Хорошо.

      Раскат грома бухнул где-то со стороны Нулевого Тренировочного поля. Дождя пока еще не было, но воздух, кажется, пах электричеством и пресной водой.       Из-за шумного ветра Тензо не мог понять, шумит ли где-то поблизости этот дождь, и небо разглядеть было невозможно, – тучи были совсем черными, и из-за них вечер стал больше походить на ночь. Поэтому АНБУ все же решил прибавить скорости, не желая попасть под грозу.       И точно не зря, – когда Тензо буквально прыгнул под крышу крыльца, на его макушку все же успели упасть пара холодных дождинок. Парень обернулся, думая постоять тут немного подольше и подышать дождевым воздухом. Капли сначала глухо падали на землю, зарываясь в песок, но не прошло и минуты, как прямо на глазах моросящий дождик превратился в сильный ливень, что ударялся в железную крышу общежития и буквально оглушал этим Тензо.       Теперь в квартире наверняка было жуть как душно, и окно ведь даже не откроешь, – все зальет. АНБУ тяжело вздохнул и медленно поплелся по ступеням, не особенно спеша к себе домой.       Вообще в последнее время Тензо никуда не спешил. Миссии давались все однотипные – выслеживай, принеси информацию, потом (возможно) убей. И все одиночные. А в свободное от работы время, даже если и хотелось бы, то все равно спешить было некуда.       У семпая были проблемы. Не то, чтобы Тензо прям очень-то беспокоился за жизнь Какаши-семпая, нет, Тензо знал, что Хатаке справится со всем. Просто… капитан АНБУ не был виноват в том, что теперь происходило, но отдувался все же он, причем в одиночку. И из-за этого Тензо как-то не очень возлюбил Третьего, которого, в общем-то, кохай и винил в долгих и одиночных отлучках своего семпая.       Нет, Тензо не чувствовал одиночества, когда Какаши уходил на миссии без него. По крайней мере, обычно. АНБУ вообще очень сильно отличался от корня, да и из-за того, что юный мальчишка Тензо был на особом попечительстве у капитана, к нему все как-то сразу потянулись. Сначала даже было странно, что ты можешь вот так легко о чем-то поболтать с соратником после миссии, сидя в раздевалке у шкафчиков. Миссии, конечно, никто не обсуждал, – нельзя; но вот так, просто ни о чем – всегда «пожалуйста».        – Я вот вечерком в бар пойду, – мечтательно сказал Енот. – А ты, Тензо, пошли вместе? Ты в последнее время хмурый какой-то.        – А? – Тензо выглянул из-за дверцы своего шкафчика. – Не, не сегодня.       Не сегодня. Да и вообще, в последнее время, не сегодня – это каждый день, что, в принципе, логично, но соратников расстраивало.       Просто сегодня, как и каждый день, Тензо ждет возвращения семпая, которого не видел уже месяц, и который все никак почему-то не приходит.       Уже почти четыре месяца семпай вот так вот не приходил вовремя. А когда приходил, то не надолго – залижет свои раны и обратно. Убил он, видите ли, главаря одного, за кем стоит целая рота отморозков, что теперь разыскивают семпая и являются прямой угрозой для Конохи. А раз убил его ты, Какаши Хатаке, то будь уж добр от этой роты и избавься. Сам. Вот отчего так невзлюбил Тензо Третьего. Просто стоит не забывать, что того главаря семпаю приказал убить сам Хирузен-сама.        – А, – махал Хатаке, на недовольства своего кохая, – не обращай внимания. Разберемся.       Разберешься, – думал Тензо. И ведь даже не предложишь помощи, – нельзя. А все равно хотелось. Ну, вот было у Тензо слишком ярким это чувство справедливости. Ну, вот его жуть как раздражала вся эта ситуация. Да и вообще, четыре месяца работать без Хатаке кохаю совсем не нравилось. Может, раньше, когда лишь единичны были эти миссии, где их разделяли, да и то, ненадолго, Тензо бы и слова не сказал, ибо его это уж совсем не волновало. А вот сейчас, когда семпай бегает невесть где из-за маразма Хирузена-самы, Тензо это было совсем не по душе.       АНБУ потыкал взглядом в свою дверь. Может, и надо было согласиться пойти в этот бар. А потом под ливнем, как самый главный алкаш, волочиться в ночи домой.       Дверь открылась со скрипом и тут же закрылась с хлопком. Звякнули ключи, которые АНБУ кинул на полку, и бухнул снова гром, на этот раз будто прямо над общежитием.       Тензо сел на пол, уткнувшись спиной в дверь, и стянул с уставших ног сандалии. Миссия вроде и не сложная была, но выматывающая. И скучная. Два дня тут не был, – Тензо осмотрел скудную прихожую, что в темноте выглядела очень уж печально, – и лучше бы еще столько не приходил.       Парень аккуратно скрутил бинты с ног и помассировал ступни. Стянул с себя серый жилет, что носят все АНБУ, и хотел было прям так на пол его и кинуть, и сам прям так на полу в прихожей на ночь и остаться, но отчего-то на такой шаг не решился. Встал, повесил жилет за лямки на вешалку и, попутно снимая щитки с рук, открыл дверь в комнату.        – Я уж думал, ты прям там спать останешься, – глухой от маски голос, прозвучал совсем блекло, перебиваясь бьющим по крыше ливнем.       Тензо так и встал в дверях, смотря на семпая, что приткнулся к столу у окна и, кажется, недавно пил чай, потому что в комнате медленно таял чайный аромат.        – Семпай, – Тензо очень постарался скрыть радость в голосе, но Хатаке явно обмануть ему не получилось. – Давно вернулись?       Кохай медленно прошел вперед, останавливаясь прямо напротив Какаши. Но в лицо капитана смотреть не решился. Повернулся к окну, заглядывая на небо, которое просекла только что золотая молния. Положил щитки на подоконник.        – Вчера, – пожал плечами Какаши.        – А зачем чакру прячете?        – Тебе сюрприз хотел сделать, – семпай усмехнулся, и Тензо прыснул в ответ, но, конечно, не поверил. – От Хирузена.        – Так, никто не знает, что вы вернулись? – семпай согласился. – А где же вы ночевали?       Сейчас за домом семпая следили. Чтобы, если вдруг отморозок какой в деревню и смог пробраться, то его бы прям на месте и прихлопнуть, пока он Какаши ищет.        – Тут, – кивнул семпай за Тензо, указывая подбородком на его заправленную кровать.       Кохай зачем-то обернулся и посмотрел в указанное место. Стало как-то грустно, что после месяца Какаши вернулся весь уставший в родную деревню, а Тензо дома не оказалось, чтобы помочь хоть как-то Хатаке. Хотя, может и наоборот, может Какаши нужно было отлежаться спокойно одному, а Тензо бы ему только мешал. Кто его знает.        – Иди сюда, – тихо сказал семпай, почти неслышно из-за ливня, но Тензо все прекрасно понял.       И подошел. Ближе-то особо не подойти было уже, но полшага он все же сделал. Почти вплотную встал напротив Какаши, смотря тому в глаз.       Семпай все еще был уставшим. Из-за использования шарингана, капитану не хватало одной сонной ночи, чтобы полностью восстановить силы. Тот, даже когда отдыхал, по сути, лишался чакры из-за этого красного глаза. А уж, когда ты месяц где-то скачешь по работе, то тут явно нужна как минимум неделя, чтобы привести свою чакру в норму. В недостающую, конечно, но норму.       Какаши стянул с Тензо этот его непонятный шлем, который он так любит, и положил его на стол позади себя. Вновь посмотрел в раскосые глаза кохая, что сейчас были совсем черными, и их лица на долю секунды осветила молния, но им этого было достаточно, чтобы разглядеть друг друга.       Теперь Тензо молча развязал пальцами руки протектор Какаши, затем аккуратно сложил хитай и положил его рядом со своим шлемом, вновь заглядывая семпаю в лицо.        – Вы устали? – спросил он.        – Очень устал, Тензо.       Какаши говорил почти шепотом, так еще и маска с ливнем на пару старались сделать все возможное, чтобы Тензо ничего не услышал. Но тому и по губам читать не надо, чтобы понять, что говорит его семпай.       Грубые пальцы Тензо вынули край маски из-под воротника АНБУвской безрукавки и аккуратно потянули наверх, попутно загибая ткань, чтобы снять ее без дискомфорта для капитана. Также заботливо ее сложив, он положил маску к остальным вещам.       Затем то же самое проделал Какаши, снимая маску с Тензо. Хатаке вообще не понимал, зачем Тензо ее носит. Лицо она ему не прятала, личность не скрывала. Честно, Хатаке думал, что Тензо просто не любит свой подбородок, пока вживую его сам не увидел. Подбородок как подбородок. Ничего в нем не было такого. Ничего красивого, ничего страшного. Потом как-то по штабу АНБУ пошли слухи, что, мол, мальчишка Тензо повторяет все за своим капитаном. Но Какаши-то знал, что «мальчишка» этот маску носил еще в Корне. Да и вообще, неважно, по сути, это было. Но интересно отчего-то, зачем?       На лице у Какаши была белесая щетина, что забавно светилась, когда молния просекала небо в окне, на миг озаряя комнату. Как и всегда, семпай был спокойным, чересчур даже спокойным, как бы могло показаться человеку, если бы этим человеком не был Тензо, который знал, сколько эмоций, на самом деле, внутри его семпая.       Тонкие белые пальцы огладили скулу Тензо, затем притянули за подбородок его гладкое лицо, и тонкие бледные губы незаметно коснулись нежной кожи щеки. Устал семпай, очень устал. И Тензо сам прижался своими губами к родинке на подбородке Какаши.       Такую нежность они позволяли себе редко. Очень редко. Обычно не до этого. На миссиях, как бы близко они рядом друг с другом не были, хоть впритык, рука к руке, плечо к плечу, когда собственной кожей чувствуешь, как напряженные мышцы перекатываются, было просто не до этого, или же просто нельзя. Когда Какаши был не уставшим, то ни у кого из них просто не было настроения на эти нежности. Но вот сейчас, и в те моменты, когда у семпая нет сил ни на что, можно и хочется быть нежным. Хочется вот так просто целовать, дарить заботу, ласку самому близкому человеку. Хочется гладить его, обнимать, смотреть в темную радужку глаза и упиваться капитаном.       И Тензо именно это и делал. Он целовал Какаши, гладил его плечи, руки, ощущая под своими пальцами тонкую кожу своего семпая, которая моментально покрывалась мурашками под прикосновениями его кохая. Тензо целовал его самозабвенно, отдавая свое тепло, проводил влажными от смешавшейся их слюны губами по щекам, носу, подбородку. И обнимал. Прижимал к себе уставшего Хатаке, который купался в ласке Тензо.       Шумел за окном дождь, эхом отбивала его железная крыша крыльца. Гулко, не слышно собственных мыслей, но слышно шумное дыхание семпая.       