come (back home)

в ночь, когда чонгук возвращается из пусана, юнги прячется в своей студии. звучит трусливее, чем есть на самом деле, это больше как… самозащита в конечном итоге. он мог бы остаться дома, мог бы придумать отговорку, чтобы избавиться от их друзей, исчезнуть с чонгуком под руку по какой-нибудь причине, желательно в первые пять минут. но… но это будет чертовски очевидно. слишком очевидно, чтобы присвоить чонгука себе, слишком очевидно, чтобы смотреть на него с плохо скрываемым желанием, накопленным за целую… ну, неделю. одна неделя в пусане, и юнги уже хочет его возвращения. просто остальные не обязаны видеть, насколько хочет. не сейчас, не так, не потому что юнги не может контролировать дрожь в пальцах и тянущее желание в груди, он скорее всего просто поцелует чонгука на виду у всех, и к черту самоконтроль. все случилось как-то слишком быстро, слишком сильно все между ними; слишком много, чтобы уместить в его теле. чимин держит их групповой чат в курсе, когда они выезжают из дома, садятся в поезд, присылает их селфи, уже сидящих на своих местах; чонгук такой уютный в своей черной толстовке с капюшоном, накинутым на голову, с глазами, выдающими его яркую улыбку, даже скрытую под маской. юнги пялится. 10:57 pm, мы будем дома через полчаса, и юнги в тысячный раз перебирает культурный беспорядок на своем письменном столе. все хорошо, все хорошо, это всего лишь чонгук. юнги сказал, где будет, чонгук не был удивлен. хорошо, было его ответом. я зайду. у юнги в животе все скручивает. это не всего лишь чонгук. это чонгук. юнги кидает жалостливый взгляд на свой проект, но вероятность заняться хоть чем-то сегодня отпадает на все сто. он листает ленту в твиттере, листает сообщения в групповом чате, пытается не ждать так яростно. прошла всего неделя. они раньше обходились друг без друга дольше. на диване убрано, на столе и полках не осталось ничего, что требовало бы убрать или передвинуть, заняться нечем. двадцать, пятнадцать, десять… они должны быть скоро дома, еле перебирая ногами, зайти внутрь, уставшие, оставить чемоданы в коридоре, потому что слишком хочется спать. чонгуку, должно быть, захочется спать. или есть. юнги бы подготовить что-нибудь; если закажет, когда он придет, это займет время, если закажет раньше, еда остынет к приходу чонгука, и… юнги, наверное, не стоит вообще заставлять его приходить в студию сегодня, это было эгоистично, наверное, он может отправить сообщение, чтобы… дверь открывается, и сердце подпрыгивает в груди. чонгук заходит с закинутой на плечо тяжелой сумкой, капюшоном на голове и черной маской, прикрывающей пол-лица, но его глаза светятся, когда встречаются с глазами юнги. — хен. — почему ты, — экран телефона показывает 11:21, — уже здесь? — я пришел со станции сразу сюда. юнги смотрит, пока он откидывает сумку в сторону, как снимает маску и наконец опускает капюшон. — что ты им сказал? — что хотел остановиться у друга. его плечи ссутулены, чувствуется вялость в том, как он убирает волосы со лба; чонгук выглядит уставшим, но… в каком-то умиротворенном, в хорошем смысле. отросшие пряди челки падают на его лицо теперь по бокам от глаз, достаточно длинные, чтобы доходить до щек, контраст темно-каштанового на его карамельной коже. от него веет свежим воздухом, теплыми лучами весеннего солнца, нахождением на улице весь день; веет морем, легким бризом, редкими, но драгоценными ужинами со всей семьей. улыбка не сходит с его лица ни на секунду. он выглядит хорошо без усилий, естественно — такое может сделать только отсутствие плотных графиков и тычущих в лицо камер. он улыбается юнги легко, наполняя теплом грудную клетку, прямо под ребрами. — у друга, говоришь? несколько быстрых шагов, и они друг перед