Хранитель равновесия

      Удержаться на лошади оказалось куда труднее, чем надеялся Раэн, из стороны в сторону его мотало, будто пьянчужку, идущего ночью по колдобинам. Конечно, тренированное тело отлично знало, как не выпасть из седла, даже лишившись сознания, только вот самому Раэну от этого легче не было. Он проехал безлюдными заснеженными улицами до площади, свернул в переулок и остановил жеребца у забора, чтобы сползти с седла, опираясь на высокий частокол. Ощущал он себя при этом половой тряпкой, которую после большой уборки тщательно постирали, отжали и расстелили только затем, чтобы со всем старанием вытереть об нее ноги. Совсем неподходящее состояние для драки!       А домик с уютно задернутыми шторами словно приглашал войти – полуприкрытой дверью, струйкой дыма из трубы и даже вкусными запахами с кухни, где он утром оставил готовый завтрак. Раэн хмыкнул. Невидимые метки у порога просто вопили о присутствии чужих, словно он в этом нуждался. Ну что ж, не топтаться же во дворе, пока силы совсем не кончатся. Он толкнул дверь и вошел, ожидая для начала чего угодно, от свиста очередной стрелы до магического удара.       Ни того, ни другого не последовало, но легче от этого не стало.       Спальня оказалась пуста, а вот за кухонной дверью… Раэн распахнул ее и тяжело вздохнул.       Фарис стоял у окна, умело связанный так, что веревка при малейшем движении перетягивала ему горло. Кажется, не ранен, только щека немного опухла от удара, да губы разбиты. В глазах – отчаяние и стыд. Раэн послал ему ободряющий взгляд и посмотрел на остальных гостей. Рядом с Фарисом поигрывал ножом прислонившийся к стене Сейлем. Нож был тот самый, нарочно отлитый для Фариса, а на подоконнике рядом с ир-Кицханом-младшим стояла откупоренная бутылка аккамского, и юный мерзавец уже изрядно к ней приложился, судя по блестящим глазам и румянцу.       А вот между окном и входной дверью, не удостоив Раэна даже взглядом, занимался делом тот, кого он совершенно не ожидал здесь увидеть. И, узнав этого второго, обозвал себя болваном. Бесцеремонно расшвыряв нехитрую обстановку по углам, на деревянном полу вычерчивал кусочком угля сложнейшую фигуру с множеством линий и знаков старейшина рода Керим, глупый крикливый толстяк, что везде таскался за ир-Кицханом-старшим. И, проклятье, родной дед малышки, лечение которой вытянуло из Раэна все силы!       Переступив порог, Раэн как можно непринужденнее привалился к дверному косяку, чувствуя нешуточную дрожь в коленях.       — Смотри-ка, Сейлем, у нас гость, — насмешливо произнес ир-Керим, не отрываясь от своего занятия. – Поприветствуйте почтенного Раэна, юноши.       Грубо дернув связанного Фариса за плечо, Сейлем встал позади него, прижав лезвие ножа к сонной артерии парня и вызывающе ухмыльнувшись. Веревка на горле Фариса натянулась, но пока еще не придавила всерьез, а ир-Джейхан стиснул зубы и промолчал.       — Это вы здесь гости, а я хозяин, — спокойно сообщил Раэн. — И гости довольно бесцеремонные. Двигаете мебель, пачкаете пол, воруете мое вино. Неужели на выпивку денег нет?        В хмельном взгляде Сейлема зажглось бешенство, а Фарис едва заметно улыбнулся уголками губ.       — Хозяин — тот, кто сильнее. Тебе ли этого не знать, хоть ты и чужак в нашем мире? — так же издевательски промолвил старейшина, в этот раз приподнимая голову.       На одутловатом смуглом лице багровыми угольками горели глаза. Демон, похоже, отлично обжился внутри немолодого нистальца.       — Я хотя бы тела не одалживаю, — парировал Раэн. — Неудачный выбор, на мой взгляд, сплошной набор болезней и дурных привычек.       