Топоры и змеи

      Ночной Детройт ослепляет своим темным грязно-желтым от света небом, бесчисленными неоновыми вывесками, отражающимися от окон домов напротив, стекол автомобилей, облицовки небоскребов и протезов жителей. Плоть, сталь и углепластик — таким стало будущее людей. Кто-то шел на выбор осознанно, кто-то просто пытался следовать моде, а кому-то просто не давали возможности все изменить.       Нейропозин — слишком дорогое удовольствие. Однако, он необходим. Слезать с иглы становится сложно, особенно если твое тело отказываться принимать новые технологии, желая остаться собой. Долгие споры с собственной природой убивают тебя. Иногда в мире попадаются исключения. Плоть охотно принимает нововведения, вступает с ними в прочный симбиоз. Это спасает жизнь и позволяет отказаться от н-поза. Не нужно искать вену на искалеченном теле, поскольку руки и ноги уже обрели матово-черную оболочку, необычайно плотную и непробиваемую. Однако, за все приходится платить. И за дары бога-машины тоже.       Человек в черном быстрым шагом заходит в один из мелких баров — прокуренный сладким дымом кальянов, пропахший острым запахом алкоголя. В помещении достаточно светло, но незнакомец предпочитает продолжать скрывать свои глаза за линзами. Нет в округе бара, в котором бы не знали этого молчаливого, пугающего человека. Владельцы увеселительных заведений звали его Железным Дровосеком — он не возражал — и прекрасно знали, что сегодня у них может пропасть клиент, а завтра его найдут в пяти кварталах от места, где тот в пьяной неге попытался неуклюже флиртовать с всегда стоящим у стойки с бокалом виски со льдом человеком. Зато они могли не волноваться о безопасности…       Тем временем к Дровосеку попыталась прильнуть откровенно разодетая девушка. Бедняга старалась завладеть вниманием мужчины, однако, она стала ему безразлична сразу же, как он заметил на ней серебряные серьги. Этот прекрасный металл он ни с чем не мог спутать, а его прикосновения к себе допустить не мог. Импланты ещё могли пережить его прикосновение, лишь немного оплавляясь, а вот кожа — уже нет. — Девушка, Вы бы не могли отойти? — голос ауга оказывается низким и хриплым, из-за чего дама вздрагивает и отстраняется. Бранясь, она круто поворачивается на невероятно высоких шпильках, которым бы позавидовал даже Бурдж Халифа, и уходит. Мужчина полностью игнорирует ее жест, но рука нервно подрагивает — алкоголь уже не помогает глушить чувства.       Сегодня суббота, и Железный Дровосек пришел сюда не просто так. Его взгляд время от времени метался к шторам небольшой сцены в противоположной стороне бара. Каждую субботу на сцену выходили Ne0n Blad3's — уникальный, но почти никому не известный квартет, искусно сплетающий тяжёлый дарквейв с хрипящим, срывающимся вокалом. В полночь занавес отодвигался, представляя вниманию посетителей группу — неизменно четыре черно-серебрянных фигуры в мотоциклетных шлемах. Все, кроме солиста. Тот никогда не носил шлем, но всегда закрывал верхнюю часть лица. Он никогда не говорил — кричал, пел, шептал, стонал, но не говорил.       Время близилось к четырем нулям. Мужчина повернулся к сцене, попивая очередной бокал виски. Бармен уже не удивлялся, и наливал ещё — посетитель платил достаточно щедро, и жаловаться было не на что. Клубный электро-хаус сменился тяжёлыми рифами и шестнадцатибитной нотой «до». Шторы отодвинулись, обнажая залитую слепящим неоновым светом сцену. Ауг затемнил свои стекла, чуть ухмыльнувшись, но тут же топя свои эмоции в холодном янтарном напитке. Басист заговорил: его шлем приглушал голос и искажал его до почти полной неузнаваемости. — Кто ждёт очередной синтетический пиздец? — люди загудели, хлопая и визжа. — Конечно, с вами снова мы — пресловутый Акира, за синтезатором у нас Troublemaker, на барабанах H.S4m3dy, а наш голос… — он сделал паузу, нагнетая тишину, — конечно же, Nucl3arSnake!       Толпа зашумела ещё сильнее, но мужчина продолжал молчать, лишь наблюдая за артистами. Все прелюдии закончились, и Змей запел, срываясь с мелодичного, тянущегося как нуга или дым от сигареты, голоса на хрипящие крики. Текст было трудно разобрать, но Дровосек попытался. «Вскрой мои вены, Размажь мою голову об кафельный пол. Не сожалей ни о чем. Ни о чем. Ты любишь сладеньких девочек, Гладишь в своих тяжёлых руках. Убей ими меня. Пронзи клинком как гадюку копьём, Самурая мечом. Я люблю тебя.» — слова эхом звенели в ушах, смешиваясь с длинными рифами и скрежетом синтезированных, металлических нот. Ему искренне не был понятен смысл подобных песен, однако, слушать их было очень приятно за счёт вокала.       Закончилась одна песня, плавно перетекая в другую — почти чистую мелодию, изредка прерывающуюся стонами и хрипами солиста, что совершенно извращало звучание. Большинство не интересовал смысл, закладывающийся Блэйдами — одни не обращали внимание на выступление, поглощая друг друга на диванах в углах, другие пришли просто потанцевать и подцепить шлюху на ночь, третьи — лишь напиться. Мужчина с презрением кидал взгляды на толпу, но его внимание было сфокусировано лишь на музыкантах.       Отвлекся он только тогда, когда бармен похлопал его по руке, привлекая внимание. — Приятель, если ты хочешь провести потрясающую ночь с какой-нибудь красоткой, то тебе не стоит стоять на месте. — Я пришел сюда не за этим, — ауг повернулся к бармену и облокотился об стойку, подперев щеку рукой. — Н-поз? — собеседник многозначительным взглядом осмотрел киберпротезы, чуть выгнув бровь. — У меня найдется пара доз, если тебе нужно… — И даже не это. — Ты ведь не песенки сюда слушать пришел, верно? Ты или работник завода, и у тебя нет денег на нормальные концерты — а я в этом сильно сомневаюсь, — или влюбился в солиста. И второе куда более вероятно. — Ты тут новенький? Как тебя зовут? — Коул. — Слушай сюда, Коул. Не пытайся выведать что-то обо мне — я ничего не скажу. Будешь слишком настырным — узнаешь слишком много, и пожалеешь об этом. Твой работодатель будет не против. Усёк?       