Собеседование

Адам поставил будильник на пять. В шесть – встал. Варёный, как клёцка в молочном супе. У него сегодня было собеседование и следовало явиться бодрым огурчиком, деловым, уверенным, спокойным. Уже одно то, что его пригласили, а не завернули на этапе присланной анкеты, внушало надежду. Проебать её в планы не входило. Адам тщательно подстригся триммером. Был момент: заколебался, а не смахнуть ли всё бритвой разом, чтобы не вошкаться?.. Желание спрятать морду, вернее, сделать её неузнаваемой, в последнее время обострилось. Он сжал триммер так, что тот хрустнул под пальцами. Дженсен не собирался меняться в угоду обстоятельствам. Держаться до конца и переть, как танк. Он потягал штангу, чтобы разогнать кровь. Замочил в тарелке сухие мюсли. Закурил, поставив горячую чашку кофе. И чертыхнулся, когда пепел с сигареты упал в миску. А хотя хрен с ним. Мюсли всё равно размокли в картонную кашицу. До места собеседования он доехал к семи. И сел на лавку перед инсталляцией с крылом. Ему нужно было время, чтобы перекурить и собраться с мыслями. Стать бодрым и деловым огурцом. Который профи, а не оскандалившийся бывший силовик, знает себе цену, а не готов клянчить хоть какой контракт, решителен и непоколебим, а не мнётся в ответ на непременные неудобные вопросы: «а какого хера, мистер Дженсен… мы… должны… согласиться с вами, что вы лучший… и закрыть глаза… на безобразную историю… на Мексикантаун?» Он так задумался, проигрывая все варианты собеседования, похожие на вырванные чеки гранат, что и ухом не повёл на замечание: – Здесь не курят. Но нет, низкий спокойный голос упорно повторил: – Здесь запрещено курить. Дженсен отвлёкся, поднял взгляд. Перегнал фильтр сигареты с левого уголка рта в правый. – Курилка там, – махнул рукой мужик куда-то за спину Дженсена. И не опустил, а настырно показывал пальцем. – Нахуй иди? – миролюбиво предложил Дженсен. Меньше всего он был готов любезничать. В семь утра. На пустой площади. Перед собеседованием. С каким-то хером в пальто и перчатках. Тот бы ещё к сонным голубям доебался. Мужику стоило – или стушеваться, или огрызнуться и полезть на кулачки. – Невежливо. – Голос у него был шершавый и упругий, как бейсбольный мяч в ладони. Дженсен с досадой подумал, что ему достался разговорчивый пиздабол. Которому вот прямо тут надо перевоспитывать Адама. – Вы на модификацию? Поэтому так нервничаете? Дженсен встал и донёс окурок до урны. – Не ваше, – сказал любезно, – собачье дело. – А почему вы хамите? – мужик с интересом пошёл за ним. До дверей «Шариф Индастриз». И дальше – в холл. – Потому что, – процедил Адам, – не люблю, когда ко мне доёбываются на пустом месте. – Я? – удивился мужик. – Но… Он замолчал и перестал тюкать вопросами, как битой по макушке. Отвалился, наконец. Ну, не совсем. Адам это понял, когда сориентировался, где лифт. На пустом ресепшене горели маленькие лампочки – того же цвета, что и инсталляция на площади. Тёмные колонны высились сумрачными столпами. Эскалатор не работал – ещё не запустили. Охрана спала – последнее Дженсен отметил привычно, профессионально. Никто у него не спросил пропуска и за каким лядом он сюда припёрся и шастает по холлу. Аут, конечно. Адам нажал кнопку лифта. Тот поехал откуда-то с верхотуры: значит, кто-то уже с утра прибыл на работу. Потому что, по правилам, на ночь кабина должна находиться на первом этаже. Но, судя по табло, кто-то уже принёсся аж на двадцать девятый. Маньяк. Мужик неторопливо припёрся через весь холл, неся