Сквозь тревожные сумерки, дым сигарет отражается в зеркале нервное пламя свечи Я сижу за столом, на столе — пистолет Я играю в игру для сильных мужчин…
(Fleur — Русская рулетка)
— Ни за что! Подозреваемого поведёт Элио, и это не обсуждается. Он уже не раз работал так, и знает как действовать если что-то пойдёт не по плану! — произнёс Аббаккио не терпящим возражения тоном. Бруно возмущённо смотрел в ответ: — Ты хочешь отдать мою победу Конти? Почему? — В отличии от тебя, — отозвался мужчина, — он профессиональный оперативник и может постоять за себя. Кроме того, у Элио Конти есть опыт: он не раз участвовал в таких задержаниях. За него я могу быть спокоен! — Ты относишься ко мне как к ребёнку! — вспыхнул юноша, тонкие брови сошлись на переносице. — Бруно! — Что? — недовольно проговорил Буччеллати. — Я сколько работал над этим делом, а что в итоге? Ты не пускаешь меня на задержание. Да что там, ты даже патрулировать улицы с ребятами мне не позволяешь! Почему я должен сиднем сидеть в управлении? Капитан полиции Неаполя возвёл очи горе. Этот разговор повторялся уже не в первый раз, и Бруно никак не желал понимать и принимать его доводы. — Давай по пунктам, — устало вздохнул мужчина. — В патруль тебя не ставят, потому что дневные смены укомплектованы, а на вечерних слишком опасно. У тебя нет должного опыта. — Такими темпами он и не появится! — А на задержание Гейла, — проговорил Аббаккио, — ты не поедешь, потому что если этот подозреваемый всё-таки наш клиент, то он может отколоть чего-нибудь непредвиденное! — Вот именно! — с жаром воскликнул Бруно. — Никто не знает его лучше, чем я: я столько работал, собирая информацию и улики. Мне же всего-то и нужно будет, что … — Нет. Это не обсуждается! — Аббаккио почувствовал, что теряет терпение. — Подсадной уткой ты не будешь. Тем более не сунешься к предполагаемому убийце в квартиру. — Но я же уже … Ой! — юноша зажал себе рот рукой, испуганно глядя на капитана. — Что? — голос Леоне стал тихим, опасным, стальным. — Что ты уже, Бруно? — Я уже несколько раз мелькал перед ним в штатском, — вздохнув, сознался юноша. — Думаешь, откуда я знаю, где и когда он бывает? Я проследил. Осторожно. — Бруно! — Но… — Нет. И на этом все. — Я не ребёнок, Леоне! — разозлился наконец Буччеллати. Синие глаза гневно сверкнули. — А ты душишь меня такой опекой. Пойми ты… — Душу? — раздраженно отозвался мужчина. — Значит, моя забота тебе только в тягость? Может, тогда не стоило идти работать в полицию? — Я уже жалею, Леоне. Аббаккио резко втянул воздух, ноздри раздувались от еле сдерживаемого гнева. — Вы остаётесь, сержант Буччеллати, — голос неприятно лязгнул. — Поговорим, когда я вернусь. Бруно упрямо поджал губы, тряхнул черной шапочкой волос и, развернувшись, удалился в кабинет.~*~
Команда отыграла как по нотам. Элио легко и непринуждённо болтал с подозреваемым, который, впрочем, быстро перешел в разряд обвиняемого. Когда группа поддержки ворвалась в квартиру Гейла по сигналу Конти, то даже старые опытные сотрудники не смогли сдержать рвотных позывов. Пол в одной из комнат был усыпан скальпами. Черные пряди с кусками кожи лежали тут и там. Из некоторых этот безумец уже успел сделать парики и пристроить на головы манекенов. — С вас премия, капитан! — буркнул бледно-зелёный молодой человек. — Я всякого в жизни повидал, но такое вот вижу впервые. Гадость-то какая! И бывают же психи! — Вы отлично справились, Элио, — одобрительно кивнул Леоне. — Так что, думаю, к премии вы с чистой совестью можете прибавить себе пару дней отгулов. Конти благодарно кивнул и, пошатываясь, поспешил в сторону выхода из страшной квартиры, стараясь не смотреть в сторону кабинета.~*~
