Одинокий лотос

      Шум голосов окутывал рыночную площадь. Отовсюду раздавались громкие зазывания торговцев и споры простонародья между собой. Лавочки пестрели цветными веерами и шелковыми тканями, а в воздухе витал аромат свежесваренных клецок и рисового вина. Очередной летний денёк в Юнь Мэне тянулся неспешно и по-своему уютно.       Цзян Чэн крепче стиснул ладошку Цзинь Лина и кинул на него взгляд из-под бровей, уже собираясь поторопить медленно вышагивающего племянника, но так и замер, едва успев раскрыть рот. Он глядел восторженно, раскрыв большие глаза цвета сладкого мёда, сверкающего на солнце, и, не успевая толком рассмотреть одну заинтересовавшую его вещицу, тут же переходил к другой, стараясь поспеть за дядей. Он был уже достаточно взрослым, целых семь лет, но частенько выглядел совсем маленьким и беззащитным даже на фоне сверстников-адептов.       В груди Цзян Чэна что-то болезненно кольнуло, ему уже не впервой захотелось схватить это маленькое сокровище и спрятать где-то в грудной клетке подальше от этого сумасшедшего жестокого мира. Но он не мог этого сделать, как и много другого. Будучи главой Ордена Юнь Мэн Цзян, он обладал властью, простирающейся на многие ли, и был способен окружить племянника сотней слуг, построить ему отдельную тренировочную площадку, выкупить целый прилавок вместе с торговцем, но то, в чём так отчаянно нуждался любой семилетний ребёнок, ему достать было не под силу. И как бы Цзян Чэн не старался, заменяя ему мать, отца, бабушку, дедушку и дьявол знает кого, с лица Цзинь Лина, наверно, никогда не исчезнет то хмурое выражение, которое появляется, стоит ему увидеть сверстников, прогуливающихся между лавками со своими родителями. Он словно каждый раз искренне задаётся вопросом: «Почему же именно я лишен того, что есть у них? Разве это честно?».       Когда Цзян Чэн в полной мере осознал бедственность своего положения, ему посоветовали жениться, дабы укрепить только вставший на ноги Орден и найти для Цзинь Лина мать. Женщину, жестко поправлял он. Ту, кто сможет позаботиться о малыше так, как не сможет он. Но время шло, одна девушка за другой были отвергнуты, и в конце концов к нему пришло осознание, что всё это время он искал кого-то, как его сестра, его дорогая Ян Ли. Только правда была в том, что такой, как она, больше не сыскать, в целом мире не найдется подобной ей. Да и женитьба не по любви казалась петлей, которая будет стягивать его шею до конца жизни, как это было у отца и матушки. Так он и остался с семилетним племянником на руках, должностью главы Ордена Юнь Мэн Цзян и громадной бездной где-то там в груди, победить которую могла только искренняя и редкая улыбка Цзинь Лина. Как бы он хотел всегда держать в своей руке маленькую ладошку и гулять по рыночной площади, покупая любую вещицу, на которую укажет палец племянника. Эти моменты он бережно хранил глубоко в душе, как самое дорогое, что теперь у него осталось, потому что рано или поздно Цзинь Лин наденет золотые одеяния с «Сиянием средь снегов» и больше никогда не облачится в фиолетовое, ступит на землю Лань Лин Цзинь, пропадет в Башне Кои и растворится среди золота и пионов, оставляя Цзян Чэну лишь воспоминания.       — Дядя? — требовательный голосок выдергивает его из мыслей, а фиолетовое пятно тут же проносится мимо него к следующему прилавку. Цзян Чэн с секунду смотрит на свою пустую ладонь и шагает вслед за племянником, который застыл рядом с лавкой, где сидел хозяин в окружении двух щенят.       — Глава Ордена Цзян, — тот сразу же поднялся и сложил руки в приветственном жесте, кланяясь и добавляя, — молодой господин Цзинь. Цзинь Лин тут же растерял свою бесцеремонность и обратил внимание на пухлые комочки шерсти, играющие рядом с его ногами.       — Моя собачонка родила троих, одного вот пристроил, ещё два осталось, — ответил торговец на незаданный вопрос и, смутившись, тихо шикнул на щенят, которые так и норовили вскарабкаться на чужие ноги повыше. Цзян Чэн посмотрел на них и в его душе не нашлось былой радости и желания запустить пальцы в мягкую шерстку.       — Заберём? — задрав голову, спросил Цзинь Лин, и в его глазах сверкал неподдельный интерес и хорошо знакомый очаровательный блеск.       — Заберём, если по возвращении я обнаружу твой тренировочный меч там, где ему место, — спокойно сказал Цзян Чэн, прекрасно зная, что чтобы Цзинь Лин убрал за собой после тренировки, должно произойти что-то по-настоящему странное.       Племянник тут же нахмурился, надул губы и даже ресницы его, кажется, сделались капризными, но достойного ответа у него все равно не нашлось, и Цзян Чэн снова взял его за руку, уводя от этой лавки.       Собаку? Цзинь Лину? Да тот едва научился ухаживать за собой, и то делает это неохотно и с самым недовольным видом на свете, не говоря уже о собаке. Да и какую? Дворняжку, которую зашибут при первой же драке?       Цзинь Лин вяло тащился сзади и нисколечко не сжимал ладонь в ответ, уже готовя хорошую истерику, предназначенную только для глаз Цзян Чэна, который не обращал на это никакого внимания, погрузившись в воспоминания. Помнится, его Принцесса должна была ощениться, когда отец отдал всех собак из-за него. Тогда он придумал ещё парочку замечательных имен — Фея и Госпожа. Если уж он и подарит племяннику собаку, то как всегда сделает всё в лучшем виде, прыгнет выше головы и добудет такую псину, которая будет приводить Цзинь Лина в восторг каждый день и перегрызет глотку даже лютому мертвецу.       В тишине добравшись до резиденции Юнь Мэн Цзян, он уже приготовился к детской истерике, но Цзинь Лин вырвался и убежал в сторону тренировочного поля, и больше Цзян Чэн никогда не видел неубранные на место вещи племянника.