другом, хватаются за одежду, сцепляются конечностями. чонгук не колеблется ни секунды: его губы на губах юнги удивительно мягкие, а тихий вздох такой желанный, его плечи расслабляются только сильнее, он будто становится меньше рядом с юнги. — я скучал. — я тоже. целовать чонгука это слишком много сразу — сладко, тепло, волнующе, электризует, горячо, возбуждающе — лучшее, что юнги когда-либо делал в своей жизни. всего неделя без этого, и теперь он обязан компенсировать все то время, что был лишен этого. юнги придерживает чонгука за челюсть, прижимает «добро пожаловать домой» и «я скучал по тебе», и «я рад, что ты здесь» и бесчисленные «я люблю тебя» к его нижней губе, родинке под ней. чонгук тянет за его рубашку, пытается прижать ближе, выдыхает сладчайшие звуки прямо в губы. — как прошла поездка? — выдыхает юнги, тянет, тянет ближе, целуя в уголок губ, цепочкой поцелуев движется по линии челюсти и к уху. — я писал тебе каждый день, хен, — чонгук тянет, тянет, ведет обоих назад, к дивану. — ты уже все слышал. — расскажи мне снова, — им удается сесть, не отрываясь друг от друга. — мне нравится тебя слушать. чонгук седлает его бедра, хватается крепко за плечи, прижимая к изголовью дивана. — позже, — и тянется снова за поцелуем. юнги нравится, безумно, каждый раз — тяжесть чонгука на нем, его тепло, его бедра, его талия, все это здесь. юнги ничего не может с собой поделать, ведет по его бедрам вверх, пробирается под толстовку, оглаживает бока — наконец хватает за тонкую талию, глотая ответный вздох. — ты не голоден? — нет. — мы должны… — хен. губы чонгука настойчивые, теплые и мягкие, раскрываются податливо навстречу, позволяют проникнуть внутрь языком, сладко, так хорошо, так желанно. это была долгая неделя. юнги мог бы возмутиться, но также юнги мог бы насладиться тем, что дают. кто он такой, чтобы сказать чонгуку нет? он роняет одну руку с талии чонгука обратно на его бедро, крепкое и подкаченное, и боже, как же он скучал по этому. юнги жадно сжимает упругую плоть, стараясь захватить ладонью как можно больше, но этого недостаточно, ему всегда недостаточно. чонгук довольно мычит, ерзая под его руками, двигает бедрами так, как нужно, и юнги не может отказать себе в порыве поддаться бедрами навстречу, чтобы почувствовать его, его вес, его желание. — хен, — чонгук ведет ладонью вниз по его груди, ниже и ниже. — я очень по тебе скучал. он раздвигает ноги шире, ерзает на коленях юнги, вызывая у того стон, когда давит на его ширинку. чонгук подается вперед медленно, один раз, два раза, срывает с губ мина тихие вздохи снова и снова. — … так сильно скучал. — малыш… юнги скользит руками ниже, обхватывает упругие ягодицы и направляет дразнящее трение чонгуковых бедер о свой полувозбужденный член. между ними слишком много слоев одежды, слишком много ткани там, где ее быть не должно, но, несмотря на это, так хорошо. все, что делает чонгук, хорошо; что угодно, пока он здесь, будет хорошо. — я думал о тебе, — выдыхает юнги в губы, прижимается к ним своими, ерзает снова и снова. — об этом. — да? юнги зарывается лицом младшему в шею, подается бедрами вверх, снова и снова, чонгук заводит его так быстро, так легко, каждый раз. одну руку он возвращает чонгуку на бедро, широким мазком языка собирает с кожи шеи капельки пота, игриво прикусывает мочку. — хочешь оседлать меня, малыш? чонгук надрывно выдыхает, усиливая свою хватку на плечах юнги. — да, но, если честно… он чуть замедляется и отклоняется назад, заглядывая юнги в глаза. — есть кое-что, что я думал, — его взгляд мельком скользит вправо и возвращается обратно, — попробовать? юнги тянется, чтобы оставить еще один поцелуй на его губах, таких красных и манящих. — я слушаю. — так вот, — чонгук проводит