Случайности

В общем-то, в конце все встало на свои места. Пол с Патриком почти сразу же после успешной сдачи ЖАБА на довольно высокие баллы подались и успешно поступили в масачуссетский Салемский Институт, правда, на разные факультеты. Патрик, как и собирался, поступил на артефакторику, с полностью доделанной теорией своего сложнейшего, на деле, проекта под мышкой, радостный пиздец и уже планирующий выпросить грант на приведение теории в практику, а Пол - на военную кафедру, сотрудничающую с здешней магической полицией. Родители обоих после, на удивление, не слишком долгих уговоров, согласились пережить очевидно надвигающуюся на Магическую Британию бурю рядом со своими сыновьями, сняв уютный коттедж на две семьи - за время общения Пола и Патрика друг с другой две полукровные и понимающие друг друга семьи пересекались друг с другом достаточно часто и плодотворно, чтобы в этом не было никакой большой проблемы. Уже через полгода учебы, зарекомендовав себя как чудесного студента, Патрик выбил желаемый грант, и, всем видом выказывая свое предвкушение, не без помощи Пола собирал свой небольшой самолет, исписывая металлические стенки сложными руническими связками и тихо матерясь под нос, когда в чем-то ошибался. Пол любил следить за ним, когда Патрик работал, но чаще ему самому приходилось что-то делать - прилаживать очередной металлический лист на его место, проверять правильность и неразрывных цепочек, варить чернила под определенный вид и приспособление рун - потому что Патрику не хватает времени, а сроки горят, так что делать-то нечего, вспоминать все, что помнишь по Зельям, пособие с рецептами в руки и вперед. Дел полно, лекций много, но интересно же - а еще Патрик возле него все еще до непонятного сияет, и это вселяет в Пола веру не только в настоящее, но и в будущее. Мэтт вышел из школы с почти высшими баллами по всему, запоров разве что историю магии и маггловедение - за счет того, насколько оно устарело. Учитель маггловедения смотрела на него с широко открытыми глазами каждый урок, когда он поднимал руку и рассказывал про современное состояние маггловского мира и ставила ему Превосходно автоматом. Хотелось бы, конечно, получить максимум по всему, но и этот результат был предельно высоким - особенно учитывая количество предметов, по которым он сдавал ЖАБА, по которому он едва не поставил рекорд за всю историю школы. После он прошел месячные курсы юридической подготовки и успешно устроился на работу в Министерства, где его дела, учитывая количество связей, ожидаемо быстро пошли в гору. Он забирался все выше, осознавая все опасности подобной затеи, но всегда ощущая, что его спину всегда прикроют - от этого становилось легче и проще. Чем бы он не занимался днем и как бы не был загружен, он все равно регулярно - пусть и, право, далеко не каждый день - приходил домой и пил чудесный чай, перед этим убедившись, что Торда вновь не задели