Тонкие белые пальцы Какаши бродили по спине Тензо, поглаживая, сминая мышцы плеч, иногда прижимая тело к себе вплотную, чтобы почувствовать тепло живого человека каждым сантиметром своей кожи. Какаши охотно отвечал на нежные ласки Тензо, целовал его, полностью отдавая последние силы, что накопил за прошлую ночь, чужим губам. Смазано касался носом вспотевшего виска кохая, вдыхая его запах и слегка касаясь языком ушной раковины. Слегка только потому, что не дотягивался, давал своему кохаю вдоволь зацеловать свое лицо, не отворачивался от него.        – Мне нравились твои длинные волосы, – неожиданно громко сказал Какаши, перебив даже ливень.        – Я обстриг их из-за ваших угроз, что меня кто-то может схватить за них, семпай, – Тензо посмотрел в глаз Хатаке, поглаживая своим носом его щеку и нос.        – Я имел в виду себя, – шепот мужчины закрался глубоко в голову.       Тензо провел влажную дорожку поцелуев по скуле Какаши, спускаясь к шее и утыкаясь носом прямо под скулу, вжимаясь в кожу, вдыхая ее запах. Тензо шумно усмехнулся, отчего Какаши дернулся, но кохай тут же его притянул обратно и громко поцеловал в то место, где Хатаке было щекотно. От Какаши пахло мылом – его мылом, Тензо. Конечно, запах уже давно смешался с запахом самого капитана, но все равно шлейф от душистого мыла забирался в ноздри Тензо, вороша воспоминания о том, как они когда-то по совсем еще молодецкой глупости решили вместе принять душ. То ли гормоны заиграли у них, то ли просто соскучились так друг по другу, но и принятие душа сорвалось, да и любовью то, чем они занимались там, не назовешь. И сексом тоже.       После горячего поцелуя в шею семпая до ушей Тензо, наконец-то, донесся тяжелый выдох. Где-то прямо над ухом, отчего по спине кохая пошла дрожь, и он сам тяжело выдохнул прямо в порозовевшую от поцелуев кожу шеи, еще больше ошпаривая ее, и тут же снова прильнул к ней губами, облизывая и слегка посасывая. Засосов под маской семпая все равно никто и никогда, кроме Тензо, не увидел бы, но кохай просто не любил оставлять эти метки на белой коже Какаши. Та была слишком пленительна своей бледностью, и эти синяки на ней выглядели лишь пятнами грязи.        – Тензо, – шумно выдохнул Какаши в ухо кохая.       И кончиком языка облизнул ушную раковину, проникая глубже и громко (как казалось Тензо) хлюпая им внутри, оглушая. Зажал мочку между своими клыками, все еще громко дыша через нос, отчего тело Тензо вздрагивало, а кожа покрывалась мурашками, и он еще настойчивее начинал целовать шею семпая, пока тот посасывал и покусывал мочку и кожу за ухом.       Им уже не нравилось гладить тела сквозь ткани безрукавок, хотелось почувствовать сильную грудь, обтянутую горячей кожей, что ярко реагировала на чужое шумное дыхание, становясь гусиной. И руки зашарили по спинам, чтобы найти край майки и, наконец, зацепившись за ткань, одновременно потянули наверх, освобождая тела от ненужных вещей. Мужчины прижались друг к другу, притягиваясь все сильнее, до невозможного, так, чтобы даже атомы между ними исчезли, оставив их животы наедине.       Тензо большими и смазанными поцелуями покрывал ключицы и плечи семпая, наконец, чувствуя кожу его спины и груди под шершавыми пальцами. Гладил и сжимал, терся о такое сильное и крепкое мужское тело, ощущал его. Руки Какаши опустились на ягодицы кохая, по-прежнему прижимая того к себе, буквально вдавливая в себя, чувствовал расслабленные мышцы бедер, наминал их, шипя от того, как же хорошо вот так просто прижимать к себе своего кохая и чувствовать его крепкую эрекцию, которая подрагивала каждый раз, когда Хатаке шумно выдыхал прямо ему в ухо, сжимал зубами шею и мочку, зализывал свои укусы.       Губы Тензо опускались ниже, но было уже неудобно. Конечно, удобства – вещь для АНБУ, да и вообще для шиноби неприхотливая и не особенно-то нужная. Но сейчас, когда семпай устал, и когда хочется, чтобы все было идеально, кровать, как нельзя кстати, оказалась прямо за спиной кохая. И Тензо, вернувшись к губам Какаши, потянул мужчину, зазывая того за собой.       Старая, скрипучая кровать была небольшой и не особо радостно встретила на себе двух мужчин. Но тех это вовсе не волновало, как и всегда. Однажды они, конечно, думали о том, чтобы купить кровать побольше. Но тогда бы она занимала слишком много места в и без того маленькой комнатке. Да, не очень-то идеально, но все же лучше чем на столе.       Тензо покрывал все тело своего семпая поцелуями, посасывал розовые соски, сжимал их пальцами, терся об них носом и вслушивался в прерывистое дыхание Какаши. Упивался запахом тела, его горячностью, вкусом, ощущая под пальцами и языком каждый рубец, каждый шрам, что выделялся на белой коже прозрачно-розовыми и серыми полосками и пятнами. Вкусный, вкусный семпай. И пахнет потрясающее, так, что слюни изо рта просто текли на его тело, и Тензо слизывал их, посасывал благоухающую кожу.       Пальцы Какаши блуждали по спине и плечам кохая. Оглаживали мышцы, стараясь запомнить каждый изгиб, цеплялись за волосы, разлохмачивая все сильнее, тянули совсем короткие волоски на затылке, зарывались в них на макушке. Приятные волосы, даже сейчас они были мягкими, а когда были длинными, казались и вовсе шелком, накрывая собой грудь и плечи Какаши.       