Бармен затряс головой, словно болванчик, и ауг отвернулся, возвращая свое внимание к сцене. Миниатюрный рейв продолжался до трёх часов ночи, и лишь после этого музыканты откланялись, уходя за сцену. Шторы вновь задвинулись. — Уфх, ну и ночка, хоть бы кондёры включили, — Акира стащил с головы шлем и сполз вдоль стены. Баламут активно просматривал шкафчики, и наконец, найдя шприц с н-позом, сел, закатывая рукав. — Сэм, ты сейчас куда? — Да черт его знает, спроси у золотца — Самди усмехнулся, указывая на солиста, собиравшего волосы в хвост. — Ещё раз назовешь меня золотцем — можешь распрощаться со своим ноутбуком и инфолинком, — он оскалился, после чего принялся снимать с себя костюм. — Делайте, что хотите, лично я хочу выпить и провести хотя бы один остаток ночи не с вами. — Мы тебя уже не удовлетворяем? Грустно, грустно. Ну да, в зале ведь столько горячих мужчин… Тот громила около барной стойки, например. Только слепому не понятно, что ты про него сочиняешь свои песни. Спорим, тебе духу не хватит к нему подойти? — А спорим. Если я ухожу с ним на весь остаток ночи из бара, то ты покупаешь Траблу коробку н-поза. — Да без вопросов, тебе явно духу не хватит, золотце, — барабанщик пожал руку Змея, усмехнувшись. — Акира, разбей. Гитарист с укором посмотрел на спорящих, однако, рукопожатие разбил. — Только без глупостей, пожалуйста, оба. Вы приносите больше пользы, когда не орете друг на друга.       Солист натянул на голову капюшон черного худи, после чего вышел через черный ход. «Теперь точно распрощайся со своим инфолинком.»       На улице было холодно. Мужчина поежился, и быстрым шагом направился к входу. Лишь когда дверь захлопнулась, стало теплее, и он направился к барной стойке, садясь около ауга и заказывая шот с вишнёвым ликёром. Солист ощущал на себе взгляд сидящего рядом человека, и в какой-то момент повернулся, посмотрев на него. На пару секунд между ними повисла тишина, после чего Змей заговорил. — Симпатичные протезы. Притчард. Фрэнсис Притчард. — он протянул Дровосеку руку для рукопожатия. Тот взял ее в свою огромную протезированную ладон, колебаясь буквально пару секунд, после чего осторожно коснулся кисти губами. — А Вы очень хорошо поете. Адам Дженсен, и был бы очень рад перейти на «ты». Фрэнсис опешил, с чуть приоткрытым ртом глядя на нового собеседника и напрочь забыв, что его рука все ещё лежит в его ладони. Лишь когда ауг осторожно убрал свою руку, тот опомнился, после чего повернулся в сторону бара и запрокинул шот, придерживая капюшон. Бармен лишь покосился на них, но ничего не сказал. — Можно я задам вопрос? — Если я сначала могу задать свой, то конечно. Почему ты никогда не говоришь со сцены?       Нервно оглянувшись, Змей подозвал бармена и жестом попросил листок и ручку. Тот протянул их, вытащив и за стойки, и он принялся что-то писать, после чего пододвинул листок к Дженсену. «У стен есть уши, тем более в таком месте. Я занимаюсь не самой законной деятельностью, и опасаюсь, как бы мой инфолинк не прослушивался. А там и до доноса недалеко…» — Паранойя? Понимаю. А кто ты?.. — Это уже второй вопрос. Сейчас моя очередь. С таким количеством протезов ты должен сливать все деньги на н-поз, а в итоге ещё и по барам ходишь. Ты такой богатый или есть секрет? — Скорее, второе, — мужчина усмехнулся, чуть оттянув капюшон худи в сторону и склонившись над ухом Притчарда, почти касаясь его губами, после чего зашептал. — Мои любовницы никогда не переживают двух ночей — их находят обескровленными после встречи со мной. — Шутишь? — Вовсе нет. Хочешь проверить? — он отстранился, вновь вернувшись к стакану виски. — Хочу, конечно. Проверить… И написать об этом песню. Пойдем. Чем быстрее, тем лучше. — Ты так торопишься, будто тебе действительно что-то нужно. Тебе нечего мне сказать? — Ну… Есть что, — музыкант стушевался, принявшись наминать край худи. — Я поспорил с Самди… — И на что же, если не секрет? — Если облажаюсь — один парень останется без нейропозина, а тот ему позарез необходим. Понимаешь? — Фрэнсис состроил жалобное лицо, обернув его на ауга. — Пойдем, пожалуйста. — Ладно, — что-то ёкнуло над системой «Стража здоровья» — кажется, это была совесть. — Но не ручаюсь за твою безопасность.       Он отошёл от стойки; в пару прыжков его догнал Змей, обвив киберпротез руки своими, живыми и прохладными, как два ужа. — Мне нечего бояться с такой скалой, как ты… Правда, разве кто-то посмеет мне навредить?       «Боюсь, что я могу, » — подумал Дровосек, направляясь к выходу. Он начинал беспокоиться — эта эмоция была несвойственна ему, что тоже отчасти пугало. Лишь отойдя на несколько десятков метров от бара, руки Притчарда отпустили его, возвращая личное пространство на место. — Извини за такое количество прикосновений… — собеседник будто читал мысли, неизменно теребя край худи. — Я не очень хотел нарушать твое личное пространство, но за нами могли следить. Извини, что втянул тебя во все это.       Дженсен промолчал. Лишь через пару десятков мучительно долгих секунд он сжал маленькую теплую ладонь Змея в своей, подбадривая того. — Все в порядке. Чего ты хочешь? — Пожалуй, я хочу лишь хорошую компанию, фруктовый лёд и прекрасную ночь. Первое у меня уже есть, к третьему мы приближаемся семимильными шагами. — С каким вкусом? — Апельсиновый.       