В департамент Леоне возвращался с лёгким сердцем. Всё же правильно он не пустил Бруно работать с Гейлом (И, нет, в этом виновата НЕ ревность. Определённо нет!). Просто Леоне не мог себе представить, чтобы его воробушек смотрел на тот ужас, что развёл маньяк в своей норе. Дверь в кабинет Буччеллати предсказуемо была закрыта. Леоне только покачал головой. Ну, ясно: passero изволит дуться. Представив себе, как будет просить прощения и непременно последующую за этим сцену примирения, мужчина мечтательно улыбнулся и легонько постучался. Нет ответа. Аббаккио осторожно тронул дверь, и та поддалась, только вот в помещении было пусто. — Триш, — выглянув в холл, позвал мужчина. Девушка сидела за столом вооружившись неизменной пилочкой и подправляла что-то в и без того идеальном маникюре. — Ты не видела Бруно? — Буччеллати взял служебную машину и уехал «проветриться» почти сразу после того как вы с группой отправились на задержание, капитан, — отозвалась Уна, не отрываясь от своего занятия. — Сказал, что к вечеру вернётся в управление. «Проветриться», значит уехал? Ну, паршивец! — покачал головой Аббаккио. — А ведь рабочий день никто не отменял. Знает ведь, что у Леоне нет сил долго на него сердиться, вот и пользуется на полную катушку! Устало стащив с себя пиджак, мужчина устроился в кресле, вытянув ноги. Он посидит так несколько минут… а может и чуть дольше. Дождётся Бруно. Они поговорят и поедут домой. И всё у них будет… Откинувшись на высокую спинку Леоне не заметил, как задремал.~*~
Как-то внезапно в холле стало чересчур громко. Аббаккио недовольно заворчал, выныривая из сна. Потянувшись, капитан выглянул за дверь и нос к носу столкнулся с бледной как смерть Триш. За её спиной стояли Фуго с Наранчей. Вид эта парочка имела не менее потерянный, если не сказать потрясённый. — Что?! — выдохнул Леоне, стараясь побороть дурные предчувствия. — Капитан… — сдавленно прошептала Уна. — Там в новостях… Машина Бруно… Не дожидаясь окончания фразы, мужчина вылетел в коридор. «…молодой водитель не справился с управлением в результате чего автомобиль на высокой скорости врезался в фонарный столб. От сильного удара автомобиль мгновенно загорелся, превратив иномарку в груду сгоревшего металла. Хотя тело обгорело до неузнаваемости, смерть, предположительно наступила в результате удара…» — надрывалась в камеру молодая ведущая, старательно показывая крупным планом остатки машины и почерневшее тело за рулём. Леоне почувствовал, как земля ушла из-под ног. Дышать вдруг стало нестерпимо больно. — Капитан! — раздалось на несколько голосов. Его подхватили и куда-то повели. — Пей, капитан, — над ухом раздался голос Фуго, в губы ткнулся стакан с водой. — Пей, кому сказано! С трудом заставив себя разжать зубы, Леоне послушно глотнул холодную жидкость. — Уйди, Паннакотта, — отрешенно проговорил он. — Оставь меня. — Не думаю, что это хорошая идея, — нахмурился Фуго. — Да будь же ты человеком! — в сердцах вскричал Аббаккио, яростно уставившись на психолога. — Дай побыть одному! Вздохнув, и на секунду сжав его плечо, Фуго вышел, тихо прикрыв за собой дверь.~*~
На улице зарядила противная мелкая морось. Небо затянули серые низкие облака. Драка в баре, куда завалился Леоне, сбежав обходными путями из управления (не мог он выносить этих сочувствующих взглядов), началась как-то слишком внезапно. Успевший уже изрядно нагрузиться алкоголем Аббаккио с удовольствием включился в неё. Леоне бил, не глядя на лица, наплевав на свое положение и будущее. Бил, сбивая руки в кровь, чтобы физическая боль хоть на миг заглушила душевную. Бил и кричал, кричал, кричал. Выл от тоски, но проклятая агония не прекращалась, не желала становиться хоть на каплю меньше. И ведь наверняка на завтра все газеты будут пестреть заголовками, о пьяном капитане и моральном облике полиции. Мужчине было плевать. Ему было плохо. Ноги не держали. Алкогольное марево кружило голову. Леоне выполз на улицу и сполз по стене, едва не снеся