Опять молния озарила комнатку, обнажая пред Какаши от темноты его кохая, что самозабвенно вылизывал живот Хатаке. И снова бухнул гром, заставляя шум ливня замолчать на пару мгновений.       Тензо зарывался носом в колючие белесые волосы внизу живота семпая, вдыхая их запах, облизывая их дорожку, которая пряталась за резинкой штанов. Сейчас бы эти штаны снять, но Тензо не торопился. Пока Хирузен не знает, что Какаши вернулся, а значит, у них есть время, чтобы насладиться своим уединением, которого их в последнее время всеми силами лишают. Тензо потерся щекой о пах Какаши, чувствуя своим лицом, как напряжен был его семпай. Как подрагивал его возбужденный член, когда нос Тензо прошелся вдоль по всей длине, опираясь, еще больше зажимая его, и так неудобно изогнутого из-за сковывающих и ненужных тряпок. Какаши дернулся, поднял рефлекторно свои бедра, еще сильнее вдавливаясь в щеку кохая, пока тот не обхватил сквозь штаны член Хатаке губами и буквально не ошпарил его, специально выдыхая. Какаши вздрогнул, вдохнул сквозь зубы. Затем Тензо снова потерся щекой, успокаивая семпая, поглаживая своим лицом его член, блуждая руками по его бокам, бедрам, сжимал колени, надавливая на расслабляющие точки.       В конце концов, сдался сам себе, и стянул штаны с Какаши в одно мгновение вместе с нижним бельем, оставляя Хатаке полностью нагим.       Очень красиво. Семпай, конечно, на его месте сейчас упивался бы пошлой позой, когда все видно, когда вот так открыто ждешь горячей ласки, мужских рук. Но над ним нависал сейчас Тензо и рассматривал Какаши, красивого, жесткого, которому хочется сделать приятно. Медленно и тягуче, чтобы он просто отдохнул.       И Тензо зарывался носом в волосы Какаши на паху. Они все еще сохраняли запах мыла кохая, но нежная плоть горячего и подергивающегося члена пахла самим семпаем, его кожей, его смазкой, что собралась в маленькую капельку на налитой кровью головке.       Хатаке замер. Он смотрел пьяным взглядом, как его кохай ласкался об член Какаши, как терся об него, как хлюпал своими слюнями, чтобы те не потекли. Как же Тензо любит своего семпая, Какаши в этом никогда не сомневался.       Тензо широко, влажно и горячо прошелся языком по всей длине члена, отчего Какаши выгнулся, закрывая глаз и откидывая голову назад.       Каждый раз они оба понимают, что должен сначала кончить тот, что сверху, и каждый раз забывают об этом, пытаясь доставить как можно больше удовольствия своему любовнику, наслаждаясь его вздохами, шарящими по простыням руками, пьяными взглядами. Достаточно просто оказаться сверху и увидеть, как прекрасен твой человек, чей разум заполнен горячей лаской.       И сегодня не было исключением.       Тензо слизал капельку смазки с члена семпая, заставляя того дернуться рефлекторно вверх, буквально втыкаясь головкой в пухлые от поцелуев губы кохая. Какаши вновь посмотрел на Тензо, а тот, закрыв свои глаза, взял головку члена в рот, массируя жесткими пальцами яички Хатаке, которые, казалось, еще немного и лопнут. Тензо сосал самозабвенно, пошло хлюпая, иногда постанывая, отчего Хатаке просто сходил с ума.       Вообще Тензо всегда все делал именно так. Отдавался своему семпаю полностью. Всегда. Не только в постели, а вообще постоянно. Лишь в боях, он умел абстрагироваться от Какаши и идти своим путем, чтобы выжить и потом опять вернуться к своему семпаю. Все остальное время Тензо принадлежал лишь Хатаке. А тот лишь своему кохаю. Потому что это ЕГО кохай. Какаши забрал его из лап Данзо, забрал к себе, под свое крыло. И мальчишка этот, – Тензо, – был не просто на особом попечительстве у капитана, он был единственным, кого капитан этот подпустил к себе. Забрал. И никому больше не отдаст, чтобы больше никто не причинил вреда его кохаю. Никто и никогда.       В воздухе что-то громко хрустнуло, но Какаши не уверен. Ливень с грозой и эти ласки Тензо вообще уносили мысли Хатаке куда-то далеко. Но вернуться он все же смог, когда почувствовал, как скользкие пальцы Тензо раздвинули ягодицы и проникли к сжатому колечку мышц. Кохай легкими прикосновениями дразнил Хатаке, прикасался, массировал, убирал руку на ягодицы, сминал и щипал.       Какаши смотрел на парня, не отрываясь, любуясь тем, как старательно Тензо отдавал себя своему семпаю, как громко причмокивал, когда выпускал почти полностью член Какаши изо рта и снова вбирал его обратно, втягивая вместе со своими щеками. От такого вида Хатаке даже не смог сдержать стон. Попытался, конечно, отчего тот вышел сдавленным, но не смог. Услышав это, Тензо стал сосать еще настойчивее, еще громче причмокивая, с удовольствием. И на этот раз Какаши стон сдерживать не стал, и протяжно заскулил, закусывая свою губу от такого вида и от таких острых чувств. И пока он буквально сходил с ума от ласок кохая, Тензо, наконец-то, попытался просунуть свой палец в раскрасневшееся колечко мышц ануса.       И к огромному удивлению Тензо, палец прошел легко, мышцы лишь слегка его сжали, но даже это было почти незаметно. Он добавил еще один палец, который вошел как влитой, и даже тогда мышцы не сильно сдавливали его. А пальцы, надо сказать, у Тензо большие, толстые, больше даже чем у семпая.       