закрой глаза

Мишель просыпается без семи четыре утра, с шумом вдыхая утренний воздух. В висках слабо пульсирует, как и в затылке, впрочем. Облизывает губы и чувствует, как пересохло в горле. Лай уличных собак и сигнализация машин постепенно начинали раздражать, накапливая липкое ощущение злости.Замечательное начало утра. Прошаркала до ванной, умылась, почистила зубы, лениво прошлась мокрыми ладонями по волосам и сменила одежду. На улице уже светлело, поэтому она без труда состряпала пару сэндвичей и, в целом, завтрак на потом. Вернувшись в комнату, навела марафет и закинула в изношенный рюкзак учебники с тетрадями в охапку. Ничего необычного. Взглядом зацепила свое отражение и замерла, поймав себя на мысли сменить стиль с ''что посвежее'' на ''что-нибудь миленькое''. Ну или более девчачье, на худой конец. Однако, осознала свое положение минимального выбора, заглянув в недра ее шкафа, обклеенного потертыми стикерами с героями марвел. Когда начало казаться, что все, вот и конец моему минутному порыву стать девчонкой, ведь сами Боги не одобрили эту затею, в голову забрела гениальная и одновременно глупая идея: залезть на чердак и покопаться в старом комоде с маминой одеждой. Она была гениальна тем, что вкус у матери был на все времена, а бредовой – отсутствием ее самой. Насколько бы Мишель не хотела казаться сильной и волевой, порой она все же скучала по маминым наставлениям и мягким чертам, пуская тонкую дорожку слезы, быстро смахивая ту с щек. Табло часов высвечивало девять минут седьмого и Джонс оставалось около двадцати минут на решение, прежде чем подъедет автобус. 'Давай, ЭмДжей'. В это время Паркер сладко посапывал, разбуженный усилиями Мэй через несколько минут. Ну и, конечно, он опаздывал, поэтому твердо решил отправится в школу с парочкой веб-шутеров, а не автобусом или бегом. Причиной позднего сна стали навязчивые мысли о поцелуе с Мишель. Это было пугающе и довольно удручающе, по тем простым причинам, что Питер вел себя, как втюрившаяся в старшеклассника дошколота. Стоило лишь сомкнуть глаза и в темноте вспыхивал ее образ, целующий и нежный. И почему-то сердце билось в бешенном ритме, когда сознание услужливо подкидывало ее влюбленные светящиеся глаза. Такая ласковая и приятная. Приятная Питеру. -Питер, не ешь второпях, - тетя Мэй пригрозила поварешкой в очередной попытке приготовить оладьи. - живот будет болеть. Он пробормотал что-то на подобии 'хорошо' со слегка подгоревшим тостом во рту и, быстро чмокнув тетю в щеку, спустился по пожарной лестнице. Мэй лишь вздохнула, покачав головой, заботливо и взволнованно бросив вслед умчавшемуся племяннику короткое: -Будь осторожен! Да, Мэй знала о геройских похождениях мальчишки и глубокими ночами не могла уснуть, не услышав как в соседней комнате щелкает затвор оконной рамы, и в комнату неуклюже валится Питер. --Я потеряла дар речи! – возмущённо и яростно восклицала она Тони Старку, у которого стажировался Паркер. -Это не помешало тебе кричать на меня еще двадцать минут, - буркнул Питер, встретившись с недовольными взглядами Мэй и мистера Старка. Но, как бы она не переживала, не волновалась или же боялась за него, Мэй никогда не прекращала гордиться своим мальчиком, который так внезапно вырос и повзрослел. -Боже мой… - обреченно вздохнула и кинула в урну сгоревший оладушек. Мишель в юбке не видел буквально никто с класса, этак, пятого, когда девочка в брюках казалось – не комильфо. Теперь же каждый, кто достаточно знал Джонс, провожал ее долгими взглядами, переглядываясь с другими и воодушевлённо перешептываясь. Отец и брат оценили новый прикид первыми и приняли очень тепло, немного растрогавшись и пустив мужскую скупую. Они действительно поддерживали девочку во всем и очень боялись, что однажды она просто устанет от них и, собрав все самое необходимое, уедет далеко-далеко. Мишель для них правда была чудом и спасением. Сама ЭмДжей чувствовала себя неловко, уж слишком часто дергая и спуская злосчастную юбку за края вниз. Она в некотором роде стесняла движения и все казалось для нее безумно неловким: ее шаги, движения и слегка поднявшийся ветер на улице. На нее глазели буквально весь класс и некоторые знакомые из параллельного потока, а вот самого Паркера – ради которого и был напялен этот кусок ткани – отсутствовал. Что ж, ему не впервой опаздывать. Мишель ждала его взгляда на протяжении нескольких лет, подождет уж академический час – совсем нетрудно. Питер ворвался в школу, избегая охранника, который свое уже отработал, однако