Этот момент

      When I have problems, I know he will give me an exit. I know he’s there, I know I can go in depth because he’ll see me. I always tell him I miss him when he doesn’t play. Xavi about Iniesta       Вероятно, он глупо выглядел, когда промчался чуть ли не по всему "Жоан Гампер" и разве что газон руками на влажность не проверил, когда в раздевалке выстроил все столы и стулья по линеечке, когда сам принёс стопку свежих полотенец и долго выравнивал её на скамье у шкафчика Андреса. Но в конце-то концов, в своём возрасте и положении, спустя столько лет, мог он уже себе позволить? Тем более что одноклубникам, кажется, было только в радость увидеть, что их бессменный и двужильный капитан смог немного выдохнуть и даже улыбнуться: Андрес возвращался к тренировкам, а значит, возвращалась и надежда на спасение этого сезона. Молодёжь влюблённо таращилась на обоих, воспринимая их единым целым, тем самым существом с двумя головами и двумя парами рук и ног, не задумываясь о том, что так было или будет не всегда. "Старички" посмеивались втихомолку, что, правда, не мешало и им таращиться так же влюблённо, пусть и понимая чуть больше. Как он ждал Андреса, как он досадовал, просто сходил с ума – Хави ни разу ни с кем и словом не обмолвился и уж тем более не дал понять. Обычное дело для футбола – игровые травмы, только сейчас, может, потому что это был последний раз, его последний раз, всё ощущалось особенно остро и болезненно. Но это странное умение – слышать его шаги за дверью, чуять его запах задолго до появления, знать, как он улыбнётся и что скажет – тоже обострилось до предела.       Никаких аплодисментов и шумных приветствий, никаких хватаний и валяний – да и кто бы осмелился, только улыбки и хлопки по плечам, крепкие объятия и ещё одно, особенное, и горячие-горячие губы, едва коснувшиеся краешка уха.       – Андриу, meva ànima, ну наконец-то!       Когда Карлес с удовольствием скидывал весь процесс адаптации новичков в команде на терпеливого Эрнандеса, потому что сам терпением и выдержкой не отличался, тот и не возражал, тем более что, например, Андрес не доставлял ему никаких хлопот. Более того, чем дольше он на него смотрел, тем сильнее убеждался в том, что на поле этому человеку нет и не будет равных ещё много лет подряд: парень схватывал всё на лету, он успевал понять Хави быстрее, чем тот формулировал свою мысль. Три сезона, ему понадобилось всего три сезона, чтобы вплавиться в основу так, что без него стало просто невозможно, в том числе и самому Хави. И даже когда Хави впервые задумался об этом странном чувстве, возникающем у него всё чаще при взгляде на Андреса, и немного испугался, Андрес тоже понял. И не испугался. Только удивился, но – не чувствам, а тому, что это всё же Хави. Расти рядом с ним профессионально – это одно, потому что Хави щедро делился своими знаниями и тактическими соображениями, сможет ли он вырасти рядом с ним духовно и сердечно – вот что волновало Андреса. И перестало волновать, когда оба поняли, что им даже говорить ни о чём таком не надо – всё складывалось само собой: синхронные движения, синхронные желания, казалось, даже ритм их сердец в особо важные моменты синхронизировался, и тогда им и смотреть друг на друга было не нужно ни на поле, ни в жизни. И Хави впервые позволил себе нечто большее, когда в разгар апрельской сиесты нашёл Андреса, сидящим на скамейке в тенёчке, и, недолго думая, расположился рядом, только не сидя, а лёжа, устроив голову на коленях друга. Ну, а иначе зачем он сидел на самом краю скамьи? Андрес только запрокинул голову, улыбаясь и закусывая губу, уже зная, что долго и спокойно капитан всё равно так не пролежит. Хави никогда, ни в едином моменте рядом с ним не то что не лгал – не сдерживался и совсем ничего не скрывал. Если он хотел погладить его лодыжку, то не делал странных движений, а просто опускал руку и проводил горячей ладонью по прохладной коже, если хотел поднять руки и провести кончиками пальцев по бледным щекам – поднимал и проводил. Можно было посчитать это эгоистичным, только Андрес всегда считал достаточно эгоистичным заполучить себе целого Хави и на всякие мелочи не разменивался.       