мусорный бак, за который рефлекторно попытался уцепиться. Из мелкой мороси дождь уже успел превратился в ливень, словно даже небо плакало навзрыд вместе с ним. «Правильно», — отрешенно подумал мужчина. — «Все правильно. Если солнца больше нет, то на небе нет места ничему кроме черных туч». С трудом подняв себя с земли, Леоне с горем-пополам поймал попутку и вернулся домой. Цепляясь за ограду палисадника, мужчина, покачиваясь, прошел в гостиную. Темно. Холодно. Пусто. Их уютный дом на Виа Марэ словно осиротел, теперь, когда Бруно не… Рухнув на колени посреди комнаты, Аббаккио закричал. Страшно. Громко. Отчаянно. Свернулся посреди комнаты в клубок, вцепившись себе в волосы. Он был неудачником. Беспросветным, абсолютным неудачником. Только он мог найти свое нежданное счастье и так бездарно потерять. Упустить сквозь пальцы. Задушить своей проклятой любовью настолько, что его Бруно предпочёл сбежать. Сбежать так далеко, что теперь не вернёшь. Не извинишься. Не… А собственно, почему «не»? — мужчина вздрогнул от пронзившей разум догадки. На подкашивающихся ногах Аббаккио добрёл до спальни и вынул из прикроватной тумбы старенькую беретту, которую держал дома на всякий непредвиденный случай. Кто же знал, что жертвой этого оружия станет не какой-то залётный ночной грабитель или пришедший мстить зек, а он сам. [беретта — семейство самозарядных пистолетов, разработанных в 1972 году Карло Береттой, Джузеппе Мазетти и Витторио Валле — опытнейшими мастерами огнестрельного оружия из итальянской компании Beretta] Посмеяться бы над такой горькой иронией, но смех встал поперёк горла тугим комком. Спустившись по лестнице, Леоне, то и дело оскальзываясь на раскисшей земле, прошёл вглубь сада. Повсюду цвели любовно рассаженные Бруно цветы. Их чашечки, полные небесной влаги, раскрылись, набухли, поникли. — Вы тоже чувствуете, что нашего passero больше нет, да? — заплетающимся языком поинтересовался Леоне у куста белых пионов, что пестрел неподалёку от старой оливы. Привалившись к узловатому стволу, Аббаккио приставил пистолет к виску. Словно налившаяся свинцом, потяжелевшая рука дрожала, не слушалась, норовила соскользнуть, а больное сознание стремилось отключиться. «Да что ж я за неудачник-то такой!» — разозлился на себя мужчина. — «Не могу даже пустить себе пулю в лоб по-человечески. Ладно же, тогда в грудь! Тут промахнуться будет сложно». Дрожащие пальцы наконец нащупали курок. Раздался оглушительный хлопок, и правый бок обожгло болью. Промазал, — с досадой подумал мужчина, сползая вдоль ствола дерева на землю. — Даже так промазал! Значит, придётся подыхать от кровопотери. Что же… справедливо… заслужил… Леоне запрокинул голову, прикрывая глаза. Ну да ничего… Это не продлится долго… Свинцовое серое небо могильной плитой давило сверху. Дождь плакал вместо него, прозрачными каплями стекая по щекам. Внезапно поток воды прекратился. — Солнце моё, ты что тут устроил? — поинтересовался такой родной голос. Аббаккио с трудом разлепил глаза. Над ним склонился Бруно, закрывая его и себя зонтиком. На лице юноши застыла тревога и жалость. «Спасибо тебе, господи, что позволил именно ему проводить душу такого пропащего человека как я», — отрешенно подумал мужчина. — Ты за мной, passero? — тихо произнёс Леоне. — Ты… подожди пару минут, ладно? Я уже… должен совсем скоро… Перед глазами всё поплыло. Времени оставалось так мало, а сказать нужно было так много. В том, что там, по ту сторону, он, Леоне, не окажется рядом с Буччеллати, мужчина был уверен на все сто. Таких грешников, как он, не берут в рай. А его Бруно именно там. Должен быть именно там, если у старого мудака с его крылатой свитой не отшибло в маразме мозги. — Прости меня, дурака. Прости, воробушек. Я ж не со зла. Я только как лучше хотел. А вышло… Знал бы, что осталось так мало… Ничего не стал бы тебе запрещать. Вообще никогда. Сам бы с тобой в долбаные патрули ездил, только чтобы украсть для нас у времени еще хоть пару минут … Мир померк.~*~