Сердце колотилось о ребра испуганной птицей. Еще бы. Во время отката рекомендуется тихо лежать, медленно потягивая крепкое сладкое вино для восстановления уровня сахара в крови. Аккамское, к примеру. Но никак не трястись на лошади, отчаянно вцепившись в поводья. И уж тем более очень вредно спорить с демонами…       Ехидно улыбнувшись, Раэн протянул руку. Бутылка, стоявшая на подоконнике, пролетела через всю комнату, с идеальной точностью впечатавшись в его ладонь. Покосившись на Сейлема, он очень тщательно напоказ протер горлышко бутыли и отхлебнул.       — Ну, и что ты собираешься делать? — любезно поинтересовался он у демона.       Тот, продолжая чертить, усмехнулся и снова заговорил с отчетливым самодовольством:       — До чего же легко дурачить людей. Так легко, что даже неинтересно. Несколько намеков его родичам – и юный дурачок мчится предупреждать тебя об опасности. Любопытный человеческий детеныш лезет на хрупкое дерево по подсказке родного дедушки - и ты пытаешься удержаться на трясущихся ногах, потратив все силы. Забавно, правда? Я думал, хотя бы ты умнее, но хваленый хранитель равновесия ничуть не лучше простых смертных.       — А если бы девочка просто погибла, и я эти силы не потратил? Ты бы рискнул прийти? — так же безразлично спросил Раэн, пытаясь нащупать узел на руках Фариса.       Тот, умница, даже не вздрогнул, смотря в пол и всем своим видом изображая безграничное отчаяние. Правда, оставалась возможность, что тварь почувствует надежду, проснувшуюся в его душе, поэтому Раэн и пытался отвлечь демона.       — Почему бы нет, — фыркнул тот, беря другой уголек взамен стершегося. — Скучно иметь дело с одними людишками. Но она ведь не погибла. И теперь у нас получается дивное сочетание: чужеземный колдун-чернокнижник и его невинная жертва. Из твоего мальчика выйдет замечательный жертвенный барашек, просто объеденье. Кстати, ты сам виноват, что мне пришлось использовать девчонку. Нужно было оставить недоумка в покое, а ты с него глаз все эти дни не спускал. Так понравился, что ли?       — Ну не на Сейлема же твоего мне любоваться, — кротко ответил Раэн, разрываясь пополам: одна часть, преодолевая мучительную головную боль, болтала с одержимым, другая лихорадочно дергала веревки теми же приемами, которыми он обычно управлялся с посудой. — Зрелище, прямо скажем, преотвратное.       Всего одно-единственное прикосновение Силы, и узел сам расплелся бы, но гадина непременно почует! Вот и приходилось использовать врожденные способности его соотечественников к управлению предметами. Это, к счастью, не та магия, которую может уловить демон. Только одно дело — чашка с кофе или бутылка, что так удобно взять воображаемой третьей рукой. И совсем другое — тугое плетенье, которого даже не видишь. Пару раз он, наоборот, еще туже затягивал веревку и чувствовал, как свою, боль в запястьях Фариса, однако парень терпел, по-прежнему не поднимая глаз.       — Но лично я думаю, что будет совсем не так, — задумчиво продолжил Раэн. — Ну, представишь ты меня порождением тьмы. Ну, сожгут меня добрые нистальцы, или что там у них предусмотрено для подобных случаев? Не такой уж богатый урожай для Бездны, не говоря о том, что пытаться меня казнить — занятие хлопотное и неблагодарное. Полагаю, ты все наметил иначе. Фариса, конечно же, принести в жертву, чтобы получить выплеск Силы. А поскольку проводить ритуал должен человек, палачом будет Сейлем. Я прав? Что тебе пообещали, дурачок? — впервые обратился он к ир-Кицхану. — Золото? Власть? Что бы это ни было, но получишь ты смерть. А потом демон сотрет жертвенный круг, и все увидят двух молодых нистальцев, убивших друг друга. И в долине вспыхнет родовая вражда, которая станет победой Тьмы…       — Какой ты умный, хранитель, даже странно, что так легко попался, — с иронией отозвался демон, заканчивая третью сторону рисунка. — Можешь не тратить время, этот мальчик принадлежит мне всей душой. Он так давно ненавидит своего врага! Особенно теперь, когда этот враг остался жив и полностью оправдан. Кстати, а твой дружок знает, что он для тебя такая же пешка, как для меня вот этот?       