Магический реализм и городское фэнтези. Давайте не путать!

В последнее время часто слышу фразу: «Я пишу в жанре «магический реализм»». Открываешь работу — а там просто городское фэнтези в стиле, скажем, любимого «Ночного Дозора». Там вам и оборотни, и вампиры в Москве, и колдуны. И все бы хорошо, если написано хорошо, но это НЕ магический реализм. Оба жанра имеют право на существование, оба по-своему хороши. Но все-таки надо понимать, что они разные! А еще отдельно стоит жанр «мистика». На Книге Фанфиков их смешали в одну метку под определением, что в обоих жанрах в реалистическую картину включены магические элементы. Я долго думала, что же меня так смущает. И смущает меня многое. Для начала я мысленно сравнила Г. Г. Маркеса «Сто лет одиночества» и С. Лукьяненко «Ночной дозор». Обе книги хороши и даже в чем-то прекрасны. Но, согласитесь, они разительно отличаются друг от друга. Попробуем разобраться, в чем загвоздка. Жанр фэнтези в любом своем проявлении (городское, героическое, темное) предполагает наличие хотя бы примерных объяснений того, как работает некая магия, как соотносится между собой система волшебных существ. В той же серии «Дозоров» очень четко выстроена система с Сумраком и Иными. Например, если у вас в работе по Москве/Нью-Йорку гуляют древнегреческие/древнеегипетские боги, а в тексте дается определение, что вот они всегда существовали и вернулись, или в обычных людях пробудилась древняя сила с помощью какого-то артефакта/ переселения душ (привет, «Сейлор-Мун»), то это городское фэнтези. Если объяснений недостаточно, возможно, современная сказка. Но это НЕ магический реализм. Мистика же в этом плане не предполагает объяснений, почему происходит какая-то непонятная ерунда, зачастую смертельная для героев. Этот принцип цветет и пахнет в романах Стивена Кинга: вот вам некая концепция «абсолютного зла», а объяснение никто не намерен давать. Хотя в «Темной Башне» он все-таки начинает рассказывать, что существует некий Алый Король и Башня. И это дает неплохое обоснование тому, что за непонятный ужас творится в некоторых других работах автора. Мы начинаем понимать, что это зло проникало через «червоточины» в другие миры. Вот и мультивселенная авторская. В этом смысле «Темная Башня» относится уже к постапокалиптическому фэнтези. Выстроилась система! Сериал «Сверхъестественное» начинался тоже как мистика. Но сейчас это точно фэнтези со своей системой волшебных созданий и, если так можно выразиться, богами. Вообще мистика предполагает наличие необъяснимых сущностей, но не требует выстраивания четкой системы. В случае «Темной Башни» мистика превратилась в фэнтези, потому что у героя была возможность получить некоторые объяснения тому, что творится вокруг. В той же «Бессоннице» С. Кинга герой не получает четких ответов. Поэтому роман остается мистикой. На мой взгляд, сейчас мистика и фэнтези где-то рядом друг с другом. И мистика остается мистикой, просто потому что герой не получает достаточно информации для того, чтобы объяснить происходящее. А поскольку это «происходящее» чаще всего пытается его съесть, думать о том, что это за странная магия и откуда она взялась, просто нереально. Все намного сложнее с жанром «магический реализм». Он возник в литературе в XX веке, в эпоху развития постмодернизма в искусстве и философии. И, на мой взгляд, совершенно неправильно смешивать его с «городским фэнтези», которое далеко не всегда предполагает наличие хоть какой-то философской канвы, деконструкции реализма, элементов постмодернизма. Основа «магического реализма» — это новый взгляд на мир. Сначала он был в живописи, противостоя академическому реализму и авангардизму. В литературе он берет истоки из Южной Америки, из смешения верований индейцев и творчества этнографов, которые изучали эти народы, а также его следы можно найти в нашей русской классике. Ключевое слово здесь «реализм». А «магический» относится к мифологическому сознанию, особому взгляду на мир. «Роль магического реализма состоит в отыскании в реальности того, что есть в ней странного, лирического и даже фантастического — тех элементов, благодаря которым повседневная жизнь становится доступной поэтическим, сюрреалистическим и даже символическим преображениям» — такое определение вы можете найти в «Википедии», взятое, судя по ссылке, из книги С. Шаршуна «Магический реализм» 1932 года. Обратите внимание на год издания книги! В это время о фэнтези и, тем более, о городском фэнтези как-то еще и не говорили. «Сто лет одиночества» — это совершенно реалистический роман. Семейная сага, исторические события, множество драм. Но уж точно не фэнтези и не мистика. Мистический элемент проскальзывает только в предсказании, но такой прием использовался достаточно часто в литературе, относящейся к жанру «реализм». А вот все фантастические элементы можно воспринимать как субъективную веру рассказчика в их существование или как его желание приукрасить обычную историю. Фильм «Жертвоприношение» А. Тарковского тоже можно отнести к жанру «магический реализм», но точно не к фэнтези и не к мистике. Создается особое пространство, наполненное символами и аллегориями. Для них не требуется обоснования, они не призваны напугать зрителя. «Магический реализм» лично я соотнесла бы с субъективизмом, «субъективным реализмом». В нем важная роль отводится именно рассказчику, его точке зрения, взгляду на мир, психологии. В «Осени патриарха» Г.