Приходить в себя было больно… и холодно. Леоне моргнул, растерянно оглядываясь. Он лежал на диване в гостиной их с Бруно дома на Виа Марэ. Из кухни доносились запахи свежей выпечки и бряцанье посуды. Попытка сесть провалилась. Рёбра сдавило болью. С головы на пол шлепнулся пакет со льдом. — Куда вставать?! — раздался неподалёку недовольный голос. — Я тебя еле дотащил, а ты скачешь! В горле резко пересохло: в дверях комнаты стоял Бруно и недовольно хмурился. — Passero? Живой? — хрипло прокаркал мужчина. — А что мне сделается? — удивился Бруно, подходя ближе и протягивая Леоне стакан с водой. — На-ка вот, глотни. А то тебя слушать страшно. Аббаккио вцепился в тонкое запястье. Живой! Как есть живой: под мозолистыми пальцами капитана полиции мерно билась венка, а рука была тёплой. — В новостях передали, твоя машина влетела в столб, — пробормотал мужчина. — Водитель обгорел до костей. — Ого! — удивлённо ойкнул Бруно. — Вот это я понимаю: мгновенная карма! — Как? — не понял мужчина. — Ну… Ты только не сердись, ладно? — прикусил губу Буччеллати. — В общем, у меня машину служебную угнали. Я не стал тебе звонить. Добрался на метро до управления, написал заявление. У наших там опять какой-то движ. Кого-то потеряли, вроде как, но у меня и так настроение поганое было, еще и машина. В общем, я под шумок поехал домой, а тут ты… под дождем мокнешь с пистолетом в руке и бормочешь что-то про рай с адом. — Машину у него угнали… — простонал мужчина от осознания пополам с облегчением. — Угнали… Машину… О, боже… Мне плохо… — И мало тебе! — внезапно разозлился Бруно. — Так надрался, что к оружию полез! Что это ещё за новости?! Так теперь всегда будет, что ли? — Ну прости, воробушек, — опешил Леоне. — Пойми, я решил, что в той машине был ты! Буччеллати подозрительно оглядел Аббаккио, который всем своим видом пытался показать, как ему жаль, что Бруно пришлось стать свидетелем такого его поведения. — Неа, не прокатит, — вынес вердикт юноша. — Это не повод! — Еще какой повод, — грустно усмехнулся Леоне. — Но теперь я наказан сполна за свое поведение. У меня всё болит, а голова так и вообще … — И мало тебе! Я бы ещё добавил! Стреляться он вздумал! — разошёлся Бруно. — Вот же: Mille cazzi nel tuo culo, Leccacazzi! [Mille cazzi nel tuo culo, Leccacazzi — тысяча членов в твою задницу, хуесос!] — Ты откуда такие слова знаешь, воробушек?! — обалдел Леоне, стараясь уложить в голове образ хрупкого юноши и отборную площадную брань. — Ты б ещё громче орал на работе, тогда бы их выучил не только я, но и Наранча с Фуго, — хмыкнул Буччеллати. Аббаккио прикусил язык. Слов было много, а сказать нечего. Тело отзывалось тупой ноющей ломотой на каждое движение, разум отчаянно буксовал. — Ладно, — фыркнул Бруно, сжалившись над мужчиной. — Отдыхай, пьянь. Поговорим как проспишься и придёшь в себя. И имей ввиду, я на тебя всё ещё зол. Теперь уже в двойном размере. — Воробушек… — тихо позвал Леоне. — Ты это, гм… прости дурака, а? Мне не стоило вот так резко… — Что-то мне это напоминает! — хмыкнул юноша. — Помнится мы это уже проходили. И, даже, в этой самой комнате. Как думаешь, если я сейчас оболью тебя кипятком, нам с тобой полегчает? — Облей, — обречённо кивнул Леоне. — Ну или просто ударь, только не уходи. Я думал с ума сойду, когда увидел ту машину в новостях. Бруно смерил его скептическим взглядом: — Сходить не с чего, пессимист проклятый! Телефоны на что? — отозвался юноша, наблюдая за попытками Леоне дотянуться до него. — Лежи уж, несостоявшийся самоубийца, — со вздохом юноша подсел к Аббаккио, позволяя тому опереться на себя. Мужчина спрятал лицо у него на груди, сжал в объятиях, словно