языком по губам, выдыхает теплый воздух юнги в лицо, — помнишь, ты как-то упомянул ту штуку? — ту штуку? чонгук бегает взглядом по его лицу, шевелит губами, будто говоря что-то, но не решается. юнги забирается одной рукой ему под одежду, проводит по спине в успокаивающем жесте. младший громко сглатывает, резко выдыхая, чтобы собраться. — ту 69 штуку. юнги вдыхает громко, или шипит, или охает, он не уверен — пальцы сами по себе врезаются чонгуку в бедро, вырывая у того тихий вздох тоже. — оу, — черт, это… это, да, юнги определенно помнит, как упоминал это. чонгука между его ног, горячие губы вокруг его члена, оргазм намного сильнее и насыщеннее с конкретными картинками в голове. — эту штуку. да. юнги дергает бедрами выше, прижимается своей эрекцией к чонгуку, мажет губами по его губам. — хочешь попробовать? — а ты? мы не обязаны. чонгук заглатывает наживку, целует юнги влажно снова, но быстро отстраняется, слишком быстро. плавные движения их губ навстречу друг другу всегда так приятны, юнги так скучал по этому. его голос звучит низко, слишком очевидно, но нет смысла скрываться в любом случае. — я хочу. за это чонгук целует его снова, напористо, прижимая одну руку к груди, вторую вплетая в его волосы. трется бедрами о его, такой возбужденный, такой заведенный. в следующую секунду он уже слезает с колен юнги, не давая опомниться и удержать себя, и сразу же принимается стягивать свою толстовку через голову. — что, типа, сейчас? — типа, — чонгукова футболка вслед за толстовкой оказывается на полу, — немедленно. юнги фыркает. у него в паху стягивает тягучим возбуждением, а в груди тепло разливается, и это всегда так удивляет. то, как чонгук действует на него. голова кругом. чонгук уже добрался до своих боксеров, когда юнги избавился лишь от рубашки, затрудняясь трясущимися от предвкушения пальцами расстегнуть ремень. — хорошо, притормози, детка… — я думал об этом очень долго, окей. юнги с трудом избавляется от джинс, заметив, что чонгук уже начал убирать лишние подушки с дивана. младший достает одеяло из нижнего ящика и заставляет юнги сесть, чтобы расстелить его аккуратно по кожаной поверхности. оно мягкое, кофейного цвета, приятное к коже. явно не было предназначено для такого рода занятий, но… видало уже многое. они точно бы не смогли сделать это в его предыдущей студии, на том маленьком диване. чонгук в спешке избавляется от своих боксеров, и старшему остается лишь зачарованно любоваться его потрясающим телом во всей его обнаженной прелести, пока сам чонгук смотрит недовольно на его слишком одетый вид. юнги, заметив это, фыркает, послушно исполняя очевидную просьбу. — как ты хочешь сделать это? чонгук снова садится, протягивая юнги руку, чтобы присоединился к нему. он тянется за поцелуем, радостно вздыхая, когда юнги дарит ему его. и юнги — юнги очень слабый человек. чонгук достаточно близко, чтобы касаться его, его кожа, его шелковистые волосы, его теплые губы — все в чонгуке вызывает покалывание в кончиках пальцев, желание, тянущее его вперед, непроизвольно, ближе. он ведет ладонью по руке чонгука вверх, ласково придерживает его лицо за подбородок, второй рукой зарывается в волосы, тянет на себя. целует его глубоко, с особым желанием, пытается выразить этим поцелуем все слова, которые иногда не в силах выговорить, поглаживает пальцем щеку чонгука; я люблю тебя так сильно, я любил тебя так долго, я так рад, что ты чувствуешь то же. чонгук сглатывает, юнги чувствует это прижатой к его шее рукой. — я не знаю, наверное… — он пытается говорить и в то же время целовать юнги, слова выходят не слишком разборчивыми. — я буду сверху? юнги тянет его за собой, сам ложится на спину, в ушах звенит от предвкушения. чонгук ведет рукой вниз по его