В Детройте очень много магазинов, но на деле работающих круглосуточно не так уж и много. Все же обнаружив один в глубине района, попутчики зашли туда. Угрюмая продавщица закатила глаза и подошла к холодильнику с пивом, услышав звон колокольчиков на входе, но опешила, услышав неожиданный запрос покупателей. Пробормотав что-то в духе: «Раньше по ночам покупали алкашку, » она протянула шуршащий пакетик с фруктовым льдом, и, приняв оплату, с удивлением посмотрела вслед закрывающийся двери. — Кажется, мы немного ее шокировали, — усмехнулся Фрэнсис, шурша промороженной обёрткой. — Впрочем, должно же происходить хоть что-то приятно-интересные раз в пару десятков лет.       Дженсен не стал спорить. За стеклами очков не было видно, что он краем глаза наблюдал за своим собеседником, поглощающим фруктовый лёд. Змей обвивал его своим языком, посасывал и слизывал капли стекающего сока слишком увлеченно, чтобы замечать на себе чужие взгляды. Пара редких прохожих кидали на него многозначительные взгляды, однако, видя рядом с ним возвышающегося на пару голов киборга с непроницаемым лицом, предпочитали обогнуть их, не ввязываясь в конфликты. Притчард же или слишком умело игнорировал их, или попросту не замечал. — Ощущение, что мы решили прогуляться просто для того, чтобы попугать людей.       Ага, все-таки видит. — От тебя сложно оторвать взгляд. — А ты действительно смотришь на них?       Дровосек замешкался, однако, предпочел сказать правду. — Я тоже смотрю на тебя.       Повисло неловкое молчание. Фрэнсис оторвался от своего занятия и остановился, глядя куда-то в район глаз ауга. — Извини, Фрэнсис. — Зато честно. Смотри, я не возражаю. Меня больше удивляет то, почему ты не солгал. — А зачем? — пара вновь двинулась по холодным темным улицам, которые освещались лишь неоновыми вывесками многолюдного города. — Я не вижу смысла лгать. — Многим трудно признавать, что они смотрят на мужчину, и он им нравится. Я бы понял, скажи мне ты что-то подобное. А ты… Очень даже смелый. Ты мне нравишься. Я напишу о тебе ещё одну песню. — Ещё одну? А сколько ещё есть песен про меня? — Семь. — Та, которую ты исполнял сегодня первой, тоже была посвящена мне? — О, да. Я наблюдаю за тобой со сцены два месяца подряд. Ты очень эстетичный. — Спасибо. Видимо, я достаточно незаметный, чтобы ты не замечал меня четыре месяца. — Меня слепило хорошенько поначалу, сейчас уже привык, чтобы различать твой силуэт. Да и в свои шлемы и маски предпочитаю вставлять светопоглощающие стекла. — Почему ты выискивал именно меня? — Дровосек немного сменил русло разговора на более информативное. Его одолевало любопытство, которое хотелось удовлетворить, и сейчас предоставлялся неплохой шанс. — Ну… — солист замешкался, опустив голову и помолчав несколько мгновений. — Ты… Ты нравишься мне. В плане того, что ты такой прекрасно-идеально-невообразимый за счёт протезов и плаща. Куда симпатичнее других людей, которых я видел. — Пожалуй, тебе явно найдется, на что еще посмотреть, — мужчина усмехнулся, глядя на то, как собеседник чуть не подавился холодным фруктовым соком, теперь стекающим по его подбородку и рукам. — Осторожнее нужно, реагируй спокойнее.       Он слышал, что Притчард что-то недовольно пробурчал, но не смог понять смысл его слов. Взявшись рукой за подбородок и повернув его лицо на себя, он аккуратно стер липкую жидкость с подборка, чувствуя, как тело под его руками напряглось. Ауг убрал руку, и лишь тогда Змей смог спокойно выдохнуть, предварительно сглотнув остатки сока. — Я спросил, есть ли у тебя салфетки, если ты не понял, — возмущённо пробормотал он, тряся липкой рукой. — Нет. — Ну, ладно, — Фрэнсис наотмашь лизнул ладонь, после чего обтер ее об бедро. — Ничего не хочешь сказать? — Я бы засунул остатки поглубже в твое горло и заставил проглотить. Как — понятия не имею, но зато честно. — Очень смешно. — Я серьезно.       Змей глянул на собеседника взглядом, полным холодной ярости, после чего резко развернулся на пятках и зашагал в противоположном направлении. Дженсену хватило сделать несколько широких шагов, чтобы догнать его и взвалить на плечо сопротивляющегося беглеца. — Пусти! Если не сделаешь этого, я буду вынужден обратиться к копам! — Я тебе уже говорил, что пока что никто не приходил ко мне ещё разок? — будничным тоном проговорил Дровосек, неся свое «бревно» по прежнему маршруту. — Не звонил, не приглашал на свидание, не предлагал остаться друзьями. А знаешь, почему? Ещё никто не ушел от меня живым. Все ещё хочешь в полицию?       Притчард отрицательно помотал головой. Дженсен удовлетворённо кивнул, после чего опустил свою ношу на землю. — Вот и славно. Пойдем дальше, мы уже почти вышли на людные улицы.       С чуть приоткрытым от изумления (и ужаса) ртом солист последовал за своим собеседником, хватая того за рукав пальто. — П-потрясающе! Если бы не худи, мне бы было стыдно идти по улице, и это лишь от пары слов и движений. Ты не суккуб случаем? — Скорее, вампир, — все-таки мужчина усмехнулся, ломая свою маску непреклонности. — Тебя устроит? — Очень даже.       