Надежда на лучшее

... Чувства разлетелись, Осколками стекла. Я потеряла веру, Раз и навсегда. Падаю стремительно с Придуманных небес. Лёд не знает жалости, Лёд повсюду здесь… ...*

Сижу на уступе у входа в Логово и, наслаждаясь вечерней прохладой на природе, тихо мурлычу себе под нос песенку. Сегодня на базе Какузу, который с утра засел за пересчет денег, братишка и Зецу. Мысль о последнем сбивает весь хороший настрой.  После недавнего разговора с ним я перестала чувствовать себя здесь как дома, а Обито… Любовь к нему и чувство того, что он предал меня, рвет мою душу на части. Хотя, предал ли он меня? Можно ли назвать его решение таковым? Кто-то скажет - нет. Ведь он готов положить к моим ногам весь мир в буквальном смысле. А нужен ли мне этот мир? Я уже говорила ему, что не хочу жить в той утопии, что предлагают. Что не хочу лишаться своей воли, своей свободы. Я сама хочу решать, кем мне быть.  Почему так тяжело учесть чужое мнение?  -Что-то случилось? – интересуется Хидан, опускаясь рядом и обнимая меня одной рукой за плечи. - Можно ли назвать домом место, в котором мы сейчас живем и в которое возвращаемся? – задаю тот вопрос, что возник у меня совсем недавно. И вроде бы ответ уже давно есть, но что-то в нем не так в последнее время. Что-то меня в нем перестало устраивать. Зецу, зачем ты рассказал о планах Обито? Зачем поселил в душу разлад? - Ты хочешь уйти? – задает вопрос братишка, и я поспешно отвечаю. Наверное, даже слишком поспешно.  - Нет! Что ты, я… - Ты хочешь уйти, просто сама этого еще не поняла, - перебивает меня Хидан, и в его голосе я слышу какое-то удовлетворение. - Это естественно.  - Нии-сан, я не уйду, - пододвигаюсь к джашинцу еще ближе и кладу свою голову ему на плечо. - Мое место рядом с вами.  - Да ни х..я, - фыркает брат. – Ты сморозила глупость.  - Нет. Если я уйду, то это равносильно предательству, - пытаюсь возразить, но сама чувствую, как жалко звучат мои слова.  - По отношению к кому? – ну вот, что и требовалось доказать. - Ты не преступница, ты не принадлежишь какой-либо деревне. Предательство по отношению к нам? Нукенинам? Не будь смешна. В нашей организации нет, не было и не будет доверия. Мы все ждем удара в спину. Только от тебя меньше всего, потому, что мы изначально знали, что здесь не совсем твое место.  - Такое ощущения, что ты подстрекаешь меня к этому самому удару, - вздыхаю.  - Да. - …., - его простой ответ вводит меня в глубокий шок. Что? Хидан сознательно подталкивает меня к тому, чтобы я ушла из организации? Чтобы бросила их? - Тебе не место среди нас, Тсукико, - не обращая внимания на мой ступор, брат продолжает уговаривать. - Ты создана для дома. Нормального, светлого, полного тепла, любви и звонкого смеха детей. Для своей мечты.  - Не знала, что ты такой романтик, - меня уже откровенно трясет, и я за ворчливым ехидством пытаюсь скрыть это.  - Уходи из Акацук, - тихо произносит Хидан, касаясь своими губами моей макушки. – Тебя никто не тронет. - А ты? Ты уйдешь со мной, нии-сан? – чуть отодвинувшись, поднимаю голову и всматриваюсь в лицо джашинца. – Будут ли преследовать тебя? - А нужен ли я тебе? – усмехается братишка, и я отвешиваю ему подзатыльник. - Не неси чепухи. Ты назвал меня сестрой, - серьезно смотрю в такие же малиновые глаза, как у меня. – Ты стал мне братом. Мы семья. Я не уйду одна.  - Уйду, - без смеха и лжи, произносит Хидан. – Пусть не сразу. Но я уйду отсюда. Похер на эту организацию, на ее глупые планы. Семья превыше всего на земле. Семья превыше всего на земле… И почему я тебе верю, бессмертный? Вновь вглядываюсь в звездное небо. Получится ли у нас уйти? И где нам найти то место, которое надолго, нет, навсегда станет нам домом? Жаль, что я не умею предсказывать будущее. - Как думаешь, а Какузу хочет иметь свой дом? – задаю очередной вопрос, а губы кривит усмешка. Не умею я все-таки думать лишь о себе. - Да, - не задумываясь, следует ответ.  - Мы тоже желаем свой дом, - вторит Хидану невидимый голос Зецу и я киваю. Остается только решить, где он будет, этот дом. Большой и светлый, утопающий в тепле и уюте. А любовь…. Я дала себе обещание ее не отдавать никому и попытаюсь выполнить эту клятву. Лишь бы согласилась любовь принять мое предложение.  А в голове, как назло, раздается холодный голос моего старого, еще с прежней жизни, учителя: - Тех, кто меняет историю нельзя любить или ненавидеть. За ними можно идти или противостоять их воле. Любить можно близких тебе людей, тех, кого ты знаешь, тех, кто дорог твоему сердцу. Можно ненавидеть врагов или же – наоборот.**