груди, задевает сосок всего на секунду, вынуждая податься навстречу прикосновению. и продолжает спускаться ниже, легкими, дразнящими касаниями, так близко, что у юнги дыхание перехватывает. рука чонгука теплая, ощущается потрясающе на его члене, юнги подается навстречу со стоном. он так скучал по этому. он царапает зубами нижнюю губу чонгука, слегка оттягивает, крепко держа младшего за волосы, пока тот ведет рукой верх и вниз по всей длине. — эй, — скорее выдыхает, чем действительно произносит слова юнги, голос охрип. — я думал, ты хотел заняться кое-чем другим. — точно. да. чонгук отстраняется совсем немного, его взгляд прикован к губам юнги, он облизывает собственные, прикусывает нижнюю, слегка опухшую и влажную от слюны. юнги ударяет волной жгучего возбуждения. губы чонгука всегда приковывают его внимание. он не отказывает себе в желании прижаться к ним еще раз, поделить дыхание на двоих, всего на секунду. он ложится обратно на спину, ловит взгляд чонгука, молчаливо подталкивает. у младшего ресницы трепещут и совсем незаметный румянец расцветает на щеках, когда он медленно встает. он не прерывает зрительный контакт, просто смотрит несколько секунд, прежде чем в итоге развернуться, чтобы взять одну из отложенных в сторону подушек, протянув ту юнги, который подкладывает ее себе под голову. чонгук снова разворачивается и садится старшему на торс, спиной к нему. юнги пользуется возможностью придержать его за талию, какую-то неоправданно тонкую, сводящую с ума. невозможность видеть чонгуково лицо почти что слишком большая потеря, когда младший наклоняется для него, когда юнги берет его сзади, но — его красивая талия, изгиб ягодиц, собственные пальцы, впивающиеся в его кожу — это компенсирует все в каком-то смысле. у того, что сейчас, наверняка есть свои преимущества. — двинься чуть назад, малыш. у чонгука срывается дыхание, но он следует рукам юнги на своих бедрах, ерзает на коленях, двигаясь назад. когда он достаточно близко, юнги вытягивает шею, коротко чмокая его в мягкую ягодицу, срывает удивленный вздох со сладких губ. — хен… — что? — юнги хочется звучать игриво, чтобы младший слышал улыбку в его голосе, но он почти задыхается от эмоций, и член ноет тянущим возбуждением от одной лишь мысли о том, чем они собираются заняться. чонгук фыркает, одна его рука опускается в опасной близости от ширинки юнги. близко. только вот он знает, что в этот раз это будет не рука. — давай, — юнги дразняще ведет ладонями по его бедрам, похлопывает легонько по ягодицам, — приподнимись немного. рука на его собственном бедре обхватывает его возбуждение у основания, чонгук делает глубокий вдох. — эй, все хорошо? тебе некомфортно? — нет, просто это, — чонгук сжимает пальцы крепче вокруг него, бормочет, — как-то смущает. он опускается вперед, не давая места любым протестам, его рот горячий и влажный, ощущается потрясающе. юнги стонет, впиваясь пальцами чонгуку в бедра, откидывает голову назад. черт, да, он определенно скучал по этому. чонгуков рот всегда так идеально чувствуется на нем. младший то отстраняется, то снова насаживается; сложно не подаваться навстречу жару, не вскинуть бедра чуть выше, совсем чуть-чуть, еще немного… — черт. малыш… чонгук мычит вокруг него вопросительно, медленно выпускает его возбуждение изо рта, только чтобы покружить языком вокруг головки, так восхитительно и дразняще. юнги стонет, когда младший берет в рот на всю длину и начинает ритмично двигать головой. сложно думать с губами чонгука на нем, там, где нужнее всего. но это не должен быть просто минет. не в этот раз. очевидно, он продумал все это не слишком хорошо — не учел простую логику вещей. в такой позиции он не сможет сделать чонгуку минет, хотя младший и может трахнуть