в руке горячий стаканчик кофе. Где-то тут явно прятался автомат. Адам понадеялся, что этот хер не из отдела эйч-ар. Ему-то позвонила мисс Афина. И тактично предложила прийти в семь утра. Чтобы побеседовать спокойно и неторопливо. Познакомиться в неформальной обстановке, деликатно закончила она. Дженсен собирался включить всё своё обаяние. Красивый, мускулистый, крепкий, уверенный в себе капитан. Девчонки на таких западают мгновенно и текут. Поболтает, спросит, какие у неё духи, отметит профессионализм и поулыбается, сидя на стуле нога за ногу. Установит, так сказать, личный контакт. – Это у нас штрафная лавка, – произнёс хер, отсалютовав Адаму стаканчиком. – На ней всегда копы собирают урожай. Там курить запрещено постановлением города, а таблички нет. Вот и ловят. Адам поднял брови: не слышал. Его, честно говоря, раньше штрафы не волновали – сам их выписывал, если выпадало уличное дежурство. – А можно, – продолжал мужик, – в двух шагах дальше. Знаете, как обидно? – Сам попадался? Тот мотнул головой, с улыбкой: – Наблюдал не раз. Из кабины пахнуло сухим теплом. На сером полу белел фирменный знак корпорации – то же крыло, что светилось на площади. Адам нажал кнопку «29». Подождал, но торопливого «а мне, пожалуйста, пятый!» не дождался. Ну, допустим. В лифте они не проронили ни слова. Этот шумно хлебал кофе, так, что на верхней губе оставалась лёгкая пенка. Адам же с удивлением смотрел на город – труба шахты оказалась прозрачной. Дома напоминали домино – чёрные костяшки, золотые плашки окон. Свинцовое утреннее небо ещё не рассвело. По левому краю мелькнул красными бортовыми огоньками СВВП – кажется, на посадку. Кажется, сюда, во внутренний двор «ШИ». У них тут что, корпорация ранних пташек? – Привет, Афина, – мужик махнул рукой с зажатым пустым стаканчиком, едва двери лифта открылись. – Это мой? – Скорее всего, Дэвид, – изящная пожилая женщина в строгом сером платье с белым крылышком на сиськах заканчивала заворачивать волосы на затылке в строгий пучок. – Вы – Адам? Дженсен стух. Кивнул. – Пожалуйста, – она легко и чётко подняла ладонь в сторону стеклянных высоких дверей. И жест её застыл настойчивым указателем – не хватало только пальца «молодой человек, вам туда», как было пару минут назад на площади. Дженсен зашёл в кабинет первым, ощущая, как на спине дымится пальто. И не от его охуенности. Щёки были горячими – значит, красный как рак. Клёцка в молоке сварилась и лопнула. Он прошёл по короткому, как древко копья, коридору в огромный, мягко освещённый кабинет. Детройт глянул из-за дымчатых окон золотыми квадратами глаз. – Я… к вам? – заставил себя прохрипеть Дженсен. – Ко мне. – Мужик снял перчатки, повесил пальто. Железная, покрытая инкрустацией рука метко отправила смятый стаканчик в пустое кольцо офисной корзинки. Адам почувствовал, что у него уже покраснела шея. Очень хотелось прочистить горло и вообще – прокашляться. Непозволительная роскошь. Ну, я пойду? – орал внутри неудачник, пославший нахер своего будущего босса, охламон, нагрубивший с места в карьер возможному работодателю. Везёт как утопленнику, чёрт возьми. Шикарное начало собеседования. – Ну, так что? – просипел Дженсен, сдвинув брови к переносице. И сложил руки на груди. Ну подумаешь. Ну и ничего страшного. Ну и хер с тобой… вами… Он сжал мысленно пальцы до хруста. Не отступать и переть, как танк. И сохранять лицо. – Начнём, пожалуй, – этот закатал рукава на обеих руках и сел за стол. От него горько и остро пахло кофе.