***
Отказав в помощи очередному начинающему делу, в чей успех очень слабо верилось, Орвуд поставил свою подпись и взял со стола следующий листок. Удивившись, по началу мужчина и не понял, что на нем было написано, но через несколько мгновений вспомнил, еще сильнее помрачнев. Он держал в руках не что иное, как оценки его Оливера, которые ему вручил учитель мальчика — Крейс. При личной встрече, без ведома ученика, конечно же. Поэтому подросток даже не догадывался, что сейчас все его пробелы в знаниях, выведенные в соответствующие оценки, находились в расположении опекуна, как, собственно, и его судьба. Сразу было ясно, что шестнадцатилетнему парню не будет никакого дела до учебы, к чему Кристиан морально подготовился еще в его двенадцатилетие, когда Оливер впервые чуть не плача сообщил тому о своей первой двойке. И отчим простил ее, ведь та затмевалась остальными хорошими отметками, но теперь, когда подобные оценки можно было назвать исключением, чем правилом, сделать это было не так-то просто. В конце концов, не этого он ожидал от Оливера. Не таким он видел своего будущего наследника, в которого было вложено ни много ни мало восемь лет. Восемь поистине счастливых лет, наполненных односторонней, но все-таки любовью. Несмотря на некоторые недостатки мальчика, Кристиан оберегал его, с недоверием поглядывая на каждого, кто общался с ним. Он воспитывал Вертрана, как никто другой участвовал в его жизни, и теперь, в не самом логическом для его случая порядке, безысходно влюбился в него. Он любил Оливера просто за то, что тот есть, что тот каждое утро и вечер сидел с ним за одним столом, обсуждая недавние события. Но было то, что заставляло Кристиана каждый раз после таких посиделок спуститься с небес на землю, придирчивей отнестись к сыну и вынести тому соответствующее наказание, если того требовала ситуация. А виной тому его вечная проблема в виде древнего проклятия — тени. Та каждую ночь напоминала ему о смерти предыдущих детей, о том, что тем аристократ столько всего не спускал с рук, а теперь, прощая Оливеру очередную прогулку допоздна, он в корне несправедлив к умершим людям. Напоминание же о цели мужчины для Вельмута было самым сладким местом, ведь там было, где разогнаться. Учесть неверно сказанное слово, сгорбленную спину, излишнее жестикулирование руками и неаккуратно заправленную рубашку. Казалось — мелочи, но вечно слушая одно и тоже нехотя начинаешь поддаваться влиянию, принимаясь считать подобные вещи чуть ли не непростительными. Сводящее до безумия всех его обладателей, проклятье Орвудов не могло обойти стороной и Кристиана, заставляя того постепенно ехать крышей. Мужчина до сих пор помнит, как несколько месяцев назад впервые выпорол Оливера, как потом корил и терзал себя, не находя места… Как потом еще четыре раза повторял содеянное, с наслаждением слушая крики провинившегося, но смирившегося со своей участью мальчика. Подобные срывы помогали аристократу, ведь после них тень ненадолго затихала, прекращая мучить и так искалеченную душу мужчины. Орвуд никогда не желал смерти Оливеру, его мальчику, свету, и если бы он только мог объяснить ничего не понимающему подростку причину своего поведения… — Господин Орвуд, — в нескольких метрах от стола появилась Эдна и, похоже, с не лучшими новостями. — Где Оливер, дорогая? — Кристиан искусно сделал вид, что ничего не заметил, добродушно улыбнувшись варгулю. — К превеликому сожалению, спешу вам сообщить, что Оливер вместе с тем дрянным мальчишкой Келом сейчас… вполне неплохо проводят время в борделе на Белом Круге, сэр, — было видно, как тяжело дались Эдне эти слова, ведь только что она обрекла своего единственного друга на неминуемую кару, и варгуль это прекрасно осознавала. Орвуд долго не отвечал, сильнее сжимая в ладони все тот же лист и, в итоге, ударил этой же рукой по столу, от чего Эдна, испугавшись, поспешно растворилась в воздухе. Склонившись над столом, Орвуд, уронив скомканную бумажку, дрожащими руками схватился за голову, не желая верить услышанным словам. Варгуль не может, ни при каких обстоятельствах не может соврать своему хозяину, и они оба знали это… Кристиан, и довольно ухмыляющаяся тень у него за спиной.***