не был доволен своим пенсионным доходом. Отдышавшись у самой двери кабинета, Паркер постучался и, смущенно пробормотав извинения, в очередной раз повторяя заученную фразу 'этого больше не повторится', сел за парту с Нэдом. -Питер, где тебя носило? – изначально Лидс был возмущён своим положением и горел желанием рассказать о том, как было у бабушки в гостях с оравой детворы бонусом, но заприметив грозную Джонс в простенькой светло-коричневой юбочке, Нэд изменил свои планы. -Ах, проспал, всю ночь не мог уснуть. А причиной была вечная пленница пыльных страниц – Мишель Джонс. Саркастичная, упрямая и бойкая девушка их школы. У которой в списке хобби было и унижения Паркера с Лидсом. И как она могла ему понравится? -Ты видел ЭмДжей? – шепнул в ухо азиат, то и дело оглядываясь. Питер нахмурился и сильно зажмурился, потерев переносицу. Не хватало ему ее еще и в школе разглядывать. Тогда уж точно на лбу высветится: 'Влюблен в ЭмДжей'. -Нет, Нэд, я ее не видел и вряд ли буду рад увидеть ее за прочтением очередной книги, - Паркер пытался вслушаться в слова учителя и делал некоторые записи в тетради. -Но ты должен это увидеть. Нэд говорил так, будто это было какое-то грандиозное событие, которое грех пропустить. Это действительно звучало многообещающе. -Если я посмотрю на нее ты отстанешь? – устало спросил Паркер. Друг с широкой улыбкой китайским болванчиком закивал головой. Питер не думал, что в ней что-либо изменилось и считал, что просто бросит мимолетный взгляд и спокойно вздохнет без настойчивых уговоров друга. Повернулся. И, будь он проклят, не смог оторвать глаза. Кардинально, правда, она не изменилась. Она лишь собрала свои волосы в ленивый хвост, надела серую майку, поверх нацепив бордовую толстовку что была ей велика. А еще на ней была юбка. Питер много раз видел как старшеклассницы надевают короткие юбчонки и шортики, оголяя как можно больше кожи и ловя заинтересованные взгляды парней. И сам следил за регулярно менявшимися юбками Лиз, которые были выше колена. Но это были не те многочисленные старшеклассницы, интересы которых ограничивались тусовками, мальчишками и спиртным, и это была не Лиз Аллен, бывшая любовь Паркера, которой юбки были привычней пары джинс. Это была Мишель. И, лично для Питера, это говорило о многом. Ее никогда не интересовали все эти девичьи хлопоты, им она скорее предпочитала полное уединение и книги. Она была выше этого. Теперь же каждый мог увидеть, на удивление, аккуратные и ровные ноги Джонс. И Питер глубоко внутри завидовал тому парню, для которого и планировался данный спектакль. Факт того, что Мишель надела юбку для определенных глаз, секретом не был, и на то были доказательства. Во-первых, какой бы сногсшибательной фигурой она не обладала, Мишель стеснялась своего тела и чувствовала себя неуютно, то и дело одергивая подол, что означало ее нежелание привлекать внимание окружающих. Во-вторых, ей всегда было глубоко плевать на такие безделушки – удобство было превыше всего. И, в-третьих, моментами она оглядывалась по сторонам в ожидании, слегка сжимая шариковую ручку в потной ладони, а значит – она ждала. Ждала его (или ее?) реакцию. И Питера это немного напрягало. Ладно, скажем прямо, Питер завидовал этому человеку, очень. В школе они не общались, продолжая поддерживать дистанцию. Словно это было немым договором. И оба были вполне довольны таким исходом. Стоит признать, что стоило лишь Питеру поймать редкие и тяжелые взгляды хронически усталых карих глаз, внутри просыпалось необузданное желание сломить стену недоговорённости, сделать шаг навстречу, ломая аксиомы, ведь: –Параллельные линии никогда не пересекаются, монотонно повторяет за годом в год мисс Кэрол, их учительница математики. Питер бросает быстрый взгляд Джонс, карандашом обводившую какие-то линии в своем излюбленном альбоме «людей с тяжелой судьбой» (возможно в альбоме появляется новое лицо учительницы математики). В этом альбоме есть портрет Паркера, и он надеется, что Мишель не вырвала и не скомкала единственную вещь, связанную с ним. Питеру и самому невдомек с каких пор его волнуют мелочи, связанные с ней. Изначально, Мишель была отчужденной лишь по той простой причине, что все окружающие люди были испорченными и лицемерными. А однажды проснулась с осознанием: она тоже испорченная и лицемерная, как и все они. Мишель едва исполнилось шестнадцать, а она уже подзаебалась от жизни. Ей не страшно рисковать, не страшно пробовать. Ведь момент ее взросления был упущен и терять больше было нечего.