Часть 1
2 ноября 2020 г. в 16:56
Твоё бархатное чёрное платье переливалось блестящими оттенками на жёлтом свету. Ткань так плотно обтягивала твою фигуру, что ты казалась хрупкой фаянсовой балериной из глупых маггловских музыкальных шкатулок. Когда-то ты мне одну такую подарила, заранее догадываясь, что я выброшу её в ближайшее мусорное ведро. Так бы оно и было, если б не твоя фраза: «Пусть однажды, в день, когда всё начнёт рушиться, хотя бы моя маленькая часть будет с тобой. Ты не заслуживаешь такой судьбы: остаться одному». И по сей день фарфоровая балерина, застывшая в прекрасном танце, стояла в шкафу, бережно спрятанная от любопытных взоров.
Невероятно длинный вырез на правом боку заканчивался у самого бедра. Каждый раз ступая и демонстрируя свою ногу, облачённую в элегантные лакированные золотые лодочки, ты заставляла всех мужчин на этом балу сходить с ума.
Ещё бы: аккуратные щиколотки, показывающие твоё изящество, прямые длинные ноги, дающие понять, что ты уже не ребёнок, и твоя гладкая кожа… как моя роспись на сделке с самим дьяволом.
Тихие стоны оглушали комнату. Полумрак бликовал на твоей божественной груди и отражался в поддёрнутых дымкой наслаждения глазах. Сжимая своими тонкими пальчиками белоснежную простынь, провоцировала на необузданный ритм. Но я держался, ведь сегодня происходила чувственно-нежная пытка. Медленные толчки заполняли тебя до конца. Боже… как же это восхитительно.
Я не смог сдержаться и, согнув твою ногу в колене, начал покрывать её поцелуями. Мне так хочется отблагодарить за это наслаждение, Гермиона…
Золотой металлический пояс так бережно и надёжно держал твою талию, как будто это не я ещё несколько часов назад усыпал её поцелуями. На запястьях, такими же золотыми браслетами были закреплены причудливые чёрные манжеты.
В классе стояла такая гробовая тишина, что, если и постараться, можно было услышать учащённое сердцебиение студентов, которые отчаянно пытались слиться с партами. Мой взгляд цепко отхватывал любое изменение в мимике, фиксируя проблески страха или ненависти.
— Кто-нибудь назовёт мне отличительные признаки жука скарабея, а также зелье, в котором он используется?
Только одна рука взметнулась после моих слов, и я в ту же секунду пристально оглядел тебя, Гермиона (кто бы сомневался!), и твой заношенный рукав мантии. Но в особенности мой взгляд привлекли твои аккуратные запястья с ярко выделяющимися тёмными венами. Я смотрел, и мне всё больше казалось, что это моя душа протекает у тебя под кожей.
Если бы ты только знала, как люто тебе завидуют все-все присутствующие на балу женщины. Ведь твои открытые плечи и руки вылеплены как будто самой Афродитой. Благословенным золотым сиянием дышала твоя кожа. Я готов днями воспевать её красоту и божественность, лишь бы ты мне позволила…
Твои буйные волосы, что так не нравились мне в школе, сейчас шелковистым водопадом ниспадали тебе на лопатки. Ты и тут повторяешь своего мужа, потому что уложила воском все пряди назад, открывая своё фарфоровое лицо.
Твои губы цвета шато — моя самая большая драгоценность. Им можно поклоняться так же, как делают это магглы своим божествам.
Ты сидела на министерском подоконнике в своём кабинете и жадно вглядывалась в мои глаза, пытаясь найти что-то своё. Стройные ноги, обтянутые чёрными чулками, крепко держали меня за торс, прижимая к себе. Твои глаза цвета, нет, не горячего шоколада, а самого крепкого виски, сверкали в темноте, демонстрируя возбуждение. Очерчивая мои губы своими пальчиками, ты и не подозревала, как они горят синим пламенем. Мне всегда хотелось отобрать эту способность и применить её на тебе, чтобы ты выгибалась ещё слаще. Для меня.
— Северус, — прикрыв немного веки, дотронулась губами до моей шеи и продолжила цепочку поцелуев до самого уха, не прекращая стонать, — я от тебя…
Щелчок! Вспышка фотокамеры ослепила меня, а гомон людей оглушил. В голове помутилось, пришло новое воспоминание.
— Северус, не делай этого! Нет! Не говори ему! — Ты коршуном вцепилась в мои руки, не позволяя дотянуться до палочки. Я мог бы колдовать и без неё, но в порыве безумия ты это забыла. Твои волосы спутанными прядями лезли в глаза, в которых отражались отчаяние и страх. О, Гермиона… — Северус! Ты же знаешь, что мы не можем так сделать! Ты не можешь со мной так поступить! Северус! — ты кричала, стремясь доказать свою правоту, в то время как тушь чёрными разводами размазалась по щекам.
— Грейнджер, успокойся! — я попытался тебя встряхнуть, но ты только осела на пол и утянула меня за собой.
Раскачиваясь из стороны в сторону, как маятник, приговаривала «не надо, пожалуйста». Ты плакала так сильно, что в какой-то момент я решил тебя усыпить при помощи невербальной магии. И тут же накрыло осознание, что ты уже давно не Грейнджер.
Звук постоянных вспышек, звон бокалов и каблуков по паркету — всё это раздражало ещё больше.