его рот. но… есть кое-что другое, что он мог бы попробовать. — ты принимал душ перед уходом? — м? — чонгук отстраняется, заменяя свой рот рукой. — что? конечно… — двинься назад еще немного, малыш. голос юнги звучит как-то надрывно, нетерпеливо, но он даже не стыдится этого. как он может, когда чонгук на нем выглядит вот так? младший слушается, ерзая назад, ближе к его лицу. должно быть, он чувствует дыхание старшего на себе, знает, что юнги хочет сделать; дрожит под его руками. — все хорошо? — да? но это не… — можно я тоже кое-что попробую? юнги облизывает губы, во рту скапливается слюна. может быть, это немного внезапно, они не обязаны, он может принять отказ… у чонгука дрожат губы, дрожит голос, когда он выдавливает из себя тихое: — да. юнги опускает обе руки ему на ягодицы, позволяет себе жадно сжать упругие половинки между пальцев. чонгук над ним дышит тяжело, то и дело срывает ритм все еще движущейся на члене юнги руки, но это ничего, сейчас важно другое. юнги проглатывает вставший поперек горла ком, снова облизывает губы; оглаживает большим пальцем кожу, ближе, дразня, проводит по чувствительной коже, ближе, чонгук срывается на вдохе… а потом юнги приподнимает голову выше, ближе, между чонгуковых ног, позволяет себе аккуратно, на пробу провести языком по сжатому колечку мышц. чонгук стонет, громко и так безумно красиво, сжимает пальцы вокруг него и весь как-то расслабляется; его реакция отзывается в юнги жгучим потоком возбуждения, пронзает желанием прямо в паху. — черт… он делает это снова, на этот раз более ощутимо, надавливает языком на чувствительные мышцы, и чонгук хнычет, всхлипывает, обдавая горячим дыханием его кожу. — черт… — у чонгука голос срывается, — хен. так хорошо. он дрожит, медленно опускается, придерживая свой вес одной рукой, почти что ложится на юнги, утыкаясь лицом ему в бедро, дышит тяжело. — черт. юнги стоило бы сделать это намного раньше. он целует чонгука между ягодиц, тот глушит стон, вжавшись лицом в его бедро. юнги роняет голову обратно на подушку, разминая ноющую из-за неудобного положения шею. — все хорошо, детка? он успокаивающе поглаживает большим пальцем кожу младшего. — да, — чонгук делает глубокий вдох, чтобы прийти в себя, и медленно поднимается. — да, все хорошо. юнги мычит, мягко хватает его за бедра. — тогда иди сюда. чонгук позволяет потянуть себя ниже, ближе к лицу старшего. когда юнги мимолетно мажет губами по его коже, выдыхает горячо, у чонгука с губ срывается тихий стон. — разве это не… — вот так. хорошо? — хорошо. он ждет, пока чонгук придет в себя немного, хотя бы достаточно, чтобы вспомнить о своей руке на члене юнги. он двигает ею лениво, прежде чем опустить голову. чонгуков язык ощущается так хорошо, всегда, и юнги не сдерживает тихого стона. юнги крепко хватается за его ягодицы и слегка приподнимает голову. чонгук такой чувствительный. он стонет красиво до безумия, высоко и желанно, когда юнги вылизывает его, мягко, снова и снова. он продолжает стонать, даже когда берет юнги в рот, посылая сводящие с ума вибрации по его члену. юнги и сам не может сдержать стона; обычно он не такой громкий, как чонгук, но это — доставлять младшему удовольствие, чувствовать его горячий рот. этого слишком много. в паху вскипает жар, слишком много, слишком быстро, мешанина из звуков и ощущений, стремительно повышающаяся температура в студии — от всего этого голова начинает кружиться и перед глазами плывет. чонгук работает ртом в удобном ему темпе, немного беспорядочно; он то и дело отстраняется немного, чтобы покружить языком вокруг головки, обхватить ее губами, слабо посасывая, срывать с губ юнги стоны все громче и громче. юнги не отрывается от чонгука тоже, лижет, кружит языком вокруг чувствительного