— Здравствуй, Кристиан, я дома. Прости, что задержался, начался сильный дождь и я не успел… — только что пришедшему Оливеру не дали договорить, одарив звонкой пощечиной. Отшатнувшись обратно к двери, Вертран приглушенно зашипел, приложив ладонь к ушибленному месту. — Дойти до дома, решив, что путь до Белого Круга займет гораздо меньше времени? — Кристиан еле сдерживался, чтобы не нанести повторный удар, только на этот раз тростью, которая чудом осталась стоять возле камина. — Кристиан, я не понимаю, о чем ты говоришь, — подросток искренне недоумевал, осмелившись поднять взгляд на отчима, — Я сидел в Академии… — Прекрати лгать мне, Оливер! — Кристиан подошел вплотную к мальчику, поставив руки по обе стороны от его головы, — Мне прекрасно известно, что ты находился в борделе! — Нет же! — было видно, что Вертрана оскорбило такое мнение о себе, — Я работал над улучшением своих оценок! Думаю, они у меня немного испортились, и я лишь хотел все исправить! — И, как обычно, все испортил, — рука Орвуда мимо его воли оказалась на горле у мальчика, начиная сжимать его, — Мне порядком надоело наблюдать за твоим поведением, оно просто отвратительно. Неужели я тебя плохо воспитал, так и не привил тебе осознание того, что я не терплю ложь? — Я-я… н-не вр-ру теб-бе… — Оливер из последних сил старался освободиться и, заметив то, что мальчик вот-вот потеряет сознание, мужчина все же отпустил его. Парень с грохотом упал на колени, откашливаясь и приводя дыхание в норму. — В свою комнату. Живо. Оливер поднял полный обиды взгляд на опекуна и, быстро поднявшись, кинулся вверх по лестнице, вытирая на бегу не сдержавшиеся слезы.***
Кристиан с наслаждением вертит в руках кожаный ошейник. Его мечта с минуты на минуту осуществится — он закрепит его на шее у своего мальчика, увидит, как тому в нем хорошо, и не усомнится в правильности своего решения — задушить преемника с помощью него, а не собственноручно, так и не увидев такой красоты. Ему очень нелегко далось принятое еще днем решение, и он до сих пор не уверен, что окончательно определился с ним. А все это Вельмут, который все еще рядом, который до сих пор, без остановки, уверяет его, что от мальчишки нужно избавиться, что он не тот, кто ему нужен, что он без проблем найдет другого. И ведь действительно, так вполне себе могло произойти, но была одна трудность — сможет ли он того другого также полюбить, как полюбил спящего неподалеку парня, с застывшими на щеках слезами. Аристократ вздрогнул и с ужасом откинул от себя злополучный ошейник. Это чертово проклятье, эта чертова тень… Нужно сейчас же собирать мальчика и искать ему новый дом, подальше от него, от убийцы, чтобы никогда больше не навредить ему. Кристиан сильнее всего на свете любит его, и готов, согласен отпустить, прекратить поиски и жить в одиночку, не принося впредь никому зла. Но он уже не в силах бороться со страшнейшей жаждой смерти, которая заставила его поднять недавно отброшенный ошейник и, тихо прошептав извинения, направиться к двери в комнату своего мальчика, единственного дорогого его сердцу человека. Проводивший его взглядом Вельмут победно скалится, гордясь своей очередной победой. «Спокойной ночи, свет мой…»***
Лишь когда все закончилось, Кристиан осознал то, что натворил. Он постепенно приходил в сознание, осматривая стремительно холодеющее тело своего мальчика, который еще несколько минут назад сонно бормотал: «Кристиан, все в порядке? Ты разбудил меня…» А дальше ничего. — Оливер, ты не посмеешь! Ты не можешь оставить меня! Открой глаза… Ну же! — мужчина в истерике трясет парня за плечи, но ответа по-прежнему нет и, увы, уже никогда не будет. Вертрану действительно идет ошейник, который идеально подчеркивает его худую длинную шею. Орвуд до безумия хотел увидеть это, а теперь, дрожащими и непослушными руками старался как можно скорее стянуть эту чертову вещь с тела своего сына. Бросив орудие преступления в дальний угол комнаты, Кристиан, не желая верить в то, что мальчика больше нет, обнял его и укрыл одеялом, тщетно пытаясь согреть. — Я люблю тебя, слышишь? Свет мой, умоляю… прости меня. Из серых глаз текут слезы, руки переплетают пальцы с чужими, а губы сливаются в нежном поцелуе. Губы у Оливера мягкие, но до ужаса холодные. Вскоре оторвавшись от них, аристократ при свете луны замечает: насколько они посинели, собственно, как и сам парень, в глазах которого навсегда застыла неистовая боль. Страшная смерть. Невозможно даже представить, что чувствовал подросток, видя в свои последние секунды столь родное лицо, и чувствуя при этом быстро стягивающуюся удавку у себя на шее…***