Его решение, озвученное ещё в это межсезонье, Андрес тоже не посчитал эгоистичным. Он принял его внешне спокойно, потому что… размышлял об этом ровно столько же времени и в том же самом ключе, что и сам Хави. Всё, что у него было, он отдал своему клубу, сборной, этой игре, и пора было подумать о себе, об увеличении семьи, в конце-то концов, несолидно же: у всех уже по двое, а то и трое малышей, а у капитана только терпеливая Нурия! Жизнь должна продолжаться, оба это понимали, правда, легче никому не становилось.       – Рад за тебя, meva ànima. Я рад, что ты знаешь, чего хотеть и что делать, и знаю, что тебе это нужно.       А что ещё он мог сказать? Что он не хочет без него, не сможет без него – ни дышать, ни играть, ни смотреть на закат в цветах их клуба? Это Хави тогда неожиданно и, может, необдуманно, бросил своё сердце к его ногам, и он вправе забрать его обратно. Но пока он этого не сделал, Андрес будет держать его сердце в своих руках крепко-крепко и очень бережно. Половину, он отдаст ему только половину, и тогда они оба смогут жить.       Этого матча с "Эспаньолом" Хави просто не мог дождаться, он хотел удачного матча не для себя – для него. Его обнимал Лео, благодаря за пас, а он всё пытался скосить глаза на скамейку запасных. Господи!.. Да над ним будут ржать уже в открытую и уже все подряд, нормальное такое прощание с клубом получится, но… Какое ему дело, если всё это – в последний раз, и если у него больше не будет шанса увидеть такую улыбку Андреса, и если у него больше никогда не будет возможности сыграть в пас с ним! Ещё труднее было дотерпеть до момента, пока все наконец свалят из раздевалки. Андрес дожидался его, сидя прямо на полу и прислонившись спиной к ящику. Чёртов новый дизайн, при котором они остались без нормальных скамеек! Неудивительно, что узнать имя разработчика этого… проекта Хави так и не сумел, ну, а потребовать ещё один ремонт с нового руководства сейчас вообще не представлялось возможным.       – Пару минут…       Андрес кивнул и отложил телефон. Хави опустился на пол рядом с ним, потом ещё немного подумал и вытянулся на спине, привычно устроив голову на коленях у Андреса. В воздухе царил стойкий запах пота, пары десятков различных дезодорантов, свежевыдернутого газона, бананов и, кажется, колы… Нет, это что за поросёнок нарушает режим? Впрочем, Хави даже мысленно возмутился довольно лениво: ему не хотелось портить себе с таким трудом отвоёванные у жизни минуты наедине с Андресом.       – Лучо будет нам должен…       – Значит, ты всё-таки из-за него остался…       Нет, не из-за него, не только из-за него – из-за них, ради всех них да и ради самого себя тоже. Он никогда не жаловался на то, что в последнее время ситуация в клубе становилась просто невыносимой, до последнего оберегая Андреса и остальных от ненужных волнений. Он выходил в микст-зону и спокойно сообщал, что в команде нет никаких разногласий, что они сработались с Энрике, что они здесь не просто так – они сражаются за требл, как и всегда. А внутри всё кипело, потому что руководство принимало странные решения, потому что Энрике был вынужден соглашаться, потому что у Ла Масии было полно проблем, которыми никто не хотел заниматься… Но он находил глазами Андреса, который приподнимал и вытягивал подбородок, так как не мог протянуть руку, вдыхал поглубже и снова повторял, что все они – в порядке.       – Но если уж на то пошло, я тоже ему обязан. Однажды он нашёл меня и помог…       Андрес не должен был почувствовать, как это самое "нашёл" шкрябнуло прямо по сердцу, ведь Хави давно наловчился ничем не выдавать себя в такие моменты и вообще воспринимать это как должное. Хотя раньше он взрывался от любого намёка на то, что на Андреса кто-то смотрит чуть по-другому, что кто-то другой первым обнимает его после забитого мяча. А ещё раньше он вообще не знал, что способен на такое. И вот опять… Нашёл?! Энрике?!       – …тогда ещё, сто лет назад, когда меня в первый раз пригласили на тренировку взрослой "Барсы". Я заблудился, я же никогда не был на этих полях, и поблизости никого не было, и я решил, что всё это – дурацкий розыгрыш, чуть домой не уехал! Но он вовремя появился и проводил до места…       – То есть мы таки ему обязаны… Я – обязан.       