колечка мышц, но чонгук так хорош, так идеален для него, так сосредоточен на нем, что не дергать бедрами вперед дается с все большим трудом. чонгук не будет против, обычно нет, уже позволял юнги держать его за волосы, использовать его рот и — оу, его волосы сейчас чуть длиннее, и юнги мог бы схватить за них так крепко, нет картины лучше для представления сейчас. кроме, ну… он не может потерять себя так просто, так быстро; не сейчас. он держит чонгука крепко, сжимает мягкие половинки и прижимается к нему языком снова и снова, более настойчиво, и чонгук всхлипывает тихо, осекается в своих движениях всего на секунду. а потом стонет, громко и приглушенно, когда юнги засасывает кожу. — хен… чонгук хрипит, обдает его зудящий от возбуждения член своим горячим дыханием, приходит в себя достаточно, чтобы вернуться к прежнему занятию. юнги мычит с наигранным любопытством, прижимается губами к его входу, чувствуя, как чонгук ерзает на нем, как мычит, когда он дразняще ведет влажным от слюны пальцем по тому же месту, где секунду назад кружил его язык. стоило взять смазку. пальцы покалывает желанием сделать что-то, схватиться за что-то, поэтому он ведет ими по бедрам чонгука, теперь чувствует его слабую дрожь. и почему он не подумал о смазке? он мог бы подразнить чонгука своими пальцами, сначала одним, осторожно, затем медленно, медленно, проникать все глубже, вырывать из него стоны, больше. растянуть его, раскрыть для себя, заставить подаваться назад, насаживаться, желать. чонгук любит его пальцы, а юнги нравится пользоваться этим знанием. но остановиться сейчас — худшее решение. он должен обойтись без этого. чонгук так хорош, надавливает языком там, где нужно, и юнги позволяет себе уплыть в ощущениях всего на секунду. ему так хорошо, так горячо, он дергает бедрами наверх совсем слабо, дышит тяжело, вдавливая пальцы в мягкие бедра. он уже чувствует это знакомое тянущее чувство в животе, градус тепла повышается, он мог бы позволить себе насладиться этим сполна, просто отпустить. но чонгук так хорош и заслуживает еще большего. лучшего, что юнги в состоянии дать ему. он дразняще царапает зубами чонгукову кожу, возвращает язык между его ног, движения медленные, плавные, оттягивающие, вызывают у младшего неконтролируемую дрожь. сложно сконцентрироваться на том, что он делает, но юнги старается; сначала он лишь ведет языком вокруг, потом ближе. и ближе. пока наконец не давит кончиком языка на вмиг напрягшиеся мышцы, медленно раздвигая их. чонгук стонет протяжно, низко, у юнги внутри скручивает тугим узлом от одного его голоса. юнги держит его на месте, наслаждается мягкостью кожи под пальцами и повторяет, снова и снова, потому что чонгук стонет так красиво, то и дело срываясь. желание кончить, излиться в идеальный милый ротик чонгука слишком мощное, проходится разрядами по нервным окончаниям, но это — заставлять чонгука звучать вот так, теряться в пространстве — это того стоит. чонгук буквально мечется над ним, почти что пытается уйти от ощущений, но юнги держит его крепко, тянет еще ближе, навстречу собственному языку, и чонгук сдается, дрожит весь и раскрывает губы в немом стоне. он затрудняется дышать и отстраняется от юнги, вместо этого обхватив его ствол пальцами. чонгук просто не может заставить себя сидеть смирно, не когда юнги делает все это своим языком. он упирается лбом старшему в бедро, пытается дышать ровно и одновременно доставлять юнги удовольствие хотя бы рукой, но наконец сдается, потираясь собственным ноющим от возбуждения членом о его грудь. юнги позволяет ему делать все, что тому хочется; ведет беспорядочно по его бедрам и бокам, мимолетно пробегается пальцами по изгибу позвоночника, вылизывает его мягко, но напористо — так, как