Кто спасёт меня?

Лето наступило быстро и неожиданно. Забрав с собой самое ценное, что у меня было. Тебя. Я долго думал, что сделал не так? Где нажал неправильную кнопку? И, почему именно ты? Анна ничего не знает, не знала, да и никогда не узнает. Ей вообще необязательно что-то знать о тебе. Звучит слишком собственнически. Прости. Никогда не умел делить тебя с другими людьми. — Повезёт - и до лета доживём, - на родных губах заиграла тёплая улыбка. Светлая и искренняя. — Я, кажется, люблю тебя, - шёпотом проговорил, а услышала целая вселенная. Тогда-то и пошёл дождь, сметая всё на своём пути, а ты без устали радовался, как ребёнок. Мы промокли до нитки и были счастливы. — Нужно спешить, до темноты осталось немного, - ты резко стал серьёзным, а я лишь чихнул. — Я тебя лечить не собираюсь, Д’Артаньян. Кстати, я тут пока добирался до вашей станции, нашёл открытку с видом на Эйфелеву башню. Ты их вроде как коллекционируешь, - старая выцветшая карточка стала дорогим подарком для меня. И вновь эта улыбка, за которую я мог убить любого. Пройти хоть всё метро вдоль и поперёк тридцать раз, лишь бы видеть, как ты улыбаешься снова и снова. — Спасибо, Паш. Она всё время лежала у меня во внутреннем кармане куртки рядом с сердцем. Я никогда тебе этого не говорил, да ты и не спрашивал. Звучит по-детски и сопливо, но когда любишь - теряешь голову и снова становишься ребёнком. — Артём, тебе туда нельзя. На моём пути встал Хан. Он выглядел расстроенным, на него это не похоже. — Почему? Знаешь, лучше бы я не задавал этого вопроса. Не видел тебя истекающего собственной кровью. Не слышал собственный крик. И не слышал твой последний выдох. Не видел бы и не слышал н и ч е г о. В тот момент мне нужно было исчезнуть. Распасться на атомы и разлететься по всей галактике. Но мне не дали этого сделать. — Послушай, он бы не хотел, чтобы ты сдавался вот так просто, - это снова был Хан, но я не слушал. Не хотел. Его больше нет. Нет моего солнца. Нет того, кто освещал мой путь. — Артём, - чьи-то крепкие руки обхватили мои плечи и прижали к себе. — Не смей сдаваться, мушкетёр. Не сегодня. Галлюцинация была столь реальна, что я уже прочь гнал мысль о его гибели. Но мы ведь не в книжках о принцессах, которых спасает принц на белом коне. Мир оказался чересчур жесток и несправедлив. Что мне теперь делать? Идти обратно в Полис? Продолжать и дальше спасать мир? Но, кто теперь спасёт меня… — Товарищ Сухой, к вам пришли. — Я не хочу никого видеть, - бутылка громко звякнула о пол. — Артём? - Сейчас передо мной стоял Павел. Моя любимая галлюцинация. Но его видел не только я. — Ты что, блять, в алкаши записался?! - Меня резко дёрнули вперёд и дали пощёчину. — Неужто ты пришёл, - моя галлюцинация действовала уверенно и слишком реалистично. — Пришёл-пришёл, по твою душу. - Он был чертовски зол. — Не этой жизни я хотел для тебя, Тёмыч. Что же ты наделал? — А я что? Я ничего, - пробубнил и отрубился напрочь. Утро, если это было оно, встретило меня жёстким похмельем. Даже хуже, чем обычно. — Блять… - снаружи активно беседовали, галдели, смеялись до того громко, что голова стала квадратной от всей этой шумихи. На столе стоял стакан с водой, а рядом таблетка. От кого же столько заботы? Наверняка Анна заходила. Стерва. Выпив на раз - два, я решил проверить, что там за праздник. Дверь со скрипом открылась и все притихли в ожидании. — И что тут происходит? — Товарищ Сухой! Товарищ Сухой! - Ко мне подбежал мальчишка, — говорят, товарищ Морозов вернулся! - Сердце предательски ёкнуло и вновь заныло. После стольких лет, я ещё не забыл его. Павла невозможно забыть. — Что за вздор. — Это правда, Артём, - это уже был Ульман, — твой Павлик живее всех живых. Чес слово. Нет. Не может быть. Зачем он вернулся? Для чего? Я же сам видел. Он умер на моих глазах. Что же это получается… Проклятье, Паша. — Ну, как наша принцесса, - родной и любимый голос уже ехидничал, — очнулся, пьянчужка? - При виде него я не смог вымолвить ни словечка. — Тебе плохо, мушкетёр? - Павел щёлкнул пальцами перед моими глазами. — Ты хоть кивни, что слышишь меня. Я неуверенно закивал, а по щекам скатывались слёзы. — Паш, ты живой. — Так, молодёжь, все на выход. Мы тут лишние, - Ульман с Ханом всех разогнали и остались только мы. — Представь себе, выжил благодаря твоим Чёрным, - Морозов подошёл ко мне и, взяв моё лицо в свои ладони осторожно поцеловал. — Я скучал, - его губы мягкие и сладкие, словно мёд. Наш первый поцелуй. — Я… - не дав договорить, он вновь меня поцеловал. — Знаю, и я тебя. До конца не мог сообразить, как теперь на всё это реагировать. Вот я и рад, что он жив. Но почему он не вернулся раньше? С той войны с Красными прошло уже пять лет. И все пять лет я винил в его «смерти» себя. А теперь что? Что произошло на самом деле? — Да расскажу я тебе, расскажу, ты только присядь, - сам Паша стоял напротив меня и сверлил взглядом, — там всё запутано. Я жив и ладно, на кой-чёрт тебе всё знать? — Пять лет прошло, понимаешь? Не месяц или год, а пять, мать твою, лет! — Артём, я выжил, тебе этого мало? — Просто расскажи всё как есть. — После той войны, я и не надеялся выжить. Знал, что Корбут прикрывать мою задницу больше не станет и в лучшем случае пристрелит, как собачонку. Так оно и получилось. И я думал, что уже умер, попал на небеса или что там осталось. Не суть. Очнулся в незнакомом месте. Рядом куча фильтров, патроны, аптечки, мой калаш и рюкзак. Я цел, на теле ни царапинки. Но всему нашлось своё объяснение. Меня спасли Чёрные, а именно тот ребёнок. Я почувствовал, как меня начали трясти. Уверенно и грубо. Паша всё так же стоял и улыбался, а мой мир начал разваливаться, словно пазл. Что за чёрт?! — Артём! Просыпайся! Очнись Артём! Опять кошмар? - Хан склонился надо мной и провёл ладонью по лбу, — тебе нужно отвлечься, иначе в следующий раз я не успею тебя вытащить. — Хан… Он был жив, - тут в комнату заглянул Ульман. — Хан! Я задолбался за тобой бегать. Мельник ждёт тебя. — Иду-иду. А тебе, - он ткнул пальцем на моё оружие, — пора немного размяться. Поможет, поверь. - И вышел за дверь. — Если это был сон, я больше не хочу просыпаться, - достав маленькую баночку из тумбы, я высыпал всё её содержимое себе на ладонь. Стакан воды и два больших глотка. — Скоро увидимся, Паш.