Г. Маркеса повествование ведется глазами целого народа, созерцавшего начало и конец правления диктатора. Слухи, идеологическая пропаганда, домыслы, мифы о нем — вот, что является той «магической» составляющей в совершенно реалистической истории, которую можно было бы рассказать более жестоко и приземленно. Но роман не повествует о какой-то конкретной стране, он показывает собирательный образ. К «магическому реализму» можно отнести многие рассказы Н.В. Гоголя. «Нос», например, это не мистика и не фэнтези, потому что нет сверхъестественной силы и системы магии. Вот «Страшная месть» — это один из моих любимых готических рассказов, который можно отнести к мистике, хотя написан он скорее в стиле народной притчи. «Вий» отвечает всем критериям жанра «ужасы/мистика», где основная цель — напугать. Но та же «Шинель», где в конце герой как бы становится призраком, ближе к «магическому реализму», где вся мистика заключается в том, кто был рассказчиком. М.А. Булгакова тоже относят к представителям жанра «магический реализм», хотя в «Мастере и Маргарите» присутствуют сверхъестественные силы собственной персоной. Но опять-таки важно то, как рассказывается история. В конце главные герои умирают как люди, а на другом уровне реальности они обретают вечный покой. Реализм остается реализмом. Мистические элементы теряются в отчетах психиатров и городских легендах. И читатель вправе сам решать, а были ли они на самом деле. Объяснения нет, но в данном случае мистика не ради мистики, а ради отображения глобальной идеи. Мистика как символ. В отличие от фэнтези и мистики, «магический реализм» исследует восприятие человека, его глубинные порывы, сплетенные с мифологическим сознанием. Искажается пространство и время, формируя нечто новое, таинственное. В сущности, «Сто лет одиночества» можно отнести вообще к эпическому жанру, к новой мифологии. При этом в «магическом реализме» зачастую вовсе не нужны магические элементы, фантастические существа и как таковая магия. В том-то и состоит его удивительное свойство, что книги этого жанра остаются реализмом. Но неким реализмом на грани снов, смутных образов, намеренных логических нарушений. Апогея этот принцип достигает в романах Ф. Кафки. Но в них уже совершенно невозможно отследить, где подлинная реальность, поэтому все проваливается в лихорадочные болезненно-непостоянные образы. В «магическом реализме» Г. Г. Маркеса читатель может примерно представить, как выглядела бы картина чисто в реалистическом воплощении. В этом контексте важную роль играет небезызвестный «ненадежный рассказчик». Но в конце никто не будет настаивать, как в «Бойцовском клубе», что герой просто сошел с ума. Нет, мир чаще всего остается в своей магической первозданной «нерасколдованности», как в те времена, когда еще верили в мифы. И если человек во что-то верит с детства, то он может увидеть и лешего, и русалку. Но это не значит, что они реально появляются, а, значит, не делает роман тождественным фэнтези. Хороший пример «магического реализма» в кинематографе — это «Аризонская мечта», один из моих любимых фильмов. История-то, в целом, довольно обычная, но мистические элементы в ней присутствуют как отражение настроения героя, его фантазий, тех же снов. Создается особая атмосфера дома посреди пустыни. Но при этом история остается социальной драмой в рамках жанра «реализм». Чистый символизм — это, пожалуй, «Мама» Д. Аронофски, где под конец творится такое безумие, что только совсем наивный не поймет, что это аллегория на то, что происходит в сознании героя. И живой дом, стоящий посреди чиста поля — отражение этой замкнутой системы человеческого существа. Здесь уже никакой магии нет, здесь скорее психология, отраженная в символах. Итак, если вы пишете «городское фэнтези» не стесняйтесь сказать, что вы пишете именно «городское фэнтези», где четко выстроена система магии. Вот есть параллельный мир, из которого приходят, скажем, какие-то сущности. Или изнанка нашего мира. Или что-то в таком роде. Может и не быть особых подробностей, но при этом примерно догадаться можно. Если пишете мистику с призраками, то тоже не надо говорить, что это «магический реализм». Если в вашем романе призраки — это объективная реальность, то лучше не надо путать определения. Если же герой видит призраков прошлого от чувства вины, ему являются какие-то образы, которые объективно то ли существуют, то ли не существуют, возможно, это и будет «магическим реализмом». Важно понимать, что у жанра есть свои отличительные черты, связанные с философией постмодернизма. Отдельно стоит сюрреализм, который может оказаться даже в фэнтези — это намеренное искажение автором реальности, привнесение фантастических форм, некого потока сознания. Здесь объяснения изначально не требуются, важнее