Игрушка.

Смех... Столь отвратительный, столь властный, столь звонкий смех. Хартфилия ненавидела этот смех так же, как и владельца. В животе всё болезненно сворачивалось от одного вида Роуга. Девушка упивалась слезами и всячески пыталась защититься: кричала, отползала, молила о помощи. В игре действует лишь одно правило: "Не сопротивляйся, иначе будет больнее". Слова здесь не нужны, ведь единственное, что правда нужно — не сойти с ума. Руки уже в который раз очерчивают один и тот же маршрут. Начиная с бедёр, медленно, будто у них много времени, двигаясь вверх, задавая шрамы, очерчивая их. Фьючер не любит спешить, Фьючер любит наслаждаться. Не важно чем, податливым телом под ним или же утренним кофе. Роугу иногда просто хочется трахнуть Люси по самые гланды, но была бы игра столь интересна? Очевидно, нет. Никаких намеков обоюдной симпатии, обожания, боготворения и любви нет. Есть лишь засосы на груди и нож у горла, что настойчиво упирается в шею девушке. Роуг никогда не испытывал чувств к Хартфилии. Но наслаждался своей куклой, её отчаянием, её телом, её слезами - всем. Здесь нет нежности, нет ласковых слов. Лишь танец. Танец, полный безумия, полный отчаяния, и полный страсти. Никогда не сопротивляйся, иначе будет больно. Казалось бы, столь простое правило, что должно отложиться в мозгу даже у такой несмышленной идиотке после первого раза, как он засадил в её нерастянутый зад. Руки отчаянно отталкивают Роуга, крича что-то неразборчивое, забиваясь в углу. Ухмылка на его губах лишь подтверждает, что это его занимает. Веселит. Люси ненавидела эту улыбку... Называть это сексом глупо, как и верить, что этот кошмар закончится. Люси всего лишь кукла. Рано или поздно она сломается. И Роуг найдёт себе н о в у ю.