Раэн вскинул брови. Узел стал понемногу поддаваться. Ир-Джейхан поднял голову. В его глазах светилось недоумение. Наверное, он как-то иначе представлял себе разговоры с демонами.       — И когда же он был моей пешкой? Что-то не припомню.       — Да неужто? Разве ты не использовал его как приманку, чтобы добраться до меня? Отпустил барашка пастись на длинном поводке и стал ждать тигра!       Тварь в теле нистальца гулко расхохоталась, и Раэн брезгливо поморщился. В голосе ир-Керима оставалось все меньше и меньше человеческого. Пожалуй, прежний старейшина, несмотря на свою заносчивую грубость, был гораздо терпимее, чем эта хладнокровная гадина. Хотя… А когда ир-Керим перестал быть собой? Пока Раэн жил здесь, он бы не пропустил разрыв мироздания, через который демон пришел на землю. Получается, что тот вселился в ир-Керима еще до того, как Раэн приехал? То-то тварь так обнаглела за этот месяц с лишним.       — Тебе этого не понять, — невозмутимо отбил выпад целитель. — Я же не мог запечатать Фариса в кувшин, будто джинна, для большей сохранности. Он был под моей защитой, а не в роли приманки.       — Слова… слова… А суть одна. Ты охотился на меня, хранитель, а вместо этого сам стал добычей. Неплохой трофей!       — И что ты собираешься делать с моей шкурой, которую еще не снял?       Раэн опять глотнул вина. Веревка на руках ир-Джейхана медленно, ужасающе медленно ослабевала, но шею уже так не сдавливала. Оставалось только молить богов, чтобы он успел, а Фарис при этом не наделал глупостей, рванувшись раньше времени. Сейлем, возможно, и не успеет полоснуть его по горлу, но между ир-Джейханом и Раэном — демон, а в отношении него маг не заблуждался: жирная обрюзгшая оболочка старейшины сейчас налита клокочущей злой мощью, только и ждущей, чтобы вырваться на волю. Откат понемногу начал проходить, но одолеть тварь из Бездны в честной драке еще и думать нечего.       — А ты угадай, раз уж такой сообразительный.       Демон откровенно забавлялся.       — У меня слишком богатое воображение, - улыбнулся Раэн. – Никак не могу выбрать из нескольких соблазнительных возможностей.       — О, неужели? - ухмыльнулся в ответ демон. - Ты ведь непременно кинешься отбивать своего любимчика? Сначала я заставлю тебя смотреть, как Сейлем его прикончит. А потом сожру твою душу на сладкое и заберу ее с собой в Бездну. Тебя там ожидают с нетерпением!       Узел почти соскользнул, но Раэн, поймав момент, когда одержимый отвел взгляд, чуть заметно качнул головой. Нет, еще не время. Потерпи, малыш. Еще минуту…       — А когда умрет Сейлем? – поинтересовался он. - Это ведь ему ты можешь сулить небесные чертоги на земле. Меня обмануть чуточку труднее. Нельзя ли сделать из меня закуску после его смерти? Я бы хоть посмотрел на это зрелище.       — Закрой пасть, колдун! — истерично взвизгнул ир-Кицхан-младший, и его рука у горла Фариса задрожала. — Я и тебе глотку перережу! Я вырву этому ублюдку сердце и заставлю тебя сожрать его сырым! Слышишь, ты, чужеземная мразь!       — Сейлем?.. Что здесь…       А вот это уже совсем плохо. Раэн досадливо прикусил изнутри губу. Это насколько же он слаб, если даже не почувствовал появления на сцене еще одного персонажа? До чего некстати! Интересно, сколько старейшина Самир успел услышать?       — Брось нож, Сейлем, сынок!       Следовало признать, старший ир-Кицхан вел себя довольно осмысленно. Не рвался к сыну, не бросался на демона и даже не обвинял во всем Раэна, что было непривычно, однако приятно. Может, все еще обернется к лучшему?       — А праздник все веселее, — промурлыкал бывший приятель Самира, виртуозно дочерчивая последнюю сторону фигуры, которую осталось лишь заключить в круг. — Спасибо, что заглянули, уважаемый.       — Мадин?! — неуверенно окликнул его ир-Кицхан и осекся, встретив горящий багровым пламенем взгляд одержимого.       