Они вышли на светлые крупные улицы, пройдя под быками навесной дороги. Глаза Фрэнсиса немного округлились, когда тот заметил, куда его ведёт ауг. Высотки возвышались вокруг, на соседней улице маячила клиника «ПРОТЕЗ», а впереди — одна из тех высоток, жилая площадь в которых была не сильно дорогая, но ощутимо била по карману людям со средним заработком. И его вели прямиком к ней. — Дженсен… Ты сейчас серьезно? — прошептал Змей, стараясь вернуть своему лицу спокойное выражение. — Или что, бедных вампиров не бывает? — Мне не приходится тратиться на нейропозин, зарабатываю я достаточно, да и почти ничего не ем, — Адам говорил настолько спокойным голосом, словно он каждый вечер рассказывал об этом своим новым знакомым за чашечкой чая. — Не стесняйся, заходи. Я ведь с тобой.       Он открыл дверь перед собеседником, после чего подтолкнул того к лифту, следуя примерно вровень и по пути кивнув девушке на ресепшене. Впрочем, та, судя по всему, жест проигнорировала. Зайдя вместе с музыкантом в лифт, он нажал на кнопку нужного этажа, поднимаясь наверх. Сейчас молчащий собеседник чуть ежился, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Минута подъёма окончилась, и они вышли из лифта. — Чай, кофе, виски? — спросил Дровосек, даже не оборачиваясь, пока открывал дверь.       «Добро пожаловать, мистер Дженсен.» — Не откажусь от кофе. Хорошо, если послаще. — Обычно все выбирают виски или спрашивают, есть ли вино. Проходи. Одна девушка согласилась на чай. Так что ты первый, кто не нажирается вусмерть, но при этом и пьет что-то адекватное, — мужчина щёлкнул кнопкой чайника, подогревая воду, чтобы прогреть чашки. — Сладкий — это сколько ложек? — От трёх до стольки, сколько не жалко. Можешь заварить прямо в сахарнице, если боишься не угадать. — Ты и так сладкий, куда тебе ещё?       Усмешка повисла в воздухе. Обстановка становилась все более развязной. — Если ты таким образом пытаешься пикапить меня, то хочу сказать, что со мной этот фокус еще ни у кого не прокатывал. Кроме, разве что, тебя, хорошо. — О, то есть, я у тебя первый? — Если угодно, — Притчард пфыкнул, присаживаясь на диван, достаточно мягкий и удобный. Он прикрыл глаза, как казалось, лишь на минуту…       Ожидая закипания чайника, Дженсен снял пальто и повесил его около двери. Несколько секунд на раздумья — и он снял и бронированный жилет, после чего ввел код тайника на панели. Телевизор плавно отъехал вверх, открывая взгляду внушительную яму в стене. Помимо бронежилета туда отправилась и кобура с пояса вместе с пистолетом. Ауг усмехнулся — он был готов к любым стычкам, которых, по идее, быть не должно, но старые привычки давали о себе знать.       Бережно положив вещи, он вернулся к панели, опустив телевизор на место, после чего, сделав пару шагов, подошёл к плите. Насыпав в большую турку молотых кофейных зёрен, Адам обжарил их до лёгкого дымка, после чего положил ложку сахара и залил в турку ледяную воду, убавив огонь. Чайник уже вскипел, и он разлил кипяток по чашкам, чтобы они прогрелись. Через пару минут мужчина вылил воду из них, после чего принялся аккуратно снимать пенку с турки. Он успел выкурить одну плотно набитую сигару с вишнёвым табаком, медленно тлеющую между губ Дженсена и наполняющую комнату легким сизым дымом с нежным запахом.       Когда кофе хорошо прокалился, он разлил его в черные керамические чашки, и добавил в одну из них добротное количество сахара. Взяв напиток в руки, Дровосек направился к дивану, где поставил чашки на журнальный столик. — Фрэнсис? — окликнул он гостя, мирно дремавшего на диване. — Фрэнсис, проснись. «Спусти свои косоньки вниз.»       Он принялся тормошить Змея, недовольно бурчащего сквозь дрёму на его действия. Ауг не стал долго думать и искать действенный способ. Он склонился над Притчардом и нежно поцеловал того, вдыхая все ещё пахнущий вишнёвым табаком воздух в него.       Вдохнув, первым делом Змей открыл глаза, и лишь после этого с трудом выдохнул. Во рту все ещё оставался почти незаметный привкус чего-то терпкого, витающий вокруг, а нос щекотал очень отчётливый аромат кофе. Он бросил взгляд на нависающего рядом мужчину, с лица которого не сходила ухмылка, после чего скользнул взглядом ниже и зацепился за множество аккуратных отверстий в области ключиц и груди. Углепластик и металл киберпротезов контрастировали со смугловатой кожей, что вводило солиста в лёгкий эстетический транс. Из него его выбил только хрипловатый голос владельца тела. — Ты долго ещё смотреть будешь, принцесса? Кофе остывает, — к нему придвинули чашку, которую музыкант взял в руки, благодарно кивнув. — Ещё раз назовешь меня принцессой, и… Так, это похоже на дежавю, — пробормотал он, продирая глаза. — И еще… Ты не мог бы хотя бы надеть футболку? — Не-а, зачем? С тем же успехом я бы мог спросить, не хотел ли бы ты снять с себя кофту. — Это худи. — Неважно, суть ты понял, — Адам опустился на диван, беря в руки кофе. — Долго я спал? — Минут пятнадцать, наверное, не больше. — А хотя бы стекла ты можешь опустить?       В квартире повисло молчание. Послышался лёгкий щелчок, и все вновь погрузилось в тишину. — Могу. — Тоже протезы? — Да. — Можно? — Попробуй.       Фрэнсис отставил чашку кофе, перед этим отпив из нее, после чего перебрался на спинку дивана и, оседлав ее, склонился над лицом ауга, рассматривая импланты. Золотисто-оранжевая радужка меняла свой рисунок, адаптируясь под освещение и регулируя диаметр зрачка. Присмотревшись, он понял, что это маленький объектив, что, впрочем, было логично. — Они являются маленькими камерами с мощными объективами? Радужка играет роль диафрагмы, а зрачок — объектив с множеством мелких линз, дающих очень точное изображение? И это все контролируется машинально? Потрясающий симбиоз, — музыкант тихо выдохнул, восхищённо глядя на протез. — Скажи, Фрэнсис, кто ты, помимо певца? — Я… — он замешкался, принявшись заламывать пальцы, и лишь через несколько секунд ответил. — Я хакер и немного техник. Совсем немного. — Тогда я не очень удивлен, откуда ты столько знаешь. Мне приятно знать, что ты далеко не так прост, как кажешься. — Ну, спасибо, что ли… Передай кофе, пожалуйста, я не намереваюсь отсюда слезать. Дженсен передал чашку сидящему сверху мужчине, после чего отпил из своей, слыша удовлетворенное хмыканье откуда-то справа. Они молча пили кофе, но тишина не была гнетущей — она, скорее, успокаивала. Хакер зашуршал тканью, и спустя буквально секунду на широкие плечи Дровосека опустились босые ноги. Тот поднял голову, с лёгким укором глядя на владельца конечностей — он лишь ухмылялся, явно торжествуя. — Удобно? — Вполне. — Допил уже? — Ага. — Давай сюда.       