Королева Гоблинов

Однажды, жил-был человек. Самый обычный человек. С самыми обычными желаниями и потребностями. Но вдруг что-то изменилось. Что-то надломилось у него внутри И все его мысли устремились в этот разлом. Брешь, разлом, Долго ли, коротко ли, Но был заполнен до краёв. Так легче. Но без мыслей нет человека. Нет самой его сути. Прах к праху, Пепел к пеплу. Вот и всё Что от того человека осталось. Рюноскэ посмотрел на экран телефона и довольно кивнул, а затем с лёгким кликом выложил доказательство своего существования в интернет. Доказательство того, что он есть — по крайней мере до того момента, пока он в очередной раз не воспользуется своей силой. Всего лишь несколько слов. Несколько цифровых слов, переведённых на английский язык. Некоторые говорят, что его сила свела его с ума, будто бы она сломала что-то у него в голове. Говорят, что сейчас он как робот. Но всё совсем не так. Просто он не видел смысла в лишних словах, тем более во время сражения. Какова цена словам мертвеца? В чём смысл речей обречённого? Зачем ему книги, игры, иные развлечения? Его фатализм был порождён не сбоем его силы, но тем, как безупречно она работала. С самого своего сотворения он знал, что просуществует ровно до того момента, как использует свою силу вновь. Когда он только осознал принцип работы своей способности, то был поглощён отчаянием. Он был в ярости. Он метался из стороны в сторону, торопясь насладиться всеми прелестями жизни. Но в конечном итоге это всё было бессмысленно. Так или иначе, но он продолжал пользоваться этой силой, вновь и вновь. Умереть и родиться заново, снова и снова. Со временем пришло смирение. Он ушел, когда Дайчи, его младший брат, получил триггер. Ему было слишком больно видеть, что кто-то наделён силой столь же могущественной, но лишенной его недостатков. Фатального изъяна. Необходимости жить с осознанием того, что смерть всегда рядом. Домой он возвращался лишь единожды, узнав о смерти Дайчи. Он поговорил с отцом и матерью, кивнул друзьям брата. И уехал снова. Когда до него дошли вести о том, что Киоши ушел под воду, он даже не расстроился. Он порвал все связи со своей семьёй ещё тогда, когда покинул Японию и отправился странствовать по свету. Он искал ответы на вечные вопросы. Так, в Индии он слушал гуру, учившего идти по пути Буддизма. Тогда это учение не впечатлило его. Отбросить иллюзию мироздания? Разве это не то же самое, что и бежать от действительности? Он не мог так поступить. Затем он отправился в Европу, следуя по древнему шелковому пути. Он путешествовал пешком, на горбу верблюда, автостопом, и всё не переставал дивиться величине этого мира. Он казался таким незначительным на фоне бесконечных песчаных дюн, простирающихся до самого горизонта степных просторов и величественных рек, струящихся по тысячелетним руслам. Под открытой синевой небес, где гуляют гонимые вольным ветром облака, под мерцанием танцующих звёзд, что и не ведают даже, что он есть на белом свете, что человечество живёт и умирает под ними. Там он познал себя. Не было никакого просветления, просто внезапное осознание того, что в масштабах мироздания он ровным счётом ничего не значит. Никто не значит. Люди рождаются. Люди умирают. Но миру всё равно. Вселенной нет никакого дела до живых существ, даже до старейших и величайших из них. А раз так, то не так уж и важно, что на фоне всего человечества его жизнь так же коротка, как жизнь случайного мотылька. Важно лишь то, что он жил, и распоряжался своей жизнью, как хотел. Как-то раз дорога привела его в священный город Христианства, Иерусалим. Не имея никакого желания задерживаться в Европе, он купил билет на рейс до Соединённых Штатов. Именно в аэропорте, забирая багаж, он неожиданно и встретил знакомое лицо. Одного из друзей покойного Дайчи. Кенту. Или, как его называют теперь, Луна. Они вместе закусили. Быть может, дело было в ностальгии, или же в той страсти, с которой говорил Кента, но в тот день он поклялся ему в верности. Поклялся Луну. Выстроить империю для всех азиатов в США? Начав с одного-единственного города? Он не сдержал улыбки от этой наивной мечты, но у Кенты был драйв, была цель. Нечто, чего он сам давно уже лишился. Чтобы хотя бы ненадолго ощутить это вновь, он поклялся этому парню, как ронин в феодальной Японии клялся своему новому лорду. Вот почему он стоял сейчас во тьме, набирая на телефоне простенькие стишки, ожидая Кенту и остальных его бойцов. Какая-то раздражающая кучка подростков уже долгое время доставляла им неудобства на их же собственной территории. Но странно. Похоже, Кенты — нет, Луна — ещё нет, а детишки уже здесь. Конечно, он справился бы с ними и один, но без Луна это будет бессмысленно. Он давно искал возможности напомнить своим людям, почему с ним стоит считаться. Если же в битву ввяжется один Они Ли, то она разом потеряет всякий смысл, вот и всё. А потому он развернулся и ушел.