Жить вдохновением

Балет. Высокое искусство. Мощнейшая конкуренция. Точные движения. Ничего лишнего. Только идеал. Одна ошибка может стоить многого. Либо ты совершаешь невозможное, либо ты никто. Сквозь боль, сквозь непонимание никогда не смей опускать руки. Смотри только вверх, стремись к вершине. Порой придётся идти по крови, через собственные страхи. Закрой глаза. Переступи через себя. Только тогда ты сможешь взлететь. Чимин боялся. Его пугали посторонние люди, пугала темнота. Он услышал. Почувствовал музыку однажды, впустил её в своё сердце и позволил ей подарить себе крылья. Чимин начал танцевать. Повторял движения с каких-то выступлений, что нон-стопом крутили по телевизору. С появлением компьютера в доме единственной темой поисковых запросов стали танцы. Когда Чимин разобрался в нескольких направлениях, его душе приелся балет. Стёртые о паркет пуанты, узоры лёгкой ткани по телу, волновое скольжение, зеркальное отражение собственной уверенности. Юнги никогда не касался балета, вот только этот мир сам прикоснулся к нему — любимая бабушка преподавала в местной Академии. Жаль, внуку не поддались основы танца, но привлекли ноты. Мелодии старенького пианино в углу просторного танцевального зала шептали грустные истории, порой злясь густой музыкой. Каждая нота поражала мальчишку, но стоило ему понять, как два звука сливаются в гармонии — мир становился неважным. Шумы меркли в трепете музыки. Сколько обуви погибло в танце, пока он пропускал замечания мимо? Балет вёл его жизнь, Чимин чувствовал это. Понимал, кружась на улице, осознавал, растягиваясь дома, жил, двигаясь в зеркальном зале Академии. Сколько тетрадей испорчено сольфеджио, сколько школьных конспектов зашифровано их кодом? Уже юношей Юнги сам напросился подрабатывать в Академии, аккомпанируя чьим-то шагам. Родители не поощряли глупых копеечных мечт, но кому, какая разница, когда он живёт? Неделя мелочной стажировки дала понять Юнги, насколько сильно был неправ, считая пианино единственной любовью всей жизни. Эта любовь носит свитер на пару размеров больше, оттачивает движения до бурлящей крови, любит сладкое и танцует. Танцует душой. Танцует без остатка. Он также сильно предан музыке, Юнги видит это. Вот только он не видит Юнги. Чистые снежинки накрывают серый асфальт. Чимин спускается по ступенькам Академии и сильнее кутается в шарф. Вечер, вступивший в свои права, стелет городские улицы темнотой. Он делает несколько шагов в сторону дома, но слышит оклик. Грубое «Эй, Сахарная балерина» не несёт ничего хорошего, Чимин ускоряет шаг. Его останавливают. Дворовые хулиганы преграждают путь. — - Нехорошо убегать, когда тебя зовут, Сладкая куколка. — Чимин уверен в двух вещах из трёх. Первое — дворовые ещё долго могут поливать грязью. Второе — он устал от чужой несправедливости в адрес своей мечты. Третье — что сложно предсказать — Юнги. Тот самый юноша, кого Чимин плохо видит из-за габаритов инструмента. Тот самый пианист, что никогда не сбивается мимо нот. Тот самый, кто ведёт его танец своей музыкой. Юнги, который бьёт кулаком чётко в челюсть надоевшего дворового. Ни танцор, ни музыкант не думали, что пятница закончится компанией друг друга и связующим клочком ваты с перекисью водорода. Юнги неловко оставаться наедине с Чимином, а Чимин не до конца понимает, как относится к Юнги. Холодная жидкость неприятно пенится на бледной коже, а в голове: «Лучше бы те парни оказались сильнее и храбрее, не пришлось бы умирать сейчас». Кажется, что аккуратное касание крохотных пальчиков может убить его. Он любит до потери пульса. — Юнги-хён, спасибо, что защитил меня, — Чимин благодарит, а воздух в легких заканчивается. — Н-не за что… — Если бы я мог постоять за себя, тебе не пришлось бы, — этот мальчишка переживает о таких мелочах? — Это не важно! — резкий вскрик пугает тишину и сам сходит на шепот, — то есть, главное, что они не успели тронуть тебя. — Хэй, я же не стеклянный, — звонкий смех отражается от зеркал. Юнги достигает точки невозврата, — спасибо тебе. Проходит месяц. Юнги заглушает неловкость, Чимин, наконец, понимает свои чувства. Летняя ночь провожает светом фонарей, они разговаривают о музыке. Момент сам находит двоих в поцелуе. Щеки заливаются рассветом. Теперь их души живут в унисон одной мелодии на двоих. Проходит год. Рыжие деревья украшают родной город. Ночь светится луной. Юнги кажется, что он целует звёзды. Маленькие точки родинок, нежные изгибы тела, плавные линии. Юнги ощущает себя художником, расписывая ванильную кожу багряными цветами и пылающими оттисками зубов и царапин. Тонкие пальцы играют по его нотам, а губы любят. Ласково, бережно и тянуче. Они любят. Не знаю, сколько уже прошло времени с их первого поцелуя, с первого касания души. Юнги и Чимин живут вдохновением, что создали не вместе, но сплели в одно на двоих.