Как мне хочется, как мне хочется...

Не хочу ни любви, ни почестей: — Опьянительны. — Не падка! Клаус не гонится за званиями. Теперь. А ведь когда всё это начиналось он уверенно смотрел в будущее. Он, ещё молодой, отважный, сильный, сообразительный, действительно верил учению о высшей расе и с гордостью получал первые награды. А потом он всё осознал. Постепенно, не сразу, но осознал весь ужас войны. Ягер видел, как умирают сотни, а то и тысячи людей. Именно что людей, живших, чувствовавших, а не просто «убер» или «унтер». Людей. Это был настоящий ад. Даже яблочка мне не хочется — Соблазнительного — с лотка… Сейчас все действия, отчёты, планы наступления выполняются почти неосознанно, механически. И Ягер клянёт себя за то, что даже так работа идёт идеально. Его уважают сослуживцы, хвалит начальство. Клаус Ягер — истинный ариец, пример для подражания, лучший из лучших. Он холоден и сдержан. Ему некуда бежать. Аппетит в последнее время сильно ухудшился, еду заменяет алкоголь. Но даже в нем не получается утопить сознание. Оно будто наоборот активизируется от каждого нового жгучего глотка, подбрасывая всё новые и новые красочные кошмары. «Он, наверняка, обдумывает стратегию боя для тех русских танкистов: сами-то не в состоянии. Нельзя, материал так быстро расходовать, вот и возится с иванами. Как ему только не противно?» — Слышит Клаус как-то, проходя мимо одного из кабинетов. «Тц, вы ничем не лучше этих «иванов», идиоты. Их мысли хотя-бы не ограничены тем, как бы набить брюхо». — Думает Ягер. Он восхищается русскими, их смелостью, отчаянностью и самоотвеженностью. Особенно он восхищается Ивушкиным. Ещё с того боя. Что-то цепью за мной волочится, Скоро громом начнёт греметь. Никто не замечает состояния штандартенфюрера — он по-прежнему сдержан. Ночью ему снова снятся кошмары. Клауса будто окован цепями из собственных грехов и вины. Награды давят всё сильнее, становится трудно дышать. Шрамы на лице начинают гореть огнём даже при мысли о русском танкисте. Ему с некоторых пор постоянно мерещится голос Ивушкина. Николай постоянно нашёптывает язвительные замечания, колкости, проклинает. Николай… Ну кто бы мог подумать, что они тёзки. Как иронично. У Ягера плохое предчувствие. Кажется, он сходит с ума. — Как мне хочется, Когда русские сбегают прямо во время учений, Клаус почти не удивлён. Его отчитывают, грозятся отправить на передовую. Начинается поисковая операция. Но всё, о чём может думать Ягер, это извинения перед Николаем. Клаус никогда не искупит свою вину перед ним и его народом, его руки навсегда останутся по локоть в крови, но хоть что-то он должен сделать. Как мне хочется — Ладонь Николая такая тёплая по сравнению с ледяной рукой Клауса. Немец потерял много крови, сил почти нет, но он как можно крепче сжимает руку русского. Он надеется, что Ивушкину и без слов всё понятно. Потихонечку умереть! Клаус отпускает руку.