, хорошо, что уже не доберутся до нас. Я пыталась поговорить с мамой, пока мы переезжали с места на место, но всё, что мне удалось узнать, — это капля в море. Быть старшей дочерью для неё было пыткой. Быть лучше младших и более любимых сестёр — тоже. Её всегда хотели подавить, сбагрить, но когда получилось выдать замуж… Родители осознали, что упустили из семьи талант. Узнав такие подробности, я вспомнила, как бабушка приходила домой к нам и гнобила маму, когда про неё пошли слухи «неприятного содержания». Видимо, по логике этой старой ворчливой женщины, мама должна была горевать, что её считают шлюхой, причём она не верила, что мама невиновна, а раз ей так плохо в браке, то пусть вернётся в семью и займётся тем, чем её сёстрам хорошо заниматься не получается. Но теперь уж мама их всех обошла, и по знаниям, и по статусу. И в отличие от своей матери она не изменяла мужу даже ради связей.       Закончив читать о тихой и размеренной жизни двух влюблённых голубков и немного позавидовав, я снова посмотрела в окно кареты. Лаура взяла письма и убрала их в коробочку, положив в чемодан. Атрей и Роберт тоже с нами. Атти на коне с одной стороны от кареты, Роберт — с другой. Машина ждёт нас на границе. Уже сегодня я закончу все свои дела здесь и отправлюсь на Родину. В первый раз в своей осознанной жизни. Атти отъехал назад и поймал мой взгляд, я кивнула ему, улыбнувшись.       Ещё чуть-чуть…       Ещё чуть-чуть и тёмные полгода в этой стране закончатся. Когда мы закончили осматривать Лекерьян и разузнавать обо всех особенностях разрухи здесь, мы составили план. Коварный план по низвержению Верховного Совета Семи Благодетелей Народа Кералисийского Королевства, Добро Несущего В Ум Великого Короля От Смерти Айматериста Кровавого В 17453 Году. Коротко — просто Совета. Или ВССБНККДНВУВКОСАК, как пишут иногда в документах. Кто придумал такое неудобное название, одному Каварофасу известно, но я бы его за такое, как минимум, вздёрнула.       В чём заключается план, пока не совсем ясно, мы обдумали всё лишь в общих чертах. Тайные агенты во время поездки убедились в верности собранной ранее информации о том, что вообще-то наши дорогие Советники имеют специальные банковские счета для взяток, только эти счета не зарегистрированы в Кералисии, они спрятаны под ложными именами в Лекерьяне. Местный Государь дозволил им это в обмен на финансирование. Благодаря одному несчастному случаю, который привёл к погибели целого города, мы также выяснили, что Государь способен брать часть денег с этих счетов незамедлительно на свои нужды во время форс-мажоров, только заём такой предполагает проценты, правда, небольшие в отличие от официальных кредитов в банках двух других стран. Таким образом, у всех есть какая-то выгода в этих денежных отношениях, но взяточничество в королевстве не приветствуется так же, как и работорговля. Советники берут взятки и вместо добра несут в ум короля продвигаемые «покупателями» идеи. А слабохарактерный король не имеет ничего, что бы он мог противопоставить влиянию Совета, так как даже рыцари континента ходят под каблуком первого Советника. Только дворцовая стража и армия короля подчинены Валифиасу, но с рыцарством им не сравниться. Богатые Советники при этом спонсируют главную Академию наук, и там юные умы становятся заложниками идеи праведности и важности Совета, а раз просвещённые люди продолжают выступать за этот потерявший свой первоначальный смысл орган власти, то и другие люди будут следовать их замыслам: наивные горожане и селяне, а также ищущие выгоду купцы и бизнесмены.       И тут должна прийти я. Новоявленная наследница. Меня сожрут с потрохами, если я не принесу какую-то силу и ценность. И это не магическая или физическая сила.       С одной стороны, да, меня поддерживают тайные агенты, на моей стороне король, но, зная, какой это король… Остаётся уповать на авторитет моего дедушки, которого поддерживала старая аристократия, которого поддерживали те, кто уехал из страны — возможно, они даже вернутся в Кералисию из-за меня, а увеличение числа жителей в стране — это тоже своего рода ценность. Ещё можно надеяться на поддержку церкви, что имеет большое значение. Если я буду подавать пример праведной жизни, если буду помогать простым людям и делать щедрые пожертвования во имя Каварофаса, на что не обращают внимания Советники, то церковь сможет влиять своим одобрением на мнение народа.       