нужно. у чонгука дыхание срывается окончательно, а пальцы еле двигаются, в итоге замирая у основания его члена. ему так приятно, и он такой податливый, такой мягкий в руках юнги, что у старшего в груди тянет и разливается теплом совсем другое желание, противоречивое тому, что они делают сейчас — это всегда так удивляет, то, что чонгук делает с ним. головокружительно. юнги с трудом просовывает руку между их телами, чтобы обхватить возбуждение чонгука, и угол не слишком удобный, но все же: чонгук заслуживает это удовольствие, заслуживает самого лучшего. и он стонет, подается вперед навстречу его руке и назад навстречу рту, и он такой безумно красивый, всегда такой красивый, юнги не нужно видеть его, чтобы знать это. чонгук издает сладчайшие стоны, несмотря на то, что охрип, даже сейчас. — хен… еще чуть-чуть, совсем немного; чонгук дергается и хнычет в такой знакомой манере, которую юнги узнает каждый раз. он сжимает пальцы вокруг чонгука сильнее, крепче, вылизывает основательнее, настойчивее, и чонгук захлебывается стоном, срывается на вздохе, замирает… он кончает с протяжным низким стоном, и юнги держит его все это время, медленно, постепенно замедляя движения, пока чонгук не расслабляется полностью. он дышит тяжело и устало плюхается прямо на старшего. юнги убирает с него свою руку, свои губы, роняет голову обратно на подушку, но напоследок оставляет на бедре гука легкий поцелуй. — блять. чонгуков стон приглушен его же бедром, и это мило, и юнги не сдерживает умиленного смешка. — все норм? — фантастично. юнги решает сжалиться над ним, аккуратно стаскивает с себя, и чонгук плюхается рядом, расслабленный и довольный, пока юнги пытается двинуться в сторону, чтобы создать больше места. ему самому двигаться не слишком удобно, потому что чонгуковы ноги все еще на нем. на груди у обоих засыхающая сперма, и это не слишком приятно. юнги кое-как вытирает их углом одеяла. чонгук смотрит на него расслабленно, как-то сонно, его волосы растрепаны, а черты лица выглядят так мягко. он заслуживает поцелуй в нос за это. и юнги наклоняется над ним, чтобы сделать именно это. — хен, — чонгук придерживает его за заднюю часть шеи, не давая отстраниться. — ты тоже. это так по-чонгуковски: даже когда устал и еле двигается, все равно думает о других. о юнги. он еле шевелит языком, мажет губами по губам юнги и бормочет сбивчиво, проглатывая слова: — трахни мой рот, хен. юнги резко выдыхает, его возбуждение снова напоминает о себе при этих словах. отчасти дело в картинках, тут же возникающих в голове, но услышать такие слова от чонгука, произнесенные его милыми сладкими губами, в паху от этого вспыхивает жаром почти что невыносимым. чонгук не ждет от него согласия или отказа — как будто юнги смог бы ему отказать — и неуклюже скатывается с дивана, кое-как опускаясь на колени перед старшим. — давай. и что юнги должен сказать на это? он встает на шатающихся ногах и послушно становится перед чонгуком, тянущим его на себя за руку. младший смотрит на него своими огромными яркими глазами, и боже… боже, юнги никогда не видел человека прекраснее в своей жизни. он зарывается пальцами чонгуку в волосы, тот одобрительно мычит, ведет ладонью вверх по его бедру, слабо обхватывает его ствол, направляя его к своим губам. — ты уверен, детка? — да. чонгук приподнимает голову, раскрывает губы, так маняще, готовый принять все, что юнги может предложить. воздух отказывается попадать в легкие. юнги проводит большим пальцем по нижней губе чонгука; мягко толкается между этих красивых губ, прямо навстречу теплу и влажности. не может сдержать низкого стона. чонгук смыкает губы вокруг него так правильно, но не двигается, прикрывает глаза. он такой красивый, всегда такой красивый, самый