уловить отсылки к культурному контексту. В мистике объяснения не даются. Обычно присутствует концепция потустороннего зла. В сюрреализме и в магическом реализме просто не требуются. В фэнтези очень желательны. И если их нет, то мы получаем плохо поработанный фэнтези-мир, который становится не столь важным только в том случае, если повествование сосредоточенно на внутреннем мире героя. Но в таком случае не факт, что работа относится к жанру «фэнтези» Например, есть фильмы «Запределье» и «Зеркальная маска». В обоих присутствует фэнтезийно-сказочный элемент, но в обоих этот волшебный мир существует как отображение морального состояния героев. И в таком случае это не фэнтези, а как раз некий сюрреализм, символизм. В этом плане Нил Гейман умело играет с жанрами, сочетая в разных работах, но обычно не смешивая, и магический реализм, и сюрреализм, и городское фэнтези, и мистику. Он фактически разрабатывает новую мифологию в каждой книге. «Магический реализм» близок к сказочной традиции. Если почитать В. Я. Проппа, то можно заметить, что в «магическом реализме» проскальзывают типично сказочные черты — искаженное время и пространство, символические места. Но вот архетипы чаще всего отходят на второй план. Кстати, сказочная структура инициации может быть и в жанре реализм. Но в «магическом реализме» читатель находится как бы в особой реальности, а не просто в реальности, наполненной сказочными элементами. Он пребывает в реальности рассказчика, вернее, даже рассказчиков, возможно, реальности измененного сознания или чьего-то сна. Вполне вероятно, что за завесой чужого восприятия стоит совершенно обычный мир. Но в данном случае мы смотрим чаще всего с некой субъективной стороны, смотрим на мир, который изменяется, благодаря художественному восприятию. Словом, на мой взгляд, «магический реализм» предполагает лишь легкое прикосновение чего-то таинственного, а не наличие целого мира фантастических созданий, о которых просто не догадываются люди. И в этом плане «Ночной Дозор» нельзя отнести ни к мистике, ни к магическому реализму, потому что автор постарался над выстроенной системой, далеко не все элементы которой несут какое-то именно символическое значение. На общую идею работают, безусловно, но мир фэнтези не обязан весь состоять из символов и архетипов. В магическом реализме фантастическое обязательно наделено неким значением относительно психологии героя или общей концепции повествования. Пример с упомянутым в начале древнегреческим божеством. 1. В жанре «фэнтези» придет Зевс в современном костюме от «Армани» или вовсе в каноничной тоге, озаренный молниями, вручит герою свой меч и… и мы получаем «Перси Джексона». 2. В жанре «мистика», скорее всего, в конце появится какая-то сущность, назовется Аидом и утащит персонажей в царство мертвых. Или оставит героя в священном трепете с осознанием, что его привычный понятный мир навечно рухнул или что пора идти к психиатру. 3. В магическом реализме сосед дядя Ваня у подъезда остается дядей Ваней, но в каких-то проявлениях в нем будут прослеживаться Зевс или Аид. Он будет скорее символом. И на каком-то далеком уровне реальности, уровне снов и подсознания, дядя Ваня вдруг окажется Зевсом или Аидом. Или тем и другим сразу. Но это вряд ли будет показано прямо, скорее, на уровне случайных предметов, образов, тонких намеков. А, может, как в «Зеркальной маске», на уровне сна героя дядя Ваня станет Зевсом. И, возможно, пробудет им до конца романа. Но в финальной главе герой проснется и скажет обычному дяде Ване: «Доброе утро». Читателю останется только догадываться, насколько реально то, что он прочитал. Но если в мистике эта загадка — реально или нереально — играет на общую атмосферу, то в магическом реализме главное, как изменился герой, что произошло с его внутренним миром. Надеюсь, кому-то стала чуть лучше понятна разница между всеми тремя жанрами, хотя я писала не как профессионал и для изучения особенностей «магического реализма» необходимо поднять побольше именно научной литературы. Но я базировалась на примерах, которые сама читала/смотрела. К тому же достаточно сложно дать четкое определение жанрам в современном литературном творчестве. Элементы «магического реализма» могут возникнуть и в фэнтези, когда в повествование вмешивается то, что не может существовать в обоснованном авторском мире. Также фэнтези может оказаться символическим рассказом о реальности, где весь антураж создан как искаженное воплощение для отражения некой реальной проблемы. И в идеале для этого-то фэнтези и пишут. Словом, советую не путать «магический реализм» с «городским фэнтези». Если вы считаете, что в фэнтези или в мистике по определению не может быть глубокой идеи и поэтому относите себя к магический реализм, потому что это вот такой интересный жанр и звучит необычно, то поступаете не очень корректно. Все жанры — это лишь форма, определяющая базовые черты. Содержание может быть как совершенно бездарно, так и весьма талантливо. И признанные представители всех трех упомянутых жанров докажут вам, что все зависит от конкретной книги. Всем вдохновения!