С другой стороны, есть Совет, который, даже если я обрету власть, останется авторитетным. Если останется. Роберт и Номикиар говорят, что это вполне ожидаемо, что они захотят контролировать меня и посадить на место «королевы» какого-то могущественного, но движимого их руками за ниточки мужчину. Конечно, я могу не согласиться, но тогда я не получу их поддержку, и народ может засомневаться во мне. Остаётся один выход — уничтожить Совет. Пусть не сразу, не перед коронацией и даже не перед свадьбой, но довольно в скором времени… Тайные агенты ставят своей первоочередной целью, после моего восхождения на трон, конечно, низвержение этого самого Совета. Они ещё не решили, хотят ли они заменить его представителей, или совсем упразднить данный орган власти, но точно не оставлять всё как есть.       Чтобы подорвать авторитет Советников, необходимо собрать на них компромат и судить. Даже если нет никаких чётких законов о смене или наказании Советников, судьи не смогут игнорировать серьёзные правонарушения, особенно, если судебный процесс будет под строгим наблюдением Тайных Агентов и королевской семьи.       И вот, мы на пороге первой победы. Мы сможем заполучить поддержку Государя, который однажды будет свидетельствовать против Советников. Благодаря тому, кем я стала за полгода помощи местным жителям, мне наверняка предложат какую-нибудь награду. Конечно, денег я не попрошу. Я попрошу, чтобы в один особенный момент мне помогли, так что Государь не сможет отказаться.       Однако простых взяток будет мало, так что мне эта услуга от Государя понадобится ещё не скоро. Нужно поднакопить в своих руках знания о прегрешениях этих лицемеров, а потом больно-больно ударить, чтобы рухнули и они, и их власть. Это даст Кералисии возможность вернуться на своё место. Хотя страна и называется одной из Трёх Великих Держав, другие две в какой-то мере презирают нас за наличие Совета и Тайных агентов, так как это противоречит первоначальной воле Каварофаса, дававшего власть единоличным правителям.       Пока я прокручивала в голове все эти мысли и вспоминала план на сегодня, мы успели подъехать к воротам во «дворец». Роберт и Атрей спешились, Атти взял коней под уздцы, а Роб помог нам с Лаурой выйти из кареты. Стража не разрешила нашим спутникам войти, но я разжалобила их и выпросила, чтобы со мной впустили мою помощницу, девушку, что знает тонкости моего слабого здоровья, и в любой момент может меня спасти, если мне станет плохо, а, между прочим, поездка и содействие стране в решении её проблем крепости сил моего тела не способствовали. Растерявшиеся охранники отступили, и нас встретил камергер, чтобы проводить. Кое-какие богатые убранства, конечно, присутствуют на нашем пути: картины, вазы, пара статуй фотисвариасов — но, думается мне, в других коридорах всё не так благостно. Что ж, представляя, как я буду жить во дворце Кералисии, мне трудно впечатлиться тем, что я вижу сейчас, хотя этого, наверное, от меня и ожидают, не подозревая о моём статусе. В своё время Роберт успел меня впечатлить одними рассказами о великолепии замка, строение которого было начато первым королём-основателем, так что сейчас я вполне могу держать лицо.       Мы подошли к большим дверям, и слуги открыли их перед камергером, нас встретила пара стражников и встала за нами. Так-так, отличительных знаков рыцарства нет, значит, и Лаура с ними, если что, управится. Можно успокоиться и притвориться слабой.       Мы вошли в большую залу, где в высоком кресле, по-видимому, воспринимаемом здесь в качестве трона, сидит и ждёт нас разодетый Государь в объёмной бархатной шапке с драгоценным камнем, с накидкой, расшитой золотой нитью, в широких бархатных же штанах. Эта зала и красно-сине-жёлтый мужчина в вальяжной позе, чуть привставший при нашем появлении, смотрятся ужасно на фоне того, что мы видели, путешествуя. Я, робко стоящая в белом плаще с капюшоном, чтобы скрыть волосы, хотя они и под париком, сюда вообще не вписываюсь. На меня что? Пытаются оказать давление? Как будто не я тут деньгами ради блага этого народа сорила…       — Да здравствует Государь, да возродится Лекерьян! — я поздоровалась, поклонилась, Лаура поклонилась молча.       — Ну, поднимитесь, поднимитесь, госпожа Святая. Так ведь Вас прозвали в народе? — я сдержала усмешку и выпрямилась, сцепив руки перед собой, словно в молитве.       — Ну, что Вы, государь. Я не госпожа и тем более не святая. Я эгоистичный низменный хаприон, что осмелился исполнить своё личное желание помочь нуждающимся. Хотя я следую заповедям Каварофаса, я по своей прихоти вмешалась в жизнь Лекерьяна. Надеюсь, я Вас не побеспокоила…       — Ну-ну, разве же такое искреннее желание можно назвать эгоизмом? Вы не помешали, но Вы так помогли моему государству! У меня нет слов, чтобы выразить благодарность! Но, может, я могу Вас чем-то одарить за Вашу услугу?.. — по мелким глазам мужчины, пытающегося окружить себя роскошью в отсутствие средств ради чувства собственной значимости, будучи под каблуком у Советников соседней страны, было видно, что отплатить ему нечем. И желания что-либо делать для меня у него нет. Глазёнки его бегают по зале в поисках поддержки у охранников и старого камергера, который всё ещё тут стоит. Извините, государь, но без оплаты своих мучений в этой богом забытой стране я не уеду.       — Мне не нужно даров, я, наоборот, отказалась от груза богатства ради улыбок простых хаприонов. Видеть, как они счастливо смотрят на шанс зажить лучше, для меня было величайшей наградой. Однако, это была награда от них… Если Вы так хотите отплатить мне, то я не смею сдерживать Вашего благородного порыва… — глаза его округлились, он даже утёр платком пот с лица. Не представляю, как он напугался, что я могу попросить денег. Или местных сокровищ, которых и так немного.       — Конечно, конечно! Я искренне надеюсь, что смогу Вас чем-то порадовать… — заикаясь, мужичок не смог пойти на попятную. Хороший старичок.       — Благодарю Вас, государь! Что ж… У меня к Вам несколько просьб… Однако не волнуйтесь, я не попрошу у Вас ни денег, ни сокровищ, меня, как я уже сказала, богатство не волнует… — государь заметно выдохнул от облегчения. Рано радуется. — Но мне нужно будет, чтобы Вы кое-что сделали. Во-первых, запомните черты моего лица и лица моей служанки. Когда придёт время, я хочу, чтобы Вы подтвердили, что это я помогала Вашему народу. Я просто чувствую, что кто-то может присвоить себе мои заслуги или как-то использовать мои деяния во вред, поэтому прошу Вас о таком, — я сняла капюшон, чтобы он рассмотрел меня, однако его камергер и стражники видят меня только со спины.       — Хорошо, я запомнил Вас, Святая. Что ещё? — старик поёрзал на стуле. Не очень величественно с его стороны так ярко выражать недовольство моим обществом…       — Во-вторых… в обмен на мою защиту в дальнейшем я прошу Вас однажды оказать мне услугу такого характера: предоставить мне информацию, которая будет мне нужна, когда я попрошу. Причём с Вашей подписью. И если мне не поверят, что эту информацию предоставили Вы, то мне нужно будет, чтобы Вы лично свидетельствовали о правдивости этих сведений. Какой бы она ни была, я защищу Вас, а, поверьте, у меня есть на это силы. Вам это никак не навредит, гарантирую!       Государь нахмурился. Он знает, что за душой у него вместо гроша грехи. Он колеблется, усиленно думает. Я надела капюшон и проследила за его взглядом. Конечно, он всматривается в каменное лицо камергера, ища поддержки.       — Святая, мне бы подумать над этой просьбой…       — Я понимаю, что Вы можете опасаться меня и выдачи какой-либо информации… Но Вы меня знаете: я просто делаю всё на благо других. И раз уж я ни разу никому не навредила за время пребывания в Вашей стране, — хорошее уточнение с учётом старосты Кихорио. — Прошу Вас довериться мне и выполнить мою маленькую просьбу.       — Вы всё верно говорите, однако же я не знаю Вашу истинную личность. Может, Вы бы согласились стать гражданкой Лекерьяна, чтобы у меня было о Вас лучшее представление?       — Я гражданка Фларазидора, милостивый государь, этого достаточно. Душа моя принадлежит Свету, и Вы в этом убедились. Подумайте, как отреагируют Ваши хаприоны, если узнают, что Вы даже не смогли как следует отблагодарить их благодетельницу?.. Это же такая мелочь…       Государь покраснел, кажется, будто у него сейчас дым из ушей пойдёт. Но он не может потерять поддержку подданных. Если они «обидятся» на старика, то его либо быстро заменят, либо сами хаприоны уедут и сократят рабочую силу страны. Оба расклада его, конечно же, не устраивают.       — Хорошо. Но Вы пообещали мне защиту в случае чего… Так что, если я помогу и со мной что-то случится, мой народ невзлюбит уже Вас.       — Я всё понимаю, государь. Этого не произойдёт. Спасибо Вам за сотрудничество.       — И на этом всё? — а что он ещё от меня хочет?       — Что Вы имеете в виду?       — Вы вот так теперь бросите нас и уедете? Скажите хоть, куда?       — Поеду дальше по миру, чтобы помогать другим. Вам, возможно, кажется, что страдают граждане только в Лекерьяне, но это не так. Хотя, справедливо будет отметить, что страдания лекерьянцев заметнее многих, потому я и прибыла сначала сюда.       — А теперь?       — Вам этого знать пока не обязательно. Вы всё поймёте, когда придёт время Вам выполнить данные сегодня обещания, — он хочет что-то сказать, открывает свой сальный рот, чтобы выплюнуть на меня свою очередную гениальную реплику, но я не даю ему этого сделать. — А сейчас мне уже пора. Прошу прощения, но карета ждёт. Света Вам, государь, и да возродится Лекерьян!       Мы с Лаурой поклонились. Государь крикнул нам, чтобы мы подождали, и стражники преградили нам дорогу. Я ненавижу это… Как и во времена обучения мне снова приходится использовать этот взгляд, только теперь не на пубертатных мальчишках, а на воинах. Я посмотрела одному из них в глаза с жаждой убийства. Я знаю, что Лаура уже оголила лезвие клинка и что эти двое его уже разглядели, даже если пытаются всё ещё не отводить взгляд от меня и выдержать это. После стольких испытаний и яда этот взгляд, наверное, стал ещё более похож на фирменный взгляд Роберта, так что они отступили несмотря на протесты государя.       — Мы уже не можем задерживаться, милостивый государь. Добро ждёт, когда я принесу больше его на земли Фларазидора.       Мы с Лаурой выходим из залы, сами отворив двери, и уже не слушаем, что там пытается обсудить со стражниками старик. Как хорошо быть уверенной в своих силах и знать, что при желании ты способна (не без помощи, конечно) одолеть небольшой отряд вооружённых людей…       Мы прошлись той же дорогой, которой сюда нас привели. Но Лаура решила нарушить наше молчание.       — Святая, а Вы уверены, что с ним можно было так разговаривать?       — Он бы не понял простых слов. По его виду ясно, что он человек, который не упустит своей выгоды. А без неё и пальцем не пошевелит. Я должна была его запугать. Дать понять, что со мной ему есть, что терять.       — Звучит логично. Особенно в купе с нашими сведениями…       — Помалкивай, пока мы внутри, Лара. Как говорит Роб: «И у стен есть уши».       — Забьются пороховой серой — и уже ничего не услышат.       Мы посмеялись, надеясь внутренне, что нас кто-нибудь и правда подслушивал. Пусть боятся. Меня, а не Советников. Главное, что народ меня любит, а эти… этим — только бояться.       Стражники у выхода всё же открыли тяжёлые двери для нас. Мы вышли и встретились со спутниками. Роберт улыбается и молчит. Вот кто подслушивал, негодник. Лаура помогла мне сесть в карету и сама села напротив. Мы тронулись. Роберт подъехал на лошади поближе к моему окну.       — Как всё прошло? — гаденько ещё так улыбается.       — Ты же знаешь: мне сложно отказать.       — Вот это моя девочка.       Я задёрнула шторку. Он всё слышал, используя магию ветра. Так что мне нет нужды пересказывать Роберту, что было на аудиенции. Он всегда всё слышит и всегда всё знает. Иногда кажется, будто сквозь ушные раковины его ветер передаёт ему мысли окружающих. Своей победой над учителем я посчитаю тот момент, когда он не сумеет предугадать мои действия. Закачу пирушку с вредной едой в этот день.       Спустя пятнадцать минут езды мы оказались на выезде из города. Там такая дорога, что на развилке сразу ясно, в какую сторону поедет карета. Именно эту информацию мне неожиданно выдал Роберт, когда мы покончили с осмотром на воротах.       — И к чему ты это?       — А к чему Вы сменили причёску?       — Какую причёску, Роб?.. — я пялюсь на него из окошка и пытаюсь понять, какой степени световой удар он получил и хватит ли нам медицинских знаний, чтобы откачать его в случае чего. Хотя его уже вряд ли можно вылечить.       — Ну, какую… Были распущенные волосы, Вам так шло. А теперь… Ну, хотя хвост Вам тоже идёт, — Роберт хмыкнул, я поглядела на Лауру, которая меня не переплетала с тех пор, как мы уселись, и призадумалась, что хвостатый несёт… Хвостатый… Хвост… За нами следят?!       — Т-теперь я думаю, что зря сменила причёску…       — Мне Вам помочь? — с радостной улыбкой говорит Роберт, счастливый, наконец, начистить кому-нибудь рожу.       — Да, пожалуйста. Доедем тогда до развилки, чтобы сейчас не останавливаться у города.       Хвостатый конспиратор кивнул и потёр ладошки, отпустив на секунду поводья. Наконец разомнёт старческие кости. Лаура посмотрела теперь на нас обоих, как на тёмных. Я вырвала из походного блокнота листок и написала ей, в чём дело, чтобы нас нельзя было подслушать. Она нахмурилась и закатила глаза. Да, мне тоже не нравится, что Лекерьян так не хочет оставаться без своей новой «мамочки». К окошку подвёл коня и Атрей. Лаура показала ему записку. Он не изменился в лице, только посмотрел на меня и кивнул. Вот он Атти — моя опора. Зато с Лаурой потом покрысим, какие ужасные эти лекерьянцы во дворце.       Мы наконец подъехали к развилке. Пейзажи вокруг всё пустыннее и непригляднее… Заросшие поля с когда-то поломанными деревьями, вырастающими сейчас из пней, разбитые дороги и предчувствие вида на руины.       Роберт говорит нарочито громко.       — Святая, ну подождите! Сейчас я Вам открою дверцу, чтобы Вы размяли ножки: нам всем это нужно. Надо только коней занять, а то они уже кушать, наверное, хотят.       Он передал своего скакуна Атрею, а сам развернулся к упряжке. Кучер не понимает вообще, зачем мы остановились, но это один из агентов под прикрытием — он просто ждёт приказов. Он работает кучером в столице и просто должен довести нас до следующего города, ему не особо хочется лезть в то, чем мы занимаемся.       Хотя Роберт сделал шаг по направлению к коням в упряжке, он исчез со своего места. Как его лёгкие выдерживают такое быстрое перемещение по воздуху, я до сих пор не представляю, но маг он супер способный. Так что за мгновение ока он оказался рядом с нарушителем спокойствия, что стало мне ясно по крикам оного. Лаура вышла и помогла выйти мне. Наконец, я стою на земле.       — Святая! А у меня для Вас презент! — Роберт стоит, наступив одной ногой на спину юноши.       — А он так не убежит?       — Не волнуйтесь, вы же знаете: от меня не убежать. Принимайте работу, как говорится.       Свет мой, с какими же маньяками я живу…       Я подошла в сопровождении Лауры к бедняге. Уткнули мордочкой его в траву и стоят. Жалко его. С другой стороны, хотя бы в траву.       — Ну, с чем пожаловали? — я стою боком к нему и в капюшоне, стараясь не «светиться».       — Я ничего не скажу! Я присягу давал!       — Ясно, пацан. По-хорошему не хочешь, — Роберт наклонился и выкрутил его руку, тот снова закричал. — Посмотри, как милостива госпожа Святая. Расскажешь ей, зачем и как сюда попал, тогда и отпустим тебя.       — Не скажу! — упёртый какой.       — Смерти своей сюда что ли искать пришёл? — когда к глазу парнишки Роберт приставил пистолет свободной рукой, шпион перестал плакать и дёргаться.       — Только не убивайте… У меня семья…       — Да-да, трое детей, десять жён и больная мама — мы это всё проходили. Говори всё, иначе… — холодное дуло коснулось запотевшего лба.       — Хорошо! Хорошо! Меня послал государь! Он хотел знать, куда отправляется Святая! И по возможности узнать, кто она!       — А как ты скрывался-то?       — Мне дали артефакт! В кармане!       Уже, наверное, сломался…       Роберт убрал пистолет и пошарил рукой в штанах пацана, лежащего и так на грани нервного срыва. Он вытащил непонятное кольцо с бусиной внутри.       — Артефакт невидимости и скорости в одном флаконе. А не дороговато ли для Лекерьяна иметь такое? И тратить на девчонку?.. — я почти оскорбилась.       — Государь так и сказал, что эта штука мне головы будет стоить, если сломаю! Но любой ценой велел получить информацию!       — Что ж, передай своему государю, — я хоть и оценила отношение старика ко мне, но помочь ничем не могу уже. — Он мне много пообещал, но в число моих просьб не входил эскорт.       — Ч-чего?..       Роберт вырубил горе-шпиона и не дал договорить.       — Пусть поспит на дорожке. За ним наверняка явятся позже. Поехали.       — Поехали, а то Ном заждался.       Мы вернулись по местам и отправились снова в путь. Уже завтра мы пересечём границу. Я увижу свой дом. Я буду на своём месте!