Фрэнсис передал мужчине чашку, на дне которой осталась лишь гуща и небольшое количество сахара. Поставив ее на стол, он слегка улыбнулся, после чего поманил собеседника к себе. — Спускайся давай, если хочешь приватизировать меня в качестве очень дорогого и не самого удобного пуфика для ног.       Змей тихо соскользнул со спинки дивана, однако, вопреки ожиданиям Адама, улёгся к тому на колени головой, а не ногами. Углепластиковая рука осторожно стянула с него капюшон и зарылась в густые, несколько жирноватые волосы, осторожно поглаживая. — Дженсен, не стоит, — предупредил солист, сощурив глаза. — Почему же? — Некоторые не самые приятные моменты моей жизни включают в себя касательные телодвижения относительно моих волос. — В таком случае я бы хотел, чтобы с ними было связано и что-то приятное, — прошептал ауг, склонившись над собеседником, после чего нежно коснулся его губ.       Реакция последовала незамедлительно. Фрэнсис осторожно ответил на поцелуй, обвивая руками широкую шею. На губах все ещё чувствовался привкус крепкого кофе и нежного табака, что, впрочем, ничуть не мешало или отвращало. В рот легонько толкнулся язык, словно спрашивая разрешения войти, и он позволил, сплетая с языком Дровосека свой. Лёгкие поглаживания, чуть прерывистые касания, чужие руки, лежащие в волосах и на щеке, постепенно нарастающая нехватка воздуха, букет вкусов и ароматов — все создавало четкую, яркую картину из эмоций и впечатлений.       Они разорвали уста лишь тогда, когда у музыканта (с его-то объемом лёгких!) начала кружиться голова. Стараясь отдышаться, он хихикнул, словно подросток, после чего и вовсе засмеялся в голос. Дженсен не стал отставать, тоже мелодично рассмеявшись хрипловатым голосом. — Ты-то чего смеёшься? — чуть успокоившись, спросил Притчард, не переставая улыбаться. — Мне нравится смотреть на то, какой ты счастливый можешь быть. А ты из-за чего смеёшься? — Просто понимаю, что мне уже сто лет в обед, а я впервые поцеловался с кем-то без насилия, принуждения и откровенного сексуального подтекста! Ну надо же, как бывает…       Хакер облегчённо выдохнул, после чего стянул с волос резинку и надел ее на руку. Волосы рассыпались по ногам собеседника, но ненадолго: он рывком сел и стянул с себя худи, бережно сложив его и максимально аккуратно отбросив его в угол дивана, и лег назад, закинув руки за голову. Адам удивлённо повел бровью, глянув в глаза Змея. Тот одобрительно кивнул, и он заскользил взглядом по худоватому нетренированному телу, где-то покрытому блеклыми шрамами. Глаза зацепились за витки на плече, и он потянулся к руке собеседника. Тот услужливо протянул ему конечность, демонстрируя татуировку в виде змея. — Кто это? — Это — тигровый ужик. — Почему именно он? — Да меня как-то в тюрьме особо не спрашивали, кого я хочу, — съязвил музыкант, однако, тут же смягчился. — Спросили кто, за что сижу, посмотрели на меня с месяцок, дали кличку Змей, да набили. Мастер китайцем был, да и не знал особо пресмыкающихся. Я с ним в хороших отношениях был, поэтому мне на чернила повезло, темно-зеленые, с пигментом, дающим свечение в ультрафиолете. Татуировки — вещи серьезные, и я бы не хотел попадаться из-за нее, поэтому особо не свечу ее в людных местах. Но красивая… — Ты сидел? — казалось, что мужчина был удивлен. — Ну, не то чтобы… Какой-то срок есть, но далеко не весь. Акира доказал мою невиновность и вытащил из тюрьмы, но с условием, что я не буду забывать свое прошлое. Сошлись на мнении, что я возьму себе в никнейм свою кличку, а с остальным делаю всё, что хочу. Вот, собственно, и вся история. Сейчас занимаюсь только белым хакингом, но параноидальные мысли никуда не деваются. — А какой у тебя раньше был ник? — Если я ничего не менял, то Exitus Infaustus. Пророческий… Не сомневаюсь, что при написании использовал разные вариации, прогоняя через 1337-speak, может, даже, и не раз, а так же пользовался шифровками. — Звучит неплохо. — Скажи, а у тебя были татуировки? — Да. На правом плече, где сейчас находится подвижная часть протеза. Прицел. Набил после первой удачной операции в спецназе… — Замечательно выходит… Просто прелесть. Блюститель и нарушитель закона, пусть и бывшие, в одной комнате. Пытаются заигрывать друг с другом, и… — Это кто с кем ещё заигрывает? При желании я бы мог поиметь тебя ещё в баре, бесстыдник. И ты бы очень расстроился от такого публичного деанона. — Я уж и не знаю, радоваться мне тому, что ты покушаешься лишь на мою кровь, или огорчаться, поскольку меня игнорирует такой мужчина. — Ну вот, опять. Я заигрываю, говоришь? Сам-то говоришь, что тебе штаны жмут, а метя топишь заодно и с собой, чтобы скучно не было. — Ой-ой, какие мы обидчивые, — насмешливо проворчал музыкант, меняя свое положение относительно тела собеседника — сейчас он нагло уселся к нему на колени, глядя прямиком в искусственные глаза, в некоторой нервозности чуть прикусывая губу. — Вот ты