По истечению часа, бездумно блуждающий взгляд мужчины внезапно наткнулся на торчащий из-под подушки корешок маленькой книжки. Продолжая придерживать парня за спину, Орвуд осторожно достал вещь, явно принадлежащую его сыну, с трепетом развернув на последней странице. Сразу было ясно, что книга являлась личным дневником мальчика, на открытой странице которого слова были немного размыты. Слезы, и ни что иное… «Кристиан снова ударил меня. Больно, но терпимо. Гораздо больнее то, что он не поверил мне. Я ведь ради него, черт возьми, стараюсь! Я исправил все свои двойки, которые появились у меня ровно три месяца назад, сразу после… моего первого наказания. Я приложил невероятные усилия, ведь больше не могу нормально сосредоточиться на учебе, моя голова все время забита лишь мыслями об опекуне и его новых методах взыскания… однако раньше мысли о нем приносили радость. Я вспоминал то счастливое время, проведенное вместе. И даже сейчас, стирая с задетой губы кровь, я все равно понимаю, что люблю его…» У Кристиана не хватило сил довести чтение до конца, и дневник с глухим стуком упал на мягкий ковер, подаренный Оливеру его же убийцей… Орвуд просидел с парнем на руках до самого утра, а удовлетворенная тень, дав мужчине достаточно времени, чтобы проститься с очередным ребенком, уже поджидала того на выходе из комнаты, буднично предлагая варианты, где можно незаметно спрятать тело.***
— Господин Орвуд! Очень рад, что мне удалось вас встретить, — учитель Крейс подошел к мирно шествующему по улице Кристиану. — Здравствуйте, господин Крейс, чем могу быть обязан? — безэмоционально спросил мужчина, не сбавляя шага. — Мне приятно сообщить вам, что Оливер за последнее время изменился в лучшую сторону. А вчера остался и наконец исправил свои последние двойки. Благодарю за то, что вы с ним поговорили. Он способный мальчик, не удивительно, что он так быстро догнал программу. — Что вы сказали? — Кристиан остановился, впервые взглянув на собеседника, — Оливер вчера остался после занятий в Академии, чтобы улучшить свои оценки?.. — Совершенно верно, — улыбнулся Крейс, — Что ж, не смею вас больше задерживать. Сегодня замечательная погода, да еще и в выходной. Могу только передать вам это и пожелать хорошего дня. Жду Оливера завтра на занятиях, — сказав это, старик скрылся в толпе идущих им навстречу людей. Кристиан резко развернул отданный ему листок, в котором стояли оценки не ниже четырех баллов. К слову, даже четверок там было всего пара. Орвуд впал в ужас. Протискиваясь сквозь людей, он быстрым шагом дошел до рядом стоявшей своей кареты и, приказав кучеру ехать в поместье, запрыгнул в нее. И только здесь, без посторонних глаз, он мигом призвал Эдну. — Ты уверенна, что видела Оливера вчера именно в борделе?! — сразу крикнул аристократ, позабыв о всяких правилах приличия. — Ой, господин, вы все еще думаете об этом? Мне казалось, что это уже не важно. Стара я стала, обозналась. Увидела мальчишку, похожего на Оливера, так еще и в сопровождение этого Кела, сразу вам доложила. Откудова же мне было знать, что у Домиана окажется еще один друг? — варгуль завертелся, осматриваясь вокруг, — Господин, а где же наш сахарный? Мне казалось, вы любите проводить выходные вместе… — Исчезни… Сейчас же! — Эдна, не успев сказать и слова, растворилась в воздухе. А Кристиан… Он прижал к себе недавно полученный лист, с грустной улыбкой взглянув на место напротив себя, которое впервые за долгое время пустовало, ведь человек, которому оно принадлежало, сейчас покоился глубоко под землей. И теперь это место не займет никто, точно как и место в измученном сердце мужчины…