Хави задумчиво поворочался, сожалея, что лодыжка Андреса ему недоступна из-за плотной джинсовой ткани. Андрес лишь тихо хмыкнул, посмотрел вниз и осторожно провёл костяшками пальцев по смугловатой щеке, привычно задерживая дыхание. Как он делал с того самого первого раза, когда однажды Хави прямо посреди коридора опустился на колено, чтобы перевязать ему шнурки и убрать их концы внутрь, а рука Андреса как-то сама собой потянулась к тёмным кудрям. Хави поднимал голову очень долго – осторожно и медленно, но Андрес и не думал убирать руку, и про то, как теперь дышать, он тоже не думал. У Хави тоже всегда была мгновенная реакция – на него, на каждое его движение, вот и сейчас он едва ли не замурлыкал от приступа кратковременного счастья.       – Наверное, я буду рыдать…       – Будешь, конечно.       Это ощущение, когда время как будто застывало вокруг них двоих, как будто судьба давала возможность как следует запомнить каждый такой момент, это чувство сейчас только обострилось до предела.       – Извини-и-ите! – внезапно и жалобно проскулил некто за дверью, почти сразу же вваливаясь в раздевалку.       Хави даже не дёрнулся, Андрес – тем более: он с самого начала знал, что ему не нужно будет вздрагивать от звуков шагов или хлопка двери, когда Хави располагался рядом так, чтобы обязательно устроить голову у него на плече. В "Барселоне" было не принято критиковать за любовь, вообще ни за какие чувства, разве что за публично произнесённые "не те" слова, так хорошо знакомые самому Хави, да и то – лишь в последнее время. Но если урезонивать Джери или Дани было себе дороже, то Хави был вынужден держать себя в руках, и за этим следил уже Андрес.       И голоса своих они оба различали с полузвука, а это был Рафинья. В перерывах между бесконечными извинениями он сумел объяснить, что забыл наушники, без которых не может. Они его поняли и даже не посмеялись: наушники были новомодные, большие и с весьма заметными баварскими логотипами, Рафа и правда не расставался с ними, хотя и старался не светить на широкой публике. Хорошо хоть, баварскую футболку носил только дома…       Андрес проводил его задумчивым взглядом, потом склонил голову и с любопытством уставился на Хави, который всё-таки прикрыл лицо ладонью.       – А ты брата в детстве не терял?       Хави по очереди отлепил пальцы ото лба, чуть запрокинул голову и помотал ею по колену Андреса. Младший Алькантара сейчас был в превосходной форме, так успешно выходил им на замену, что у них обоих не было сомнений: вот прекрасное будущее их клуба. Если только… Эти вечные футбольные "если"…       – Мне везло, я всегда всё только находил. И… Тьяго бы расстроился. И… Рафа… и…       Хави отвернулся, но Андрес осторожно запустил пальцы в его волосы, мягко перебирая и заставляя тем самым Хави потянуться обратно вслед за движением его руки. Никто не был виноват, никто не мог ничего сделать тогда, а сейчас было уже слишком поздно.       – Но они справляются.       Без него. Его команда сделала всё и даже больше, не оставив камня на камне от мощной баварской обороны во главе с лучшим в мире голкипером. Их болельщики умирали от радости, Луис Энрике позволил себе откровенное ликование, Лео с Неем… в общем, Лео – с Неем, и лучше сложиться не могло. Хави выходил на замену Андресу, он не пропустил ни одного важного матча – они выиграли чемпионат, они выиграли кубок, что, вроде бы, традиционно чуть менее почётно, но не в этот раз, не перед этими родными переполненными трибунами, которые сегодня прощались с ним. Он плохо запомнил всё происходящее, понимая, что ему придётся посмотреть видео, кажется, он уже начал рыдать, да и что ему оставалось делать? Половину, он оставит здесь половину сердца, только так он сможет идти дальше и так он сможет вернуться, и он знает, что оставит её в надёжных руках.       – Промазал! А мог бы!       