только посмотри на себя…       Адам был бы рад не подаваться на провокации, однако, его тело решило иначе. Одежда начинала мешать уже им обоим, и словесная перепалка, усугубленная не прекращающимся ворчанием, грозила перейти в совершенно другое русло, если бы не ненавистный (но все равно горячо любимый) диван, возмущённо поскрипывающий в ответ на негласное предложение использовать его в качестве объекта удобств. Все же прислушавшись к недовольству предмета мебели, мужчина аккуратно заткнул своего собеседника поцелуем, после чего взвалил на плечо чуть оглушенного этим поступком Притчарда и с лёгкой улыбкой на губах направился в соседнюю комнату. Груз открыл рот лишь на полпути. — И куда ты меня несёшь? — В ложе к такому мужчине, который все-таки тебя заметил. — О-о-о, прелестно. Такие интриги… — опустившись на постель неприкрытой спиной, Змей тихо простонал, блаженно прикрыв глаза. — Я бы согласился быть хоть принцессой Шиповничек, если бы каждый раз опускался на подобные ткани… — Ну, я не думаю, что тебе придется идти на такие крайности. Останешься жив — я всегда буду рад тебе. — Какие прелестные угрозы. — Безусловно, — Дровосек совершил ещё одно нападение на уста собеседника, нависнув над ним. Прохладные руки легли на пояс киборга, умело разбираясь с пряжками и застёжками вслепую. Лёгкий шорох — и ауг распрощался с одеждой, отсутствие которой любезно предоставил Фрэнсис. Тот не погнушился стянуть джинсы и с себя — это было сделать куда труднее, но Дженсен помог, одной рукой приподняв тело хакера так, словно это была пушинка.       Буквально через пару минут два обнаженных тела прижимались друг к другу; Змей отлично ощущал чужие руки, неестественно холодные, удерживающие его рядом с собой, в то время как его собственые изучали тело партнёра, скользя по нему тонкими и ловкими пальцами, очерчивая все выступы и впадины, которые только удавалось ему нащупать. Наконец, Дровосек опустил солиста на простыни, вновь нависнув над ним, словно коршун над добычей, но, в отличие от того, не терзал свою жертву, а медленно, поцелуй за поцелуем, покрывал его кожу лёгкими касаниями губ, тем самым вытягивая из Притчарда тихие мелодичные стоны. Мужчина провел пальцами киберпротеза по внутренней стороне бедра, однако, вызвав у партнёра разочаровано-нетерпеливый вздох, едва махнул по паху. Фрэнсис испытывал непреодолимое желание поменяться местами со своим «мучителем», да оседлать его, как подобается, — даже без смазки! — однако, ему приходилось сдерживать свои идеи в узде. Пока ему все ещё удавалось не капризничать, но терпение потихоньку сходило на «нет». Спустя невообразимое (для хакера, конечно) количество ласк он, наконец, ощутил, как механические конечности нежно, но настойчиво требуют впустить их внутрь рта. Разумеется, он не отказал, встречая каждую фалангу изворотливым языком, тщательно оглаживающим и смазывающим углепластик протезов. Пальцы плавно выскользнули из рта Змея, вытягивая за собой тонкую серебристую ниточку слюны. — Вот чем-чем, а имплантами меня ещё не растягивали… — успел проговорить он прежде, чем ауг медленно ввел в него свои конечности. Несмотря на всю податливость мышц, музыкант простонал ощутимо громче, чуть изогнувшись в спине.       Адам же никуда не торопился, медленно двигая пальцами вперед-назад и постепенно разводя их в стороны. Его это занятие успокаивало и отвлекало от нарастающего с каждым часом требования организма в новой порции крови. Он не хотел вредить такому хрупкому созданию, как солист, но, видимо, это придется сделать. Лишь когда мужчина убедился, что его пальцы спокойно входят до основания, а партнёр лишь тихонько постанывает, он склонился над его лицом и небрежно лизнул ушную раковину. — Я постараюсь быть нежнее, — прошептал Дровосек, вытащив пальцы, после чего закинул ноги Фрэнсиса на плечи и, качнув бедрами, плавно вошёл, заставив того бесстыдно простонать и скомкать в своих руках простынь. Задав лёгкий, неспешный темп, он с лёгкой полуулыбкой наблюдал за хакером, который уже начал плыть, получая больше, чем просто тактильные ощущения. Тот тихо стонал, прикрывая глаза, и чуть закусывал губу, подаваясь навстречу движениям.       Дженсен позволил себе запустить руку в волосы партнёра, кончиками пальцев поглаживая нежную кожу головы. Изредка замирая, он склонялся над чужой шеей, осторожно покусывая и тут же зализывая ранки, оставляя красноватые отметины, постепенно наливающиеся цветом, после чего отстранялся и продолжал. Лишь когда Притчард принялся тихо, но жалобно умолять мужчину, ауг начал постепенно увеличивать темп, изредка шумно выдыхая.       На протяжении последнего десятка минут хакер тяжело дышал и выстанывал имя Дровосека, облизывая пересыхающие губы. Горло чуть ссаднило из-за сухости, голова немного кружилась, а глаза застилал пелена, размывающая силуэт, освещенный лишь контровым светом, перед ним. — А-Адам… Я… — сорвалось с его губ прежде, чем он откинул голову назад и залил собственные бедра белесой вязковатой жидкостью, закатывая глаза. Тело обмякло, а по комнате разнёсся блаженный вздох. Адам не стал долго тянуть, и, густо прохрипев, толкнулся последний раз, кончив, после чего осторожно вышел из Змея, ложась рядом. Фрэнсису потребовалась пара минут, чтобы хотя бы немного прийти в себя. — Это… Это было замечательно, — проговорил он, прижимаясь к чужой груди. — Я рад, что все-таки подошёл к тебе в баре. — Я тоже очень рад, Фрэнсис. Очень. — У тебя не найдется закурить? — Конечно найдется. На столе, около монитора, — губы тронула лёгкая улыбка. — Зажигалка там же. — Я думал, ты пользуешься кремнем. Прямо камнями.       