Играем?

      У директора случилось осеннее обострение. Акула, в обычные дни покидающий второй этаж сразу после четырёх часов дня и абсолютно не интересующийся жизнью Дома после окончания своей смены, сегодня спустился из личных апартаментов уже ближе к отбою. Ральф, как находящийся на круглосуточном дежурстве, вынужден был сопровождать начальство по опасной тропе между спальнями содержанцев Дома.       И, как говорится, ничто не предвещало. На переходе между четвёртой и третьей им попался краса и прелесть Дома — Лорд. В лёгком неглиже. Одет красавчик был в берет бесподобного кораллового оттенка, невнятные трусы и сигарету, дымящуюся в углу рта. Буркнув нечто среднее между «добрый вечер» и «пошли на хуй», колясник вкатился в двери своей комнаты.       Акула уставился на Ральфа в ожидании объяснений. Что-либо пояснить дежурный по этажу не успел, так как из распахнутой двери Гнездовища, как две пьяненькие кумушки, похихикивая, под ручку вывалились Рыжий и Валет.       Крысиный вожак прикрывался котелком и с достоинством баритона малых сцен нёс на себе бесподобное кружевное жабо, очевидно отжатое у Стервятника. Валет страстно сжимал в объятиях свою spanish guitar, которая соседствовала с ортопедическим ботинком и тапком со смятым задником. И всё. Больше на парнях ничего надето не было.       Сравнявшись в цвете со свеклой, директор уже хотел было отчитать воспитателя за безобразия в группах, когда из дверей третьей вышел абсолютно голенький Слепой, словно леди Годива, укрытый своими волосами, в компании Сфинкса. На безруком была накинута джинсовая рубашка, которая красиво развевалась при ходьбе, обнажая прелести бессменного заместителя хозяина Дома. Вежливо поприветствовав администрацию, парочка удалилась в свою спальню. Это была последняя капля.       Директора разбил речевой паралич. Акула пучил глаза, яростно раздувал ноздри, пытался выхаркнуть связное предложение, но всё, что смог понять Р Первый, — это только то, что квартальной премии у него не будет, а у некоторых ребят из его групп появятся красные полоски в личных делах.       — Разберись! — смог булькнуть директор прежде, чем сбежать заливать свои впечатления от неурочного посещения второго этажа.       Разбираться было не в чем. Ральф прекрасно знал, в чём дело. В Птичнике была игра на раздевание, и Стервятник опять облапошил своих партнёров. Такие игры случались нечасто, но после них представители Птиц обогащали скучный ассортимент меняльного вторника разным барахлом, если только проигравшие не успевали прежде выкупить своё добро у вожака Гнездовища. Папаша был ещё тот барыга.       Ничего предпринимать Ральф не собирался, но на следующий день директор напомнил ему, что он ждёт отчёта о проделанной работе.       Птичник тосковал на литературе, растворяясь в поэзии Серебряного века. Ральф, вежливо расшаркавшись за опоздание перед синечулочной училкой, на цыпочках сбежал в конец класса. Как обычно, каждый был занят своим делом: Конь — прыщами, Дракон — ноздрями, вожак сосредоточенно вёл свой гроссбух кредиторов и дебиторов, и только томный Ангел с неподдельным вниманием слушал лирику слома веков, заламывая тонкие ручонки.       Звонок с урока совпал со звонком на обед, и стая радостно ломанулась к дверям, но всё-таки учительница была быстрее и проворнее.       — Зайди ко мне после ужина, — тоном, не терпящим возражений, сказал Ральф, подходя к Стервятнику.       — По какому вопросу? — Птица глянул на воспитателя снизу вверх. — У меня другие планы на вечер.       — Скорректируй, — невозмутимо ответил Ральф. — Хочу сыграть с тобой в карты, на раздевание.       Парень смотрел на воспитателя, поджав губы и крутя в пальцах ручку.       — Если я выиграю, — продолжал Ральф, присев на соседнюю парту, — то ты прекратишь обирать ребят таким бессовестным образом.       — А если выиграю я? — Стервятник презрительно дёрнул носом и приподнял левую бровь.       — Значит, всё останется по-прежнему, — усмехнулся воспитатель. — Ну и выполню твое одно желание, не слишком борзое.       — Согласен, — кивнул глава Гнездовища.       Ни разу не было так, что бы Стервятник пришел вовремя, так что Ральф ещё битый час после ужина занимался своими делами и даже успел сходить в ближайший магазин за сигаретами.       Птица явился в традиционно чёрных одеждах, без цилиндра, но в компании своего унылого кактуса. Слегка пришаркивая, парень дошёл до рабочего стола Ральфа и уселся напротив, водрузив цветок под настольную лампу.       Нераспечатанная колода легла на очищенный от бумаг стол.       — Во что вы обычно играете?       — В подкидного, — спокойно ответил Стервятник. — Если я выиграю, вы подарите мне азалию, давно мечтал, а достать не получалось.       — По рукам, — Ральф пожал через стол костистую лапу Большой Птицы. — Сдавай.       Вскрываемая колода сухо треснула, и вкусно запахло свежей типографской краской. Стервятник дал воспитателю подрезать и сдал карты, положив козырем даму треф.       Ральф скинул ботинок, а затем и второй. Птица же пока сидел в полном боекомплекте. Оставшись уже без носков и ремня, воспитатель сумел немного отыграться, и его противник был вынужден тоже снять сапоги и один дырявый на пятке чёрный носок.       Карты шелестели и сухо падали на стол, соперники играли молча и сосредоточенно. После того как Ральф остался без галстука, а его партнер по игре всё так же сидел практически одетый, только сняв пиджак, воспитатель решил перебить удачу Птицы чашкой чая. Разливая чай, Ральф, немного подумав, добавил себе коньяку. Оглянувшись на невозмутимого Стервятника, плеснул и ему тоже.       — Адмиральский чай? — вежливо поинтересовался парень, сидящий нога на ногу у стола.       Ральф кивнул и долил ещё коньяка в кружки. Затевая эту игру, он не ставил себе задачу непременно выиграть, но сейчас азарт взял своё, и то, что юнец обыгрывал умудренного в карточных баталиях взрослого мужчину, задевало за живое.       Р Первый стянул рубашку. Птица оскалился кривой улыбкой, сохраняя расчетливо холодное выражение глаз. Прикурили, Ральф тасовал колоду. Бубны — козыри. Он зашел с двух валетов, Птица отбился тузом и козырной шестеркой. В ответ парень кинул последнюю карту — восьмерку бубен, но у Ральфа была дама той же масти.       — Что вы делаете, если ничья? — спросил Ральф, добавляя лимон в чай.       — Целуемся, — спокойно отвечал Стервятник, поправляя сережки в ушах.       — Ладно, — легко согласился Ральф, — давай, чмокну тебя в лобик.       — Уж не думаете ли вы, что игра затевается ради целомудренных поцелуев? — Стервятник пренебрежительно вскинул брови и дернул уголком рта. — Доступа к девушкам у нас нет, так что целуемся без дураков, в засос и с языком, со всеми вытекающими.       — Хо-ро-шо, — задумчиво выговорил Р Первый, сливая тасуемую колоду в сплошную пёструю ленту, — иди сюда.       — Не обольщайтесь, — обдал холодом вожак Птиц, — вы бились последним — ваша и инициатива.       Мало того, что гениальный план «обыграть Стервятника» рушился на корню, так ещё и целоваться надо! Но тут сам дурак: сначала надо было узнать все тонкости и затевать противостояние, теперь было поздно. Ральф обошел стол и поднял Папашу за локоть. На него иронично смотрели желтые глаза: «Ну, что теперь ты будешь делать?»       Поцелуй вышел долгим, тягучим и неожиданно чувственным с запахом лимона, чая и коньячной ванили. Стервятник плюхнулся на стул и быстренько сцапал колоду, чтобы занять внезапно задрожавшие руки и унять сердцебиение.       В следующих нескольких партиях патрон Гнезда лишился жилета, водолазки и ожерелья из ключей.       Карты выскальзывали из рук Большой Птицы, падая то десяткой червей, то королём пик в паре с валетом треф, то червовый туз планировал из когтистых пальцев крапом вверх.       — Что за поддавки, Стервятник? — возмутился Ральф на третью ничью подряд.       — Карта не идёт, — пожал плечами полуголый парень, вставая и обходя стол. В этот раз последняя бита была его.       С каждым поцелуем в кабинете оставалось всё меньше и меньше кислорода. А время растягивалось в тягучую, липкую патоку, в которой, как мухи, завязали полуночные игроки.       — Сдаёшься? — спросил Ральф внезапно севшим голосом, рука Стервятника, лежащая на его голой груди, жгла калёным железом.       — И в мыслях не было, — Птица выдохнул ответ в губы соперника и шагнул назад.       Несколько раз пересдали из-за того, что выпадала то только красная, то сплошная чёрная масть.       — Ну ты сдал, Стервятник, всякой шушеры, — Ральф утер выступивший пот, долил наполовину опустевшие кружки коньяком и закурил.       — Старался, как себе, — отвечал Птица, расставляя по ранжиру свои карты.       Ральфу всегда везло, если в козырях оказывалась пиковая масть, необъяснимым образом, даже если всю игру шла паршивая карта, то под конец к нему приходила верная пиковая дама и спасала игру. Но в этот раз дама и король пик переметнулись к противнику и он, оставшись с набором бессильных семёрок, снял брюки и перекинул их через стол к Стервятнику.       — Играем? — улыбнулся Птица, не отрывая глаз от рук партнёра по игре, мешающих карты.       — Играем, — подтвердил Р Первый с некоторым душевным трепетом, думая о том, что на нём только трусы и если он сейчас вдует, то придётся их снять.       «Только бы не ничья, — думал Ральф, — целоваться в одном белье — это уже ни в какие рамки!»       Козырями выпали черви, а у него, как на грех, сплошная чернота на руках, одинокий козырной валет и ехидный крючок бубновой девятки. Спартанцы у Фермопил не знали такого натиска, какому подвергся хозяин кабинета. Светловолосый вожак Птиц закидал воспитателя картами красной масти при поддержке дам и валетов, и теперь Ральф сидел с веерами карт в обеих руках.       — Сейчас кто-то получит в кривой клюв, если будет жульничать, — предупредил Ральф, заметив, что десятка треф волшебным образом второй раз вернулась к нему в руки.       — Наблюдательный вы человек, Р Первый, — вздохнул Стервятник и перекинул белокурый хвост волос за спину.       — Работа такая, — пробормотал воспитатель, с ужасом понимая, что дело идёт к ничьей.       Птица перекрыл его королей двумя тузами и рассмеялся, смешивая все карты в кучу. Ральф с тоской смотрел, как его визави не спеша отпил большой глоток чая, встал, потянулся и направился к нему, ведя длинными ногтями по кромке стола.       — Я не кусаюсь, — сообщил парень, нависнув над ним.       — Никогда бы не подумал, — отозвался Ральф, вставая с места.       Стервятник обхватил его за шею горячими ладонями, и мир встал с ног на голову. Система безопасности в мозгу Ральфа выдавала одну бессмысленную команду за другой, лампочки «не влезай — убьёт» лопались с хрустальным звоном, SOS мигало алыми всполохами. Наконец, в ушах запищал счетчик Гейгера, предупреждая «о резком повышении уровня радиации».       — Ты сюда играть пришёл или целоваться? — вытолкнул из себя слова Р Первый, глядя в янтарные с поволокой глаза в чёрной подводке.       Стервятник снимал руки с шеи Ральфа, как будто деревья выкорчёвывал, и, чуть покачиваясь при ходьбе, медленно вернулся на своё место.       Сидеть стало неудобно. Птица тоже ёрзал на стуле, словно его снизу поджаривали. Карты липли к рукам, рассыпались и не желали складываться в стройную колоду, но Ральф всё же совладал с непослушными прямоугольниками и сдал, возможно, свою последнюю партию. Повезло. Птица встал и, стащив джинсы, передал их воспитателю, оставшись в тёмных плавках. Худощавое тело Стервятника матово белело в кабинетном полумраке.       — Сколько тебе платят за выкуп своей одежды? — спросил Ральф, предчувствуя, что и здесь может крыться какой-нибудь подвох.       — Я редко беру деньгами, — Птица сел боком, подтянув больную ногу к груди, — это либо информация, либо услуги. Иногда особого рода услуги, — улыбкой Стервятника можно было вскрывать консервные банки.       Взяв последнюю раздачу, игроки с надеждой уставились в свои карты. Партия шла с переменным успехом, но всё-таки к концу игры ветреная дама пик вспомнила о своём любимце и, подмигнув цыганским глазом, помогла уложить Птице на погоны двух тузов: пикового и червонного.       — Можешь не снимать, — разрешил Ральф, — остальное получишь за письменное обещание не играть больше на раздевание.       — Ну уж нет, — Стервятник стащил с себя трусы, представ перед воспитателем во всей ядреной красе, — игра есть игра! Вы выиграли — значит, я больше не играю на раздевание с другими, а одежду я выкуплю.       Вожак вёл светский разговор и, казалось, ничуть не смущался своим весьма возбуждённым видом. Ральф твёрдо решил из-за стола не вставать ни при каких условиях.       — К сожалению, в ближайшие два-три дня оплатить долг я не смогу — дела, — говорил парень, подбирая с пола трость, — потом будет суббота, у вас выходной, и тревожить я вас не буду, а вот в воскресенье вечером зайду. Понимаю, за каждый день просрочки проценты набегают, — предвосхитил реплику воспитателя Большая голая Птица, — но я оплачу с лихвой.       — Ты так и пойдёшь? — всё что смог выдавить из себя Ральф, стараясь расфокусировать свой взгляд, чтобы не видеть ничего. Глаза упорно цеплялись за волнующие детали на теле Стервятника.       — Со мной верный Луис, — парень поставил горшок с колючкой на сгиб локтя и поплёлся на выход.       — Спокойной ночи, — облегченно пожелал Ральф, откидываясь на спинку стула.       — О нет, Чёрный Ральф, — сверкнув бесстыжими глазищами через плечо, отвечал Стервятник, — эта ночь будет весьма жаркой и для вас, и для меня.       Ральф нервно облизнул внезапно пересохшие губы и залпом допил чай. Никогда раньше его так не пугал воскресный вечер.