Андрес улыбался, весь светился, а Хави просто стоял, прислонившись плечом к дверному откосу, и откровенно таращился – на его светлые руки, сияющие глаза, ежик мокрых волос, в которых вдруг стали так заметны серебряные искорки… Что за… Это же он старше, он уходит практически на пенсию, а все седые волосы – у Андреса…       – Не всё сразу, у меня ведь ещё есть шанс! Наверное…       Луис Энрике придержал его на выходе из лекционного зала, где проходило последнее тактическое занятие перед отбытием команды в Берлин.       – Хави, выйдешь на замену. Во втором тайме, что бы ни произошло.       Но он не ставил перед фактом, он, скорее, предлагал, и в свете их давнишних взаимоотношений и сложившихся обстоятельств это была наилучшая интонация. Хави внимательно смотрел на Энрике: ему не было легко, и у него седых волос за последние несколько месяцев стало больше, чем у Хосепа выпало за период в три раза длиннее.       – Думаешь?       – Я ведь должен… отблагодарить.       Теперь Лучо смотрел немного вопросительно, насколько мог себе позволить, конечно, он ведь не был склонен к сантиментам, потому что отлично знал, что ничто не вечно в этом шатком футбольном мире, хотя… Снова вернувшись в Барселону, он уже сомневался, так ли он твёрд в своих убеждениях. Хави собрался было возразить в своей привычной манере, чтобы Энрике даже не вздумал расслабляться, но ведь ему и дальше будет нелегко, и чем дальше, тем тяжелее, проверено всеми. Поэтому он лишь качнул головой.       – Ты мне ничего не должен… Босс. К тому же это не…       – Но он захочет. Ему – аплодисменты, тебе – повязка… Я до сих пор не понимаю, как оно у вас работает, но горжусь тем, что немного причастен и… Никому не говори, что я это сказал!       Хави всё ещё смотрел на него задумчиво, Энрике вздохнул и поднял правую ладонь.       – Я торжественно клянусь беречь и защищать…       – Достаточно, – Хави наконец просветлел лицом, и в этот момент Лучо вновь увидел темноглазого мальчишку, с необыкновенно серьёзным видом запоминавшего все тренерские установки, чтобы потом… сделать по-своему. – Просто помни, что и они – тоже.       Ещё пару минут Хави смотрел в спину тренеру и бывшему, а, может, и будущему коллеге. "Он захочет…" Это он хотел как можно чаще передавать повязку Андресу, смотреть ему в глаза и тем самым раз за разом повторять, что ему, самому-самому, он вручает будущее их клуба и знает, что Андрес справится. Достаточно ли эгоистичен он был, чтобы не ревновать Андреса к его будущему с их клубом и без него, не ревновать к умершему другу, не ревновать ни к кому, Андрес же не ревновал его к Икеру. Или… Нет, точно нет! Подтрунивал – да, мягко предостерегал от слишком резких высказываний в прессе по поводу искусственно раздуваемой вражды между Мадридом и Барселоной, но верил ему так сильно, как сам раньше не знал, что так может.       – …никогда и никого, – непонимающий взгляд Хави, вынырнувшего из своих размышлений, заставил Андреса улыбнуться и повторить. – Никогда и никого, похожего на тебя, у нас не будет.       Было слишком хорошо и слишком легко – прожить с ним, для него двенадцать невероятных и восхитительных лет, видеть, каким фантастическим игроком он становится, передавать друг другу повязку – глядя в глаза, отдавать друг другу пас – не глядя. И неважно, насколько это тяжело – точно знать, что шестого июня на переполненном "Олимпиаштадион" Андрес сделает это для него в последний раз. Пусть и Юнас Эрикссон, резервный арбитр, стоял над душой, над их общей душой, но… даже не думал подгонять и торопить. Скорее всего, он тоже засмотрелся, как светлые ладони оборачивают цветные ленты вокруг блауграновского плеча – свою, испано-каталонскую, и международную, кислотно-лозунговую, ловко, но неторопливо. Скорее всего, он тоже понимал, что в его карьере больше не будет ничего похожего на этот момент. Судьба снова была к ним благосклонна, позволив времени вокруг них застыть, подарив мгновение для объятия и мимолётного, горячего-горячего прикосновения губ к краешку уха.       – Meva ànima increïble.       Вряд ли шведский арбитр знал эти слова, а даже если и так, то никого из них это не волновало. Это странное умение их сердец синхронизироваться в самый критический и важный момент и сейчас подсказывало, что они всё сделали правильно.