Хакер поднялся с постели и подошел к столу, где взял туго набитую сигару и, зажав ее между тонкими губами, поджёг. От тлеющего табака и бумаги потянулся сизый дымок; он подошёл к окну, и грязноватый блеклый свет с неоновых улиц осветил его хрупкое тело, подчёркивая острые углы. Дровосек тоже поднялся с кровати и подошёл к партнеру, обнимая того со спины. — Выглядишь потрясающе, — прошептал он, склонившись над ухом и нежно закусив мочку, пока Притчард медленно выкуривыл сигару, заполняя комнату едва слышимым вишнёвым запахом. Он тихо выдохнул, выпуская облачко дыма, в то время как мужчина чуть отстранился, зарываясь носом в его волосы. — Спасибо. Они стояли так ещё пару минут, пока весь табак не вытлел, и музыкант не затушил сигару, оставляя окурок в пепельнице. — Ты ведь не против? — Нет.       Снова склонившись над шеей собеседника, Адам медленно лизнул шею, после чего вонзил зубы в сонную артерию. Змей вскрикнул и машинально попытался дернуться, но мужчина держал его в своих руках очень крепко, глоток за глотком высасывая алую, бьющую тонкой струей кровь, горячую, как недавно выпитый кофе. Жертва начала обмякать в его руках, теряя сознание, и тогда он осторожно подхватил его на руки, относя на кровать. Почувствовав, как биосинтетический организм насытился, Дровосек прижал пальцами артерию, после чего зализал раны, заставляя кровь свернуться.       Стянув с постели заляпанную простынь, он направился в ванную, где закинул ее в стиральную машину, а так же поискал шприц «Гипостима». Найдя его, он вернулся к обмякшему телу и вколол его, погладив по голове и нежно поцеловав в висок. — Спи, принцесса Шиповничек, утром все будет хорошо, — прошептал ауг, ложась рядом и приобнимая безсознательного Змея черными углепластиковыми руками. Уснул он быстро и проснулся от того, что что-то зашевелилось рядом. Дженсен резко открыл глаза, неприкрытые линзами, и первым делом встретился с затуманенным взглядом серо-голубых глаз. Фрэнсис приоткрыл рот, что-то тихо простонав, но он не смог разобрать, что именно. — И тебе доброе утро. Дай угадаю, ты чувствуешь слабость, но очень хочешь есть, да? — собеседник чуть кивнул, моргая, что мужчина воспринял как знак согласия. — Кусай.       Он склонился над хакером, подставляя тому неаугментированные участки своей шеи, давая тому возможность впиться в нее зубами.       И Притчард укусил.       Сначала слабо, но постепенно сжимал челюсти все сильнее, пока не почувствовал вкус крови. Тонкие ручейки стекали по его зубам и языку, и он жадно поглощал их, с каждой новой каплей ощущая себя все лучше и лучше. Музыкант обхватил руками торс и плечи Адама, подтягиваясь со своего места, чтобы прижаться посильнее; чужие сильные руки сомкнулись за его спиной, не давая возможности отступления. Через пару минут он оторвался от укуса, и тот затянулся буквально на глазах. Немного переведя дух, он поднял взгляд. — Добро пожаловать в наш миниатюрный вампирский клуб, — усмехнулся Дровосек, поглаживая Змея по голове. — Я так понимаю, богатство прилагается? — Если останешься со мной — вполне. По крайней мере, ты будешь под опекой, обеспеченный всем, что тебе необходимо, но в то же время и сможешь заниматься тем, чем угодно. — Свобода с поощрением… Звучит неплохо, — музыкант улыбнулся, чуть расслабляясь в объятиях собеседника. — Кофе будешь? — Конечно.       Через пятнадцать минут они уже пили горячий напиток. Фрэнсис успел принять душ, и теперь сидел с тюрбаном из полотенца на голове; резинка покоилась на столе, а на бледноватой коже запястья виднелся чуть заметный красноватый след от нее. На шее лиловым расцвели засосы и укусы, но его это ни капли не смущало. Он ощущал себя в своей тарелке рядом с Дровосеком, который рассказывал очередную интересную историю из его жизни, связанную с давно минувшими полицейскими буднями. –… И как пшикнет в лицо из перцовки! Мы плачем, глаза же щипет, она тоже, и тут Никки начинает хохотать. Никто ничего не понимает, — тут рассказчик начал хихикать, с трудом продолжая, — а он выдает: «Дама расстроилась и пустила слезоточивый газ!»       Пара засмеялась, едва не расплескивая остывающий кофе. Змей впервые за долгое время чувствовал себя счастливым в чужих руках, расслабившись и отдыхая. Адам же приобнял того за плечи, легонько целуя в висок. — Наверное, мне стоит перевезти свои вещи от парней к тебе, — проговорил хакер, мирно прикрывая глаза. — Не стоит, а нужно, если они не хотят стать твоими жертвами. — Определенно. Ты ведь сходишь со мной? — Хорошо.       Часа в два после полудня из лифта в Чайрон-Билдинг вышло два человека, обсуждавших зеркало. Девушка на ресепшене закатила глаза, краем уха уловив обрывок разговора, и постаралась заняться своими делами, но все не так просто — Дженсен попросил вписать в квартиру ещё одного жильца, соглашаясь на то, что плата за аренду вырастет. Когда, казалось, все закончилось, он как бы случайно недвусмысленно намекнул, что бриться, глядя в осколок зеркала, неудобно, после чего удалился со своим партнером в направлении главного выхода. — Так, с одним, а если повезёт, то и двумя вопросами мы покончили, — проговорил ауг, беря Притчарда за руку. — Замечательно! Заберём вещи, и мы свободны. — Ты ведь не бросаешь группу? — Нет, конечно же нет! Музыка — мой единственный способ легального заработка, и я бы не хотел его лишиться. — Это хорошо. Ты мне нравишься, и как солист в том числе. — Спасибо.       Змей скользнул в мрачный узкий переулок обшарпанных и немного покосившихся домов, явно оставшихся ещё со времён упадка Детройта. Он вел сопровождающего, натянув капюшон и сунув свободную руку в карман. — К чему такая скрытность? — Я не нравлюсь местным.       