— Гермиона, вы, как первый магглорождённый министр магии за всю историю и как одна из золотого трио, чувствуете ли обязанность перед магглами и полукровками? — спросил у тебя кто-то из журналистов, держа бумагу и перо наготове.
— Конечно. Но это не значит, что будут ущемляться права чистокровных магов. Моя миссия — прийти к балансу во всей Британии, чтобы каждый волшебник в независимости от чистоты крови чувствовал себя уверенно и безопасно. — Твой отработанный до идеального звучания голос раздался совсем не далеко от меня. Из-за чего меня передёрнуло, и я поспешил спрятаться в ближайшую нишу. Мне не хотелось оказаться в твоём поле зрения.
— Будете ли вы бороться за улучшение жизни заключённых в Азкабане? Влияет ли ваш муж, бывший Пожиратель смерти, на решения по этому вопросу? — спросила молоденькая девушка, по-слизерински улыбаясь министру.
— Прошло уже достаточно лет, чтобы общество смогло понять — он поплатился за свою ошибку, совершённую в прошлом. И, — Гермиона стрельнула глазами в журналистку, — мой муж всецело поддерживает мои моральные принципы и может дать совет, но не более того, ведь он не является политиком.
— Тогда что насчёт детей, леди? Собираетесь ли вы в ближайшем будущем порадовать общественность новым представителем благороднейшего семейства вашего супруга?
Я застыл как оглушённый. Вопрос, который заставлял содрогаться всем телом и сгибаться от душевной боли, что будет сильнее «Круцио» Беллатрисы. Мне не хватало кислорода. Он горел вокруг меня.
— Что нам делать, Северус? — спросила ты, лёжа на мне сверху на кровати. Твои нежные плечи дрожали, несмотря на то, что комнату согревало каминное пламя.
После твоей истерики и того, как тебя пришлось усыпить прямо на полу, я решил полежать с тобой рядом в тишине. Это так редко бывает.
Я не знаю. Это был единственный вопрос, на который я действительно не мог найти ответа. Всё так запутанно…
— Я победила в войне, продвигалась по карьерной лестнице более десяти лет, — тяжко выдохнула, прижимаясь ко мне сильнее, — наладила полезные связи и выиграла выборы! Через пару часов бал, на котором меня будет поздравлять вся Англия с почётной должностью, — ты зажмурилась и надрывно прошептала: — Я справилась со всеми проблемами, но что делать с ним?
Ты нерешительно потянулась ко мне и запечатала мои губы своим поцелуем, боясь услышать ответ. Этот вечер, как и десятки предыдущих, должен быть наполнен удовольствием, страстью и совсем чуть-чуть виной. Но мы не могли предположить, что сегодня судьба принесёт мне подарок, а тебе тяжёлое бремя.
Повернув тебя спиной к себе, прижал ещё раз, стискивая в своих объятиях небесного ангела. Моего ангела, подарившего смысл жить и преодолевать прошлое. Вот только сейчас дело далеко не в наслаждении. Решается наша жизнь.
Я нежно погладил твой плоский животик.
— В ближайшее время я думаю сосредоточиться только на обязанностях министра. — Ты продолжала пристально вглядываться в глаза присутствующих, после чего небрежно бросила: — Благодарю за внимание. Всем хорошего вечера. — Продемонстрировала ослепительную улыбку и направилась к мужу.
Не только кислород горел. Теперь и я вместе с ним. Мне удалось буквально кончиками пальцев ощутить осколки разбившейся надежды. Больно. Так больно было только один раз, после смерти Лили. Сейчас всё повторялось.
Привалившись к холодному мрамору, закрыл глаза ладонью. Даже от себя самого мне хочется спрятать эти скупые слёзы. Мерлин знает, как я нуждался в любимой женщине и ребёнке. Как я хотел семью. Да, не идеальную, как у Малфоев, и не большую и дружную, как у Уизли. Но свою и любящую.
Однако, в этой жизни я не заслужил счастья. Мой долг слишком большой перед этим миром, если даже после смерти Волан-де-Морта кто-то может заставить меня так страдать. Скольких людей я лишил жизни…
Именно из-за своих грехов и желаний в который раз буду подвержен страданиям. Я виноват во всём. Не ты, Гермиона. Ведь я полюбил тебя первым.
И именно поэтому сквозь щели меж пальцев смотрю, как моя причина для жизни подходит к Драко и нежно целует в губы.
Вы с ним действительно ослепляющая пара. Ты — министр, и он — известный бизнесмен и филантроп.
Драко тоже тебя любит. Это можно заметить по тому, как он нежно относился к вашим касаниям. Как будто твоя кожа — шёлк крыльев бабочки. Его любовь в том, что отказался от принципов семьи Малфоев и решился связать с тобой жизнь. Он положил к твоим ногам свои связи, состояние, мораль и жизнь. А что мог дать я?
О тебе были наши разговоры, когда Драко просил совета в отношениях. Я этого не знал.
О тебе были письма, которые я постоянно сжигал в своём камине перед очередной нашей встречей. Я хотел их прекратить.
О тебе писали все газеты и шептались сплетники после вашей свадьбы. Я не хотел их слышать.
О тебе фраза Ницше: «У самой приятной женщины есть горький вкус». Я это благодаря тебе познал.
И о тебе моя вечная печаль. Я любил.