Все-таки, он был отнюдь не глуп, этот честолюбивый надменный старейшина. В молодости, как сказал Фарис, отец Сейлема поездил по шахству, а теперь любил книги – очень необычно для Нисталя. Наверное, он докопался до истины, но слишком поздно заставил себя в нее поверить. Раэн ощущал его гнев, смешанный с осознанием своего бессилия, страх за сына и растерянность человека, который всегда управлял тем, что происходит вокруг, но вдруг понял, что беспомощен. И все-таки держался Самир хорошо. Отведя от демона полный изумления и ужаса взгляд, он снова посмотрел на Сейлема.       — Не надо, сынок, — мягко, как ребенка, попросил он. — Не делай глупостей, отпусти ир-Джейхана. Я все улажу.       — Не в этот раз, отец! Не нужно ничего улаживать! Ты не понимаешь! Мы будем хозяевами Нисталя, ты и я. Он может все, и он обещал мне. Больше не нужно умасливать этих тупых свиней, чавкающих над своими кормушками. Они сами приползут, когда увидят наше могущество! Вот увидишь, они приползут и будут лизать наши ноги! А когда Нисталь станет нашим, мы выйдем из него и возьмем… все! Новые земли, золото, подданных…       Демон, уже начавший было вычерчивать круг, остановился и с торжеством посмотрел на Раэна. Маг пожал плечами, снова делая глоточек из бутылки. Все тот же давний спор: стоят ли люди того, чтобы за них бороться. Так ведь люди-то, они разные! Даже вот эти мальчики, рожденные в захолустье. Один бредит властью и наслаждается чужим унижением, второй…       Самир все еще пытался уговорить сына, что-то ему внушая, а по спине Раэна змейкой побежал холодок, предупреждая, подсказывая… Он видел, как сгибаются пальцы Сейлема, как лезвие вдавливается в смуглую кожу, и тоненькая алая ниточка скользит по напряженному горлу ир-Джейхана. Раэн посмотрел в расширившиеся глаза молодого воина и медленно опустил ресницы.       Все еще чувствуя петлю на запястьях, Фарис резко качнулся вправо, уходя от ножа, и одновременно воткнул локоть под дых Сейлему. Клинок, успев только чиркнуть по его предплечью, упал на пол одинаково далеко от обоих. Но Сейлем согнулся, хватая ртом воздух, а Фарис прыгнул следом.       И почти дотянулся, почти схватил, скользя по гладким навощенным доскам... Тяжелая нога, обутая в мягкий сапог, неторопливо прижала запястье молодого нистальца к полу. Носок второй приподнял подбородок побелевшего от боли и отчаяния Фариса.       — Ты стер письмена, человечек, — сообщил демон, глядя на юношу, и сам поднял кинжал. — Придется чертить снова. За это будешь умирать медленно и мучительно.       Самир выбрал именно этот момент, чтобы кинуться к сыну, и Раэн, мечтающий не сползти по дверному косяку, позволил старейшине сделать это. Посмотрев на Фариса, лежащего на полу, он задумчиво покачал полупустую бутыль, прежде чем в очередной раз поднести ее к губам.       Демон, стоя над парнем, расхохотался, поднимая кинжал.       — Всегда одно и то же. Одно и то же! Власть, деньги, похоть, месть! Для каждого найдется свой манок, — рокочущим голосом выкрикивал он, повернувшись к Раэну. — Для каждого! Знаешь, почему я пришел в Нисталь? Он зажрался! Десятилетия, века сытой безмятежной жизни! Время от времени отбить набег степняков и снова можно жиреть у кормушки, нагуливая сало. Ну ничего, я пущу кровь этой долине! Мне вполне сгодится старший вместо младшего для роли второго трупа. Род на род, семья на семью, а потом и брат на брата! Ты не представляешь, сколько грязи на дне человеческой души, когда вывернешь ее наизнанку болью и страхом… Уцелеют самые сильные, самые жестокие, самые подлые! И все они будут принадлежать мне! Ты проиграл, хранитель! И Свет проиграл вместе с тобой! Сейлем, очнись и занимайся делом, — обернулся он к молодому ир-Кицхану, что пытался отдышаться у стены. — Нож у меня, без него колдунишка не опасен. Я позволю тебе лично его убить, когда выполнишь свою часть работы…       Тяжелая глиняная бутыль, тенью мелькнув через комнату, почти врезалась одержимому в лоб. И застыла в воздухе, небрежно перехваченная за горлышко.       — Последний козырь? Да у тебя не хватит сил выжать лимон! — снова расхохотался демон. — Вздумал тягаться… со… мной…       Он смолк, недоуменно посмотрев на свой живот, в котором по рукоять торчал нож, коротко, без замаха брошенный Раэном одновременно с бутылью, но левой рукой.       — На лимон не хватит, это точно, — устало согласился Раэн.       Старейшина ир-Керим плавно и медленно опускался на пол. Жуткий багровый огонь его глаз не погас, но словно подернулся пеплом, как настоящие угли в очаге, и становился все тусклее с каждым мигом. Раскинувшись на своем полустертом рисунке, он повернул голову в сторону Раэна и прохрипел:       — Откуда? Я… не чувствовал…       — Само собой, демон. Само собой…       Раэн подошел и сел рядом с ним на пол, посмотрев в еле тлеющие глаза.       — Ты бы почуял любое оружие, верно? А этот нож закален в моей крови. Он — часть меня. Где уж тут почуять?       — Не… на… ви…       Угольки глаз окончательно потухли, и по комнате пронеслось холодное подобие ветра, а потом Раэн почувствовал, как ткань мироздания дрогнула, пропуская на ту сторону лишенного плоти и обессиленного демона. Лицо ир-Керима казалось мертвым, но грудь едва заметно поднималась и опускалась. Раэн пожал плечами и поднял с пола грубо вырезанный деревянный черенок ножа, упавший вместе с нистальцем. Лезвие растворилось в плоти старейшины, закрыв собой рану, только теплая шерстяная рубашка оказалась прорезана, но это уже пустяки. Наверняка на коже ни следа не осталось. Хорошая работа. Не зря старался и тратил кровь.       — Твое право, - негромко сказал Раэн, понятия не имея, слышит ли его демон там, куда ушел. - Хоть и глупо одной пешке ненавидеть другую. Но вас, темных, не переделаешь.       Обернувшись, он нашел взглядом Фариса. Тот внимательно рассматривал собственный целый нож, держа его в здоровой левой руке. Потом молодой нисталец подошел к Раэну, поднял опрокинутый стол и протянул руку. Раэн уцепился за нее и встал, но тут же снова сел на скамейку возле очага, оглядев кухню. Ир-Керим крепко спал, Фарис опять разглядывал нож, а у стены напротив Самир возился с сыном. Сейлем валялся на боку, подтянув колени к подбородку, спрятав лицо в руках и тихонько поскуливая, как наказанный щенок.       — Значит, ножа было два? И ты отдал мне фальшивый? Чтобы отвлечь этого?!       В голосе ир-Джейхана звенело непонимание, готовое перейти то ли в обиду, то ли в отвращение.       — Два, — устало подтвердил Раэн. На разговоры не было сил, однако Фарис честно заслужил объяснения. — И оба настоящие. Твоим тоже можно было убить тварь. Даже проще, чем вот моим. Понимаешь, стрелы, из которых он сделан, передали лезвию отпечаток души демона, и это превратило нож в лучшее оружие против него. Хватило бы царапины, чтобы ослабить тварь, и одного удара, чтобы добить. Поэтому демон и следил за ним так внимательно. И поэтому я сделал второй нож, не такой приметный и с немного другими свойствами. Помнишь, когда ты ходил в харчевню и вернулся избитый? Я как раз закалил клинок, когда ты вернулся, потому и хлестал аккамское. Все-таки два стакана крови даже для меня не пустяк. Но лезвие, закаленное в моей крови, по магическим законам считается частью меня, и демон его на мне не почуял…       — А почему он звал тебя хранителем?! Что ты хранишь и причем тут Нисталь?! Почему он с тобой разговаривал так, словно вы уже встречались?!       — Фар, ты уверен, что тебе нужно это знать?       Раэн внимательно посмотрел на упрямо сжавшего губы нистальца и вздохнул.       — Хорошо, как хочешь. Я не человек, Фарис. Правда, и не демон. И не дух света. То, что вы зовете джинном, подошло бы лучше всего. Меня можно убить, хотя сделать это непросто. Меня можно обмануть, потому что я не читаю ничьих мыслей, только умею отличать ложь от правды. Я ем, сплю, пью вино и люблю, как все люди. Живу, правда, дольше, чем вы. Гораздо дольше. Но я не бессмертен и вполне уязвим. Именно этого демона я никогда не встречал раньше, а вот его собратьев – да. И многих отправил за грань мира, как и его сегодня. Демоны неплохо меня знают и не любят. Впрочем, я их тоже не жалую.       Он подумал, что слышит его не только Фарис, но и старейшина ир-Кицхан. Сейлем, тот вряд ли, а вот его отец чутко ловит каждое слово. И это, пожалуй, хорошо, пусть подумает, во что вляпался его сын и втянул весь Нисталь.       — Ты враг Тьме? — тихо спросил ир-Джейхан.       — Я не враг ни Тьме, ни Свету, — терпеливо ответил Раэн. — Я — хранитель равновесия. Есть такая хлопотная, грязная и неблагодарная работа, которая хорошо удается существам вроде меня. Когда та или иная сторона решает, что пора сыграть очередную партию, я слежу за тем, чтобы все соблюдали правила и не очень завышали ставки. Как бы тебе объяснить…       Раэн подобрал бутылку, которую предусмотрительно заткнул пробкой перед тем, как швырнуть в демона, поболтал и удовлетворенно вздохнул. Откуда-то из угла выплыли две чарочки и, неуверенно покачиваясь, подлетели к ним. Разлив остаток вина, он с наслаждением опрокинул свою порцию в рот и проглотил.       — Представь себе шахматную доску, где играют Свет и Тьма, - сказал он устало. - А фигуры — люди. Ты, Сейлем, Камаль, старейшина Самир, твои родичи и друзья, просто знакомые. Пешки, ладьи, слоны… И наш знакомый демон тоже в числе этих фигур, как бы он ни пыжился предстать игроком. Предположим, одна из фигурок вдруг поняла, кто она такая, и осознала что ею двигают неизвестные силы в своих непонятных целях. Эта фигура может изучить правила игры и по общему соглашению следить за их выполнением. А иногда и вовсе уличить игроков в мошенничестве.       — Разве можно плутовать в шахматы? — невольно заинтересовался ир-Джейхан.       — Плутовать можно во что угодно, если знаешь как, — уверенно ответил Раэн. — Вот я и есть такая фигура. Но если в обычных шахматах фигуры только белые и черные, то я, скажем так, серого цвета. Я слежу, чтобы ни одна из сторон не получила сильного перевеса, ни те, ни другие.       — Разве плохо, если выиграет Свет? — напряженно спросил Фарис.       — Плохо, - снова вздохнул Раэн. - Потому что люди не примут добро, навязанное им кем-то со стороны, пусть и с благими намерениями. Они сами должны захотеть стать лучше, чище, светлее, а иначе все не просто бесполезно. Опасно! Я видел, как гибли целые державы, которые насильно обращали к Свету, рушились в крови и ужасе. Не терпит человеческая природа принуждения, и ничего с этим не поделаешь. Было бы куда лучше, оставь эти игроки род людской в покое, но они снова и снова двигают фигурки, стремясь что-то доказать то ли противнику, то ли самим себе…       Он прервался на мгновение, а потом приглашающе махнул рукой.       — Идите к нам, уважаемый ир-Кицхан. Если я не ошибаюсь, еще одна бутылка точно найдется.       — Что с моим сыном, целитель? – резко спросил Самир.       Сейлем лежал все в той же позе и продолжал едва слышно скулить.       — Ничего страшного, — пожал плечами Раэн. — Можете оставить его в покое, он придет в себя и без вашей помощи. Постоянное общение с демоном, который кормил его своей силой, это как дурман, приносящий невероятное удовольствие. Он слишком долго чувствовал себя всемогущим, а потом блаженство закончилось в одно мгновение. Сейчас ему очень плохо, но еще немного времени рядом с фальшивым ир-Каримом — и было бы гораздо хуже.       — Это пройдет?!       К Самиру возвращалась былая надменность, но к Раэну он все же обращался почти вежливо.       — Не знаю, — откровенно признался Раэн. — Конечно, другого демона ему все равно взять негде, но пустое место в его душе должно чем-то заполниться. Иначе он заполнит его сам. Пьянством, дурманным зельем, игрой в кости или чем-нибудь похожим. Чем-то очень интересным, но самоубийственным, понимаете? Но это будет потом. А сегодня к вечеру или завтра Сейлем придет в себя и даже сможет подумать о своих подвигах.       Раэн брезгливо посмотрел на тихонько скулящего парня. Отвратительное зрелище. Настолько жалкое, что даже наказывать его не хочется. Сейлем сам себя наказал страшной карой, искалечив себе душу и, возможно, жизнь. Да, определенно не стоит стирать память его отцу, ведь должен хоть кто-нибудь вынести урок из того, что здесь произошло, и позаботиться о последствиях.       - Кстати, - задумчиво сказал он вслух. – А не подскажут ли два коренных нистальца бедному чужеземцу, что мы будем рассказывать вашему совету и уважаемому ир-Кариму, который тоже вскоре очнется?       — Так он не мертв?!       Изумленный Фарис оглянулся на тело старейшины.       — Ты меня обижаешь, — улыбнулся Раэн и показал Фарису рукоять без клинка. — Самое трудное в уничтожении или изгнании демона не повредить при этом его жертве. Но я же не зря столько времени мастерил этот клинок. Тот, что у тебя, убил бы обоих, а мой поразил только вселившуюся тварь. Лезвие исчезло прямо в ране, и ваш старейшина совершенно невредим. Хотя если он снова начнет на меня орать, за его дальнейшее здоровье ручаться не могу.       — А он будет что-нибудь помнить? — спросил ир-Кицхан.       — Последние несколько дней точно забудет, - сообщил Раэн. - А до этого воспоминания будут смутными, словно все, случившееся после вселения демона, было во сне.       — Может быть, мы тогда договоримся, почтенный целитель? — прищурился Самир ир-Кицхан. — Вы молчите о глупостях Сейлема, а я берусь все уладить и с Мадином ир-Каримом, и с советом старейшин. Обещаю, ни на вас, ни на Фариса никто даже плохого не подумает.       — Вообще-то, — сухо заметил Раэн, — я не назвал бы невинной глупостью покушение на убийство, сговор с демоном и попытку захватить власть в долине.       Фарис только молча переводил взгляд с него на Самира, и Раэн с отчетливой болью подумал, что после этого дня парень наверняка перестанет ему доверять, да и просто считать хорошим человеком. Хорошие люди – ну или даже нелюди! – не беседуют с демонами, не договариваются с врагами, не заключают бессовестных сделок…       — Может, по-вашему, и в смерти тех пятерых виноват Сейлем? — вкрадчиво поинтересовался старейшина.       — Это вряд ли, — признал Раэн. — Я, конечно, могу ошибаться, но ваш сын не настолько храбр, чтобы иметь дело с темным колдовством и ничем себя не выдать. Скорее всего, тварь действительно передала пряжку с проклятием через него, но Сейлем о самом проклятии мог и не знать. А потом было уже поздно, он слишком увяз… Зато Фарису вряд ли понравилось стоять с ножом у горла, ожидая смерти в лапах демона. Вам так не кажется?       Самир закусил губу и бросил короткий быстрый взгляд на ир-Джейхана.       — Позволь спросить, Раэн? — вмешался Фарис. — Сейлем понимал, что он делает, или тоже был околдован?       — Хороший вопрос, — кивнул маг. — Конечно, какое-то влияние демон на него оказывал, но Тьма не в силах заставить человека сделать то, что он всей душой не хочет выполнять. Сейлем сам отдался в ее власть, согласившись помогать демону. И засаду тебе тогда устраивал точно Сейлем, Тьма здесь ни при чем. Хотя сегодня он вряд ли понимал, что делает, очень уж глубоко его пропитала демоническая сила. Но это его не оправдывает, как и тех, кто принимает разный дурман, а потом совершает под ним преступления… – Раэн посмотрел на все еще бледное лицо нистальца и изумился, прочитав его чувства: - Фарис, неужели ты намерен его простить?!       — Понимаешь… — Ир-Джейхан поморщился. — Мой дядя сегодня сказал одну вещь, которую я тогда не понял. Он сказал, что Сейлем не стоит раздора между семьями. А ведь это… существо, которое ты убил… Оно ведь именно раздора в Нистале и добивалось. Может, и вправду следует похоронить нашу вражду, если уважаемый Самир согласится лучше присматривать за сыночком и держать его от меня подальше.       — Твой дядя очень мудрый человек, Фарис, — медленно произнес ир-Кицхан, разглядывая молодого нистальца так, словно впервые в жизни его увидел. — И у него достойный племянник.       — Еще бы не мудрый, — усмехнулся тот. — Следовал бы я его советам, чинил бы сейчас колодезный ворот, и никаких демонов никогда в жизни не увидел бы.       — Определенно твой дядя — умнейший человек, — серьезно провозгласил Раэн. — Что ж, раз ты не против, пусть будет так. Но я боюсь, что вы еще хлебнете горя со своим отпрыском, уважаемый Самир.       — А вот это уже не ваша забота, почтенный Раэн, — парировал старейшина. — Можете вы устроить, чтобы ир-Керим проспал до завтрашнего утра?       — Легко, — кивнул Раэн.       — Тогда я пришлю за ним людей, а вы скажете, что уважаемый Керим заболел. Допустим, у него случился удар. Может такое быть?       — При его телосложении это совершенно естественное явление. И потерю памяти частично объясняет… - Раэн с интересом и почти уважением взглянул на Самира. — А что делать с вашим сыном?       — Его я тоже заберу. А вас, если позволите, навещу… хотя бы завтра. Думаю, нам найдется, о чем поговорить.       — О да, поговорить нам и в самом деле нужно... – усмехнулся Раэн. - До встречи, уважаемый ир-Кицхан.       — До встречи, почтенный Раэн.       Не глядя на Фариса, ир-Кицхан поднялся, поклонился и вышел.       — Вот ведь мерзавец! — едва ли не с восхищением промолвил Раэн, когда за старейшиной закрылась дверь.       — Знаешь, я, пожалуй, тоже пойду, — как-то отсутствующе сказал Фарис. — Иначе кто-нибудь примчится меня разыскивать, а это ни к чему.       — Совершенно ни к чему, — ровно согласился маг. — Дело только в этом? Фарис отвел глаза.       — Я не знаю… Мне нужно подумать. О том, что случилось. Обо всем. Не обижайся, Раэн!       — Я и не собирался, — усмехнулся Раэн. — Думать всегда полезно, а уж за починкой колодезного ворота в особенности. Полагаю, уважаемый Самир замечательно все объяснит Нисталю. Так что беспокоиться тебе не о чем. Всего хорошего, Фар!       — А… Да, и тебе!       Нисталец торопливо выскочил за порог, и за окном прошелестели по утоптанному снегу его шаги, стремительно переходя на бег. Раэн посмотрел ему вслед и вздохнул, а потом поднялся, с отвращением взглянув на разгромленную кухню. Надо здесь прибраться в ожидании добрых жителей Нисталя. Поставить на место утварь, вымыть полы от колдовских знаков. Что ж, игра почти закончена. Остался последний ход, самый крошечный, который либо окончательно подтвердит ничью между Тьмой и Светом, либо… неуловимо качнет чашу весов. Не сейчас, а когда-нибудь потом, в будущем… Том будущем, которое без этой игры стало бы совсем иным. Хуже или лучше, теперь уже никогда не узнать.       Раэн знал, что сделал все, что мог, но жуткое чувство опустошения не отпускало, ледяными щупальцами выворачивая душу наизнанку. Преодолевая слабость, он навел в кухне порядок и вышел на крыльцо, жадно дыша морозным воздухом. Ничего, пройдет. Не в первый раз и далеко не в последний. Кто сказал, что победе непременно нужно радоваться? Да и не его это победа, если разобраться. Ничья – победа Равновесия, а он вовсе не считал себя воплощением того, чему служит. Просто… пытался помочь этому миру, который незаметно полюбил за столько лет вместе с его бедами, радостями и, конечно, людьми. А хороший целитель, увы, иногда делает больно, и не все потом благодарны ему за эту боль, пусть она и принесла спасение. Это ведь не повод все бросить, правда?       - Последний ход… - прошептал Раэн. – Каким же он будет?