Дровосек не мог поспорить. Они завернули в подворотню, вышли в другой переулок, через нижний этаж какого-то дома вышли на третий. Через пятнадцать минут музыкант вывел их к какому-то двухэтажному дому, где позвонил в старый звонок. — Кто там? Проходите, — донеслось из-за двери. — Постой тут, пожалуйста.       Ауг кивнул и отошёл, облокотившись на облезлую стену. Щёлкнул замок, и Фрэнсис изчес в черной пропасти дверного проема. — О, Фрэнки, а мы и не рассчитывали уже тебя увидеть, — Акира обменялся рукопожатиями с пришедшим, улыбаясь тому. — Снова все лицо в масле, ну как так можно-то? — хакер цокнул языком, с шутливым укором глянув на собеседника. — Надо же, наше золотце не понравилось большому дяденьке, — ему пришлось скрипнуть зубами, выслушивая насмешливый тон появившегося невесть откуда Самди. — Пришел просить у меня прощения, да? — Вообще-то, — Притчард сделал длинную паузу, с торжеством глядя на барабанщика, — я пришел за вещами. Инфолинк тот же, о репетициях можете сообщать так. И да, Сэм, не забудь, что ты должен Траблу коробку н-поза.       С приподнятой головой он поднялся по лестнице, явно торжествуя; гитарист улыбнулся ещё шире, вытирая лицо куском ветоши, Сэм в бессильной ярости плюнул на пол, за что получил от Баламута половником (мокрым и жирноватым, видимо, только что из супа) по голове.       Музыкант поднялся на часть чердака, которую приватизировал в качестве спальни и серверной. Одежда занимала совсем немного места — туго скатав ее в рулоны, ему удалось уложить все в один рюкзак. Спортивная сумка и саквояж предполагали в себе ношение совершенно иных вещей — четверти серверной полки, двух десятков жёстких и гибких магнитных дисков разного объема, небольшого ящичка с разнокалиберными винтами, гайками, цепями, диодами, ластиками, термопастами, двух маленьких коробочек с оперативной памятью разного объема и коллекции процессоров, набора отвёрток, лопаток, магнитов и гаечных ключей, электрошокового пистолета и дротиков к нему, клубка проводов, клавиатуры мыши, макета узи Сомбры, груды резисторов, нескольких аккумуляторов, двенадцати флешек, лэптопа, четырех мощных видеокарт, хаба на четыре порта, трёх шин, небольшого системного блока, ноутбука и зарядки от него, маски Анонимуса, двух планшетов, пяти электронных книг и десятка бумажных, маленького плюшевого кота, рулона тонировочной пленки и кактуса. Впрочем, растение Фрэнсис предпочел понести в руках, опасаясь, что земля из горшка высыпется и испортит что-то из техники. Из пяти мониторов он предпочел взять лишь один — широкоформатный жидкокристаллический дисплей с поддержкой голографического модуля. Спотхватившись, сунул в карман наушники и зарядку от телефона и, ещё раз убедившись, с трудом взял все вещи и спустился вниз, где его ожидал только вездесущий Акира. — Познакомишь хоть с ним-то? — он подмигнул, заставив Змея закатить глаза. — Мне любопытно. — Посмотрим. — Донесешь хоть сам-то? — Я не один, — он ногой открыл дверь, улыбаясь чуть заскучавшему Дженсену. — Можем идти.       Не дожидаясь просьбы, мужчина забрал у солиста сумку с плеча и монитор, оставляя того почти налегке. — Я думал, что под словом «вещи» ты имел в виду одежду, например… А в итоге… Я не думаю, что одежда весит столько, чтобы ты запыхался, просто выходя из дома. — Пришлось взять немного больше, чем я рассчитывал, извини. Тебе не тяжело? Я бы и сам мог донести, правда. — Нет, мне не тяжело. Лучше побереги себя, тебе.и так может не хватать крови для полноценной работы организма. — Ну, ладно… Расскажи мне ещё что-нибудь, пожалуйста.       Путь занял немногим больше, чем полтора часа, но за рассказами Дровосека время прошло незаметно. Особенно внимательно хакер слушал историю об искусственном вампиризме и его связи с мутациями организма — рассказчик сам знал очень немного, лишь то, что это синтетический вирус-симбионт, не только улучшающий сживление глиальной ткани с электронами протезов, не вызывая никакого отторжения, но и помогающий залечивать свои (и даже чужие!) раны посредством выделения специального фермента, продлевающий жизнь и сотворяющий множество подобных, почти фантастических вещей, требуя за это лишь плату в виде постоянного потребления крови, содержащей остаточные продукты нейропозина и накладывая несколько ограничений в виде непереносимости серебра, невозможности преодолеть круг из соли или начерченный мелом, а так же невозможность пересечь чужой порог без приглашения. Это было несколько странно, но очень интересно. Они были уже у Чайрон-Билдинг, когда Адам озвучил идею того, что Притчарду стоит вживить в тело чип от квартиры, чтобы в том числе проверить, насколько хорошо его тело теперь принимает сторонние вмешательства. — А если мы потом будем жить в другом месте? Вытащить чип из тела очень сложно. — Но его можно переписать. — Ну, тут не поспоришь, — аргументы на отказ закончились, и он согласился.       Выйдя из лифта, ауг открыл дверь, зайдя в квартиру и махнув музыканту. — Проходи, — проговорил он, и только тогда ему удалось наконец войти, после чего дверь закрылась. — Это твой новый дом, Фрэнсис. Наш дом.       Они улыбнулись и засмеялись, после чего заключили друг друга в крепкие объятия. Больше им не нужно было мучаться — Дровосеку от одиночества, Змею — от слишком большого количества людей.       Вечером, когда Фрэнсис настраивал железо в оккупированном углу, мужчина удалил досье Фрэнсиса Уэнделла Притчарда. Безвозвратно. Оно больше было не нужно.