Тензо оторвался от члена Какаши и посмотрел любовнику в глаз, который буквально ничего не видел.       У кохая сносило крышу от мыслей в собственной голове, но он из последних сил старался сдерживать себя. Он протиснул еще один палец в анус Какаши, внимательно рассматривая, как семпай выгибается и стонет, подкидывая бедра вверх, умоляя, чтобы Тензо не останавливался. Но кохай лишь продолжил двигать пальцами внутри Хатаке, тем временем поднимаясь к лицу семпая, попутно расцеловывая его тело.        – Вы сами себя растянули, – довольно протянул Тензо, облизывая шею и щеки Какаши, отчего семпай прерывисто выдохнул. – Вам понравилось?       Какаши пролепетал что-то нечленораздельное, задыхаясь от движений пальцев Тензо внутри себя.        – А вы меня представляли, когда растягивали себя? – кохай говорил прямо в ухо, ошпаривая его своим дыханием. – Я бы хотел посмотреть, как вы это делаете, семпай.       Какаши не отвечал. Он просто сгорал от того, что с ним делал Тензо. Казалось, что еще чуть-чуть, и мозги точно расплавятся. Пальцы внутри двигались уже с бешеной скоростью, и, наверняка, у Тензо уже сводило руку, но он не останавливался. Целовал лицо Какаши, что-то шептал. Ливень за окном уже не казался таким громким, как их дыхания.        – Я месяц без вас, семпай. Мне надо кончить.       Какаши от этих слов задохнулся. Надо. Ему надо кончить. Конечно, Тензо.       Рука Хатаке на каком-то инстинкте потянулась вниз между их телами, и он сжал своей ладонью член Тензо, который уже, наверняка, болел от возбуждения. Бедный кохай. Стоило Какаши сделать одно движение рукой по его члену, как Тензо уткнулся в плечо Хатаке и громко выдохнул. Затем еще пара движений, и кохай перестал двигать своими пальцами внутри Какаши и простонал сквозь сжатые зубы.        – Скучал по мне, Тензо? – спросил в бреду Хатаке, продолжая сильно сжимать у головки член парня, чтобы тот не смог кончить.       Тензо промычал, но ответ, как показалось Какаши, был утвердительным.        – Я тоже скучал.       Его ладонь ускорила темп, отчего Тензо весь затрясся, напрягая все свои мышцы. Он стонал в шею Какаши, сводя своим голосом семпая с ума, хотелось стонать с ним в унисон, просто от того, как хорошо сейчас было кохаю. Даже такие обычные движения доставляли Тензо слишком много удовольствия. И Какаши стонал с ним вместе. Перестал сжимать головку члена, просто крепче ухватился своей ладонью. Не спешил, но и не медлил, знал, что Тензо все равно и так скоро кончит, пусть насладиться этими движениями вдоволь. Сейчас – это все, что мог Какаши сделать для своего «мальчишки».       Тензо хрипел, рычал и коротко стонал над Хатаке, трясся от напряжения.        – Ну же, Тензо, – зашипел семпай, – хороший мой, ксо!       Какаши сорвало крышу, и он впивался своими зубами в шею и скулы Тензо, оставлял засосы, буквально пытаясь оторвать кусок кожи, затем зализывал свои укусы, рыча в ухо, чтобы кохай слышал, до чего довел своего семпая.        – Да-ах-х, – протянул он, захлебываясь от ласок.       Какаши удалось одной рукой довести Тензо до сумасшествия. Стоны стали непрекращающимися, громкими настолько, что оглушали, еще бы немного и Тензо мог бы сорвать свой голос. Но не успел. Глубоко вдохнув, Тензо тихо зарычал, плавно переходя в протяжный гортанный стон. Какаши почувствовал, как горячая сперма брызнула на живот и руку, буквально обжигая собой, а тело Тензо мгновенно расслабилось.       Какаши целовал висок и лоб своего кохая, пока тот пытался отдышаться, хотя руки Тензо снова оглаживали тело Хатаке, но в его движениях не было больше пошлой страсти, была только нежность. Его разум стал трезветь, в отличие от Какаши, мозги которого теперь уж точно расплавились, слушая громкие предоргазменные стоны Тензо.       Пошарив по простыням ногой, Какаши удалось зацепить пальцами маленький флакон смазки. Пока Тензо неспешно расцеловывал его грудь, опускаясь ниже, Хатаке удалось забрать смазку. И хотя Тензо обратил на странные движения любовника свое внимание, Какаши решил на этом не зацикливаться, ухватив кохая за подбородок и потянув того к своему лицу.        – Иди ко мне, – прошептал Какаши, спешно вовлекая Тензо в громкий и долгий поцелуй.       Он хрустнул крышкой тюбика со смазкой, но гром вовремя оглушил любовников, не давая Тензо расслышать посторонний звук. Они продолжали страстно целоваться, и Хатаке буквально не выдерживал своих же действий. Но продолжал делать то, что задумал, мучая себя же. Обильно смазав свои пальцы, Какаши юркнул ими к анусу кохая, от неожиданности тот вздрогнул.        – Семпай, что вы…, – начал шептать Тензо прямо в губы Хатаке.        – Тише-тише.       У Какаши и самого не было уже сил говорить в полный голос.       Он массировал колечко сжатых мышц, капая с пальцев смазкой, и постанывая от своих же желаний и действий.       Первый палец проник лишь наполовину, туго сжатый, протолкнуть его дальше было просто невозможно из-за неудобного положения кохая. Тензо не сопротивлялся, хотя и не был, видимо, готов сегодня так встречать Какаши.       Да, обычно, когда Какаши уставший приходил к Тензо после миссий, то все за него делал сам Тензо. А тот лишь наслаждался и упивался своим «мальчишкой». Но сегодня все шло наперекосяк. Какаши слишком соскучился по Тензо, слишком долго его не видел, не слышал то, как может громко стонать парень от действий Хатаке. Этого Какаши очень не хватало. Очень хотелось снова и побыстрее услышать надрывающийся голос любовника.       Кое-как вдавив внутрь Тензо еще один палец (снова лишь наполовину), Какаши буквально ухватился рукой за анус кохая и потянул того на себя выше, чтобы было удобнее проникать внутрь. Тензо прошипел сквозь зубы, двигаясь по наставлениям Хатаке, скорее рефлекторно, отстраняясь от боли. Но вскоре та утихла, и пальцы Какаши проникли почти до основания, отчего Тензо затаил свое дыхание, совсем уже позабыв об этом чувстве – наполненности. Его лицо было высоко и слишком далеко от лица Какаши, что вообще не очень любил Тензо. Ему нравилось иметь возможность чувствовать семпая руками и губами. Всегда. Даже когда Какаши сверху и им, вроде как, не до нежностей. А когда он вот так, на вытянутых руках, сидит на животе Какаши, и, если он опустится, то просто задушит своего любовника, так вот Тензо чувствовал себя странно.       Третий палец Какаши решил не добавлять. Он не пытался растянуть Тензо, он лишь хотел возбудить того быстрее, пойдя другим путем – не прикасаясь к члену, который снова понемногу стал набухать.       Вынув пальцы из Тензо полностью, Какаши быстро юркнул рукой под парнем, легко и горячо задевая того яички, и снова протиснул два пальца в анус кохая, заставляя того рефлекторно выгнуться и шире расставить свои колени. Тензо смотрел вниз, прямо в глаз Какаши, не имея возможности согнуться так сильно, чтобы хотя бы языком коснуться губ того. Он тяжело дышал, чувствуя, как движутся внутри него пальцы Какаши, приятно. Приятно, когда семпай так делает.       Всунув свои пальцы до конца и оставив их внутри, Какаши повел ими по кругу, буквально вычерчивая внутри Тензо геометрическую фигуру, и, наконец, нашел, что искал. Задев подушечкой пальца маленький бугорок, Хатаке удовлетворенно впился взглядом в Тензо, который дернулся, отчего его член со шлепком ударился об торс Какаши, и несдержанно простонал сквозь зубы. Он склонился над Хатаке, закрывая свои глаза и дыша ртом, выжидая, когда семпай продолжит двигать своими пальцами.       И он продолжил, каждый раз задевая ими простату и заставляя этим Тензо елозить на себе и громко стонать.       Будь Какаши не уставшим, то Тензо уже давно бы сгорел под ним. Так было всегда. Какаши с трудом удерживает себя в постели, за что иногда потом, правда, бывает стыдно. Особенно, когда после миссий он видит Тензо в общем душе с буквально фиолетовой шеей, с огромными синяками по всему телу (не от ударов, естественно). И все всегда пялятся на него, и Тензо неловко молчит, намываясь. У самого-то Какаши тело всегда чистое после их ночей. Но, когда они в постели, тогда Хатаке не думает о неловкости в душе. Он оставляет свои метки на Тензо страстно, желая их поставить абсолютно везде. Чтобы в душе кто бы на него не глянул, все видели, что Тензо не их. Неважно, догадываются ли они, что эти метки принадлежат именно капитану, важно, что они есть на теле «мальчишки», а, значит, сука, не смей даже смотреть на моего кохая. И когда слухи ползли о том, что Тензо повторяет за Какаши, Хатаке молчал. Никому против не говорил. Пусть думают так. Потому что Тензо любит Какаши. И принадлежит лишь себе и капитану.       Думая об этом, Хатаке разозлился и все же добавил третий палец, отчего у Тензо выступили слезы. Болью АНБУ не напугать, но это не значит, что они ее не чувствуют.        – Прости-прости, – зашептал Какаши, поднимаясь на одной руке к губам Тензо.       Они снова стали целоваться, пока Хатаке ждал, чтобы Тензо привык к третьему пальцу внутри себя. Но, видимо, недооценил парня, который спустя несколько мгновений сам слегка отстранился и снова сел на пальцы Хатаке, судорожно выдыхая ему в рот. Какаши нравилось, когда Тензо ТАК этого хотел, что сам насаживался на пальцы. Это было красиво и пошло. Поэтому он не стал двигать ими, лишь изменив немного их наклон, чтобы в следующий раз задеть ими простату Тензо.       И так все и вышло. Кохай насаживался на пальцы Какаши, шипя и гортанно постанывая каждый раз, когда пальцы Хатаке с нажимом поглаживали его простату. Он и не заметил, как его член снова стал каменным. И не заметил бы, пока семпай не ухватился второй рукой за него.        – Хороший, – нараспев шептал Какаши, упиваясь тем, как пошло вел себя его любовник.        – Где, – выдохнул Тензо, прозвучав не совсем вопросом, после чего задохнулся от того, как яро стал ему надрачивать Какаши.        – Что? – довольно спросил в рот Хатаке.       Тензо затрясся, судорожно дыша.        – С-сма-а-азк-х-х…       И зашипел.       Какаши вынул свои пальцы из Тензо, нащупывая под своим боком прозрачный тюбик, и всунул его в слабые пальцы кохая, что вдруг крепко вцепился в смазку, рыча в рот ухмыляющегося Какаши.        – С-стой, – прохрипел он, и Хатаке отпустил красный член любовника, вновь откидываясь на спину.       Тензо потребовалась пара мгновений, чтобы отдышаться и мало-мальски вернуться в реальность. Хорошо помог гром, бухнувший над общежитием, за которым тут же сверкнула молния, показывая Хатаке раскрасневшегося Тензо, что пытался, наконец, очнуться от ласок семпая. И снова тут же гром. Протяжный, раскатный, постепенно утихающий, перебивающийся ливнем.       В комнате душно. Тела все мокрые настолько, что капли пота просто ручьями стекают по груди и животу Тензо, падают с головы прямо на шею Какаши, скользя по ней на простыни. Какой милый Тензо, – думает Какаши, смотря на мокрого и красного кохая.       Наконец, возвратив себе малую толику разума, Тензо опустился вниз, слезая с живота Какаши, и, хватая ноги того под колени, устроил их на своих. Желание у семпая на лице горело ярче, чем красный глаз того, был бы он открыт. Но Тензо знает, что этот шаринган сегодня повидать ему удастся. Интересно, сколько продержится семпай?       Он осматривал Какаши еще некоторое время, стараясь в темноте разглядеть нечто большее, чем позволяло ему это сделать собственное зрение. И видел лишь сверкающий от похоти глаз, что буквально всем своим видом просил уже сделать это. Мышцы на теле были все напряжены, член подрагивал, так и не освободившийся от каменного возбуждения ни разу за все это долгое время. Бедный семпай. Как он все еще не сорвался? Видимо, и вправду ужасно сильно устал.       Тензо огладил ладонью член Какаши, на что Хатаке зашипел, – орган уже невыносимо болел. Тогда кохай, смазав обильно смазкой свой обвитый венами член, и приставил его к анусу Хатаке, что до сих пор был слегка масляным от пальцев Тензо. Стиснув зубы, он надавил на колечко мышц и с недовольством отметил, как с натугой внутрь проскользнула головка, – мышцы Какаши слишком быстро стали восстанавливаться. Семпай дернулся, вскидывая свои бедра отчего-то вверх, и Тензо еле смог извернуться так, чтобы его член не покинул нутро семпая. Слыша, как глубоко и хрипло начал вдыхать Какаши, Тензо продолжил входить. Когда Какаши задержал дыхание, щурясь, член Тензо вошел почти до основания, – поза была не совсем удобной, кохаю стоило нагнуться.       И он нагнулся. Поцеловал шею Какаши, в то же время судорожно выдыхая. Руки Хатаке провели вверх по плечам Тензо, сжимая и перекатывая мышцы парня, затем пальцы ухватились за короткие волоски, и, черт возьми, как не хватало Какаши длинных волос Тензо сейчас. Он прижал лицо кохая к своим губам, сильнее стискивая в своих объятиях, давая понять, что тот может двигаться дальше. И, желательно, так, как тому самому хочется.        – Не думай, – шепнул Хатаке, надеясь, что его поймут.       И, конечно же, его поняли. Прекрасно поняли, сначала медленно вытаскивая толстый и каменный член, на котором Какаши буквально ощущал каждую вену, которые тоже, черт побери, были такими жирными, словно крови у Тензо было слишком много, и медленно вталкивая его в нутро Хатаке прямо по основание, прижимаясь яичками к ягодицам. Приятно и томительно. Это не Тензо волновался за боль, которую может почувствовать Какаши. Это Тензо наслаждался в полной мере тому, как двигался его член внутри таких горячих, тесных и гладких стенках кишечника семпая. Это Тензо давал Какаши ощутить то, как он размеренно входил и выходил своим эрегированным органом, как приятно он заполняет собой семпая.       Но чем ниже становились стоны Хатаке, тем сильнее хотелось войти в него, буквально вдолбить свой член внутрь Какаши. И Тензо себе не отказывал в этом. Постепенно ускоряясь и добавляя к шуму ливня и громких стонов пошлые шлепки тел. Руки Какаши прижимали Тензо к себе сильнее, тянули за короткие волосы, сжимали мышцы. Хатаке кусал кохая в шею, за ухо, смазано слизывал капли пота с виска, постанывая, рыча, хрипя. Хорош был Тензо. Хорошо было вот так чувствовать его внутри.       Тензо покрутил своими бедрами, находя нужный угол и, наконец-то, задевая своим членом простату Какаши, отчего у последнего полетели из глаз искры, буквально ослепляя его же самого. И, пытаясь, увидеть хотя бы темноту перед собой, Какаши широко раскрывает свои глаза, задыхаясь. И Тензо периферийным зрением видит, как сбоку горел шаринган, и поднялся на своих руках, сжимая зубы от удовольствия и шипя в лицо семпая, желая вдоволь насмотреться на Какаши, который от удовольствия забылся и обнажил свой опасный шаринган.       Темп был неестественно быстрым, по животному рычали оба, когда Тензо вгонял в Какаши свой крепкий член. И Хатаке, забывшийся, желающий разрядки, потянулся своей рукой к своему ноющему без ласки члену, но его ладонь тут же поймали и завели за голову, вжимая в простыни. Какаши недовольно зарычал, смотря своим красным глазом словно в самую душу.        – Еще немного, – прохрипел Тензо, содрогающимся от резких и быстрых толчков голосом.       Он смотрел на Какаши, задыхаясь от того, как же хорошо и тесно внутри семпая. От того, какой же он горячий, и как же красиво он смотрит на Тензо своими разными глазами, которые наверняка ничего не видели из-за пелены возбуждения. Он буквально долбился в Хатаке, порыкивая, постанывая и дрожа от ощущений. Какаши закатывал свои глаза, несдержанно крича, выпуская свои стоны из самых недр, гортанно и хрипя.        – Тензо, Тензо, Тензо, – бредил Какаши, задыхаясь.       У него сводило ноги, чьи пальцы болезненно сжимали простыни. Руки шарили по груди и плечам Тензо, срываясь вниз от бессилия под таким сильным кохаем. Воздуха уже совсем не хватало, и Какаши чувствовал каждой клеточкой тела, как оргазм подбирался к низу живота, становясь все плотнее и ощутимее. Тензо ни на долю секунды не замедлился, вгоняя свой толстый член в Хатаке, подводя того к развязке.       Какаши ощутимо напрягся, отчего Тензо даже стало больно, вцепился своими пальцами в грудь парня и выгнулся, громко хрипя от оргазма, что искрами выжигал всего Какаши. В спазмах оргазма мышцы Хатаке то сжимались, то расслаблялись, и Тензо буквально сходил от этих ощущений с ума, смотря, как живот и грудь семпая покрывались каплями горячей спермы, а сам он трясся и рычал, ощущая непомерное удовольствие. От такого вида, последние капли рассудка утекли куда-то в пах Тензо, и тот, не давая даже секунды отдышаться уставшему семпаю, резко продолжил двигаться внутри него, наращивая свой темп снова до животного.       Какаши крутился на простынях, не понимая, что происходит. Только кончив, он не может даже вздохнуть от того, как сильно его трахал Тензо, что сжал тело Хатаке в своих сильных объятиях и кричал ему на ухо от удовольствия.        – Какаши-и-и, – прорычал он, вдалбливаясь в семпая. – Какаши, ксо!       Он вылизывал шею Хатаке, расцеловывал ему скулы и уши, проникая внутрь своим горячим языком, параллельно оглушая того своими стонами. Какаши не мог даже двигаться под ним, от того, как все сильнее сжимал его тело Тензо, буквально вдавливая в себя. Им обоим катастрофически не хватало воздуха, но оба этого не понимали, задыхаясь и сгорая от ощущений.       Тензо снова откинулся от Какаши, закидывая свою голову назад, и оглаживая своими сильными пальцами мокрое от спермы и пота тело семпая. Он не мог сбавить темп, он хотел быть быстрым и жестким, потому что так приятнее им обоим. Рука достигла члена Какаши, который уже начинал набухать, и Тензо начал гладить его пальцами, то опускаясь к яичкам, то поднимаясь и сжимая головку.       Хатаке сгорал. Ему просто не дали возможности, чтобы он что-то мог понимать. В голове не было никаких мыслей, а голос давно сорвался от громких криков. Не стонов, именно криков. Он кричал, извиваясь в простынях, как змея. Каждая клеточка его тела стала слишком чувствительной после оргазма, и от жесткого темпа Тензо и от его пальцев Какаши никак не мог контролировать свои крики и движения. Он уже давно потерял себя.       Ощутив своими пальцами то, что член семпая уже полностью затвердел, Тензо обхватил его своей грубой ладонью и стал надрачивать. Также жестко и быстро, наравне со своими толчками. Нет, он думал, что продержится дольше. Но он слишком давно не видел семпая таким. Таким открытым и сходящим с ума от своего кохая. Вот как хорошо ему с Тензо. Вот как Тензо может довести семпая до такого состояния, когда он даже не понимает, что делает.       Закусывая свою губу, Тензо расцарапал своими короткими ногтями бедро Какаши, дергая того на себя. Все мышцы начинало сводить от напряжения, от положения, но то, какое дикое и животное удовольствие испытывал Тензо, заглушало все эти мелкие «недоразумения».        – Тензо, Тензо, Тензо, – снова забредил Какаши своим сорванным голосом.       Из его глаз текли несдержанные слезы, и Тензо резко осознал, что семпай слишком быстро подошел к очередному оргазму. И это было так горячо и красиво, что он и сам почувствовал, как близок к развязке.       Ускоряться было уже некуда, да и у Тензо не было привычки делать это, когда подходил к оргазму. Кончать было приятнее размеренно. Поэтому он просто пытался держать одинаковый такт, надрачивая Какаши и быстро вдалбливаясь в его нутро. Но попытки, конечно, были тщетными. Предоргазменные конвульсии уже не давали четко двигать своими конечностями, поэтому Тензо несуразно трахал Какаши и дрочил ему, сам не понимая, что делает.       Все тело сжалось, как и мышцы Хатаке вокруг члена Тензо. И кохай протяжно зарычал, переходя на гортанный вой, когда Какаши вздрагивая стал снова заливать свое тело спермой.       Сил не было выходить из семпая. Не хотелось. Можно же хоть иногда кончать внутрь, да, семпай? Вы же знаете…       И Тензо размеренно делал последние толчки каждый раз, когда мышцы Какаши расслаблялись вокруг его члена и сжимали его, позволяя кохаю заливать все внутри своей спермой.

***

      Сил ни у того, ни у другого не было на то, чтобы сходить в душ. Поэтому Какаши недовольно выдыхал, позволяя сперме Тензо вытекать из него на простыни. Говорить было невозможно. Хотелось пить, горло саднило, но никто не может даже рукой пошевелить, не то, чтобы встать и сходить на кухню за графином воды.       Так они и лежали, умирая от жажды и от жары, слушая грозу за окном и свое сбитое дыхание, которое, казалось, сжигало легкие и горла.       Тензо из последних сил выкинул из-под себя руку, громко плюхнув ее на грудь Какаши. Вот так, хорошо. Хорошо, что семпай рядом. Наконец-то, пришел. Пусть и опоздал, но пришел. Хорошо.