красивый во всем, что делает. юнги аккуратно тянет его за волосы, сейчас все больше нежно, медленно, без лишней спешки, но и это хорошо; он все еще близок. он отстраняется, потом медленно подается бедрами вперед, в спокойном, размеренном темпе. рот чонгука всегда так хорош. плавные движения его языка, легкое давление губ. он время от времени довольно мычит, проходится языком по всей длине ствола, насколько позволяет положение. юнги не выдерживает долго, совсем нет, не после того, что они только что сделали. у него дрожат бедра, в животе скручивает жаром и удовольствием, чонгук так хорош для него. он не отказывает себе в соблазне набрать скорость, совсем немного, толкнуться глубже, еще чуть-чуть… чонгук стонет, прикрыв глаза, его ресницы трепещут, у юнги дыхание спирает от вида, пальцы в волосах младшего тянут сильнее, и жар увеличивается, вскипает, больше и больше, выливаясь за края и больше не умещаясь в его теле… юнги кончает с низким грудным рыком, удовольствие разливается по всему телу, напрочь отключая возможность думать. но есть чонгук, который держит его за бедра, все еще держит его во рту и позволяет держать себя за волосы; чонгук его держит. он дергает бедрами вперед еще пару раз, пока не выжимает из себя все до капли, пока чонгук не отстраняется сам, проглатывая все, и юнги прикусывает губу от этого вида. чонгук обессиленно плюхается на пол, опираясь спиной на диван, тянет руки к нему, и он позволяет себе усесться рядом. — это была, — чонгук все еще не перевел дыхание, но он звучит так счастливо и довольно, и улыбка расцветает на его губах, — отличная идея, пришедшая мне в голову. юнги фыркает, опираясь всем своим весом на плечо чонгука, на что тот мило хихикает, в своей манере очаровательно морща нос. — да. хорошая идея, пришедшая тебе в голову. юнги быстро чмокает младшего в щеку и расслабленно откидывается назад, чувствуя внутри лишь приятное тепло. — накинуться на меня, только ступив за порог. чонгук игриво толкает его в бок, а потом укладывает голову на плечо. старший поглаживает его по волосам, щеке, любовно убирает выбившуюся прядь за ухо. всего неделя в пусане. боже, он так сильно скучал. — ну, — протяжно зевнув, тянет чонгук, — я очень по тебе скучал. у юнги сердце в груди подскакивает на секунду. боже, этот парень — он так любит этого парня. — я тоже, — шепчет, уткнувшись чонгуку в волосы. — я так сильно скучал по тебе. младший зарывается лицом ему в шею, ища рукой его ладонь, чтобы переплести их пальцы. — ты голодный? я могу заказать… — еда потом. а сейчас спать, да? юнги сам берет его за руку, позволяет переплести их пальцы, так тепло и знакомо — успокаивает, каждый раз. он сжимает пальцы младшего в своих, коротко целует в макушку. — хорошо, сейчас спать. чонгук вздыхает, глубоко и удовлетворенно, полностью обмякнув под боком юнги. — эй, — у старшего уголки губ тянет улыбка, — не на полу. давай на диван. — мгм. юнги легонько пихает его в плечо, но чонгук жмется к нему только сильнее, тычась носом в шею. — одну секунду. — чонгук… — люблю тебя. юнги замирает, чувствует, как щеки начинают гореть, а в груди патокой разливается невыносимая нежность; честно, это так кружит голову — то, как он не в силах вспомнить то время, когда не испытывал бы столько чувств по отношению к этому человеку. они сидят в комфортной тишине еще немного, у юнги сердце стучит так громко, что кажется вот-вот проломит грудную клетку и выпрыгнет наружу. — я тоже люблю тебя, малыш… может, чувств просто слишком много для его тела, они не помещаются в его маленьком человеческом сердце — он должен попытаться, должен отдать все, всего себя этому прекрасному парню рядом. — я люблю тебя так сильно. конечно, конечно… все будет хорошо, ведь это они.