боялся, что он, Бруно, вот-вот исчезнет. С удивлением Буччеллати понял, что несгибаемый капитан полиции, про которого поговаривали, что он кременный, плачет. Нет, рыдает, как ребёнок, с полной самоотдачей, едва успевая хватать ртом воздух. — Ну… — осторожно коснулся серебристых прядей Бруно. — Ну, что ты, Леоне. Я же тут. Что ты? — Я открою глаза, и тебя не станет, — сквозь прерывистые всхлипы отозвался мужчина. — Глупости, — улыбнулся юноша, осторожно приподнимая лицо Леоне за подбородок. — Посмотри на меня, солнце мое. — Нет, — мужчина зажмурился. — Открой глаза, ну же… Давай. Заплаканные веки дрогнули и полными отчаяния глазами Леоне уставился в синие омуты своего личного проклятия. Порывисто вздохнув, мужчина снова уткнулся носом куда-то Бруно в живот. Буччеллати вздохнул. — Леоне… — Не гони меня, воробушек. Пожалуйста. Не гони. — Не гоню, — серьёзно отозвался Бруно. — Я и не собирался… — Ты сказал тогда, что жалеешь… — Ну, да. Жалею, что проговорился, о самостоятельном расследовании, — хмыкнул юноша. — Погоди. Так ты подумал, что… Ох, бедный мой! — встревоженно ахнул Бруно, прижимаясь губами к макушке Леоне. — Ну, да ничего. Теперь всё хорошо. Слышишь, солнышко? У нас всё хорошо! На некоторое время в старой гостиной установилась уютная тишина. Леоне мерно дышал Бруно в живот, постепенно успокаиваясь. Буччеллати перебирал влажные волосы мужчины. — Passero… — несколько неуверенно проговорил Леоне. — М? — А почему я ещё жив? — наконец сообразил Леоне. — Я же стрелял себе в грудь. В упор. — Ну… — замялся Бруно, и Леоне поднял голову, сощурившись, чуя подвох. — Понимаешь… — мужчина выгнул бровь. — Как бы… в твоей домашней беретте были холостые патроны. Звучало как бред. У копа. В оружии. Холостые патроны. Нет, холостой в висок, все равно смертелен, но в корпус, да еще на излёте, по касательной: тут ему, конечно, повезло. Прямо-таки «схватил бога за бороду». — Угу, — кивнул Аббаккио. — Будем считать, что я понял почему у меня вместо дырки в сердце на груди синяк. Отлично. А почему у меня в домашней беретте оказались холостые? Еще вчера настоящие были. Бруно покраснел… — Ну… Я поспорил с Фуго. Он мне заливал, что ты очень щепетилен и обязательно заметишь. А я сказал, что смогу… Ну и… вот… — Фуго, — обреченно отозвался Аббаккио. — И тут он тоже. Почему я не удивлён? — Это был риторический вопрос, или мне нужно ответить? — растерялся Бруно. — Первое, — фыркнул мужчина. — На что хоть спорили? — Эм… Я ставил пакет с конфетами. — А он? — … — Что-что? — Ключ от комнаты с вещдоками… — Бруно! — возмутился Леоне и надсадно ухнул, от рези в боку. Тело отчаянно протестовало против любого движения. — Ну а что? — Бруно показал ему язык. — Там всё самое интересное, а ты не пускаешь! — Да было б на что смотреть! — выдохнул Аббаккио. — Пыльный сарай с пауками. Хочешь, иди. Ключ в столе. Третий ящик сверху. — Ну так не интересно, — надулся Буччеллати. — Фуго проспорил, а выигрыш мне просто так достался. — Потом стрясёшь с этого прохиндея что другое. — Угу. А это мысль. Помолчали. — Леоне? — М? — Так, я поеду завтра с ребятами на вечернее патрулирование? — осторожно закинул удочку Бруно. — Куда?! — возмутился Аббаккио. — Никаких патрулей! Это опасно! — Но ты же сам ска… — Забудь! — хрипло возмутился Леоне. — Я был не в себе! — Совсем всё забыть? — улыбнулся паршивец. — Пункт про то, что ты больше ничего не будешь мне запрещать я бы оставил. — Сказал же, забудь! — рявкнул мужчина, и застонал. Голова ответила неприятным звоном, активно протестуя против громких звуков. Мужчина откинулся на подушки, смежив веки. На лоб опустилась узкая тёплая ладошка, осторожно массируя, прогоняя пульсирующую боль. — Солнце мое… Солнышко, — мягко позвал Бруно. — Взгляни на меня. Леоне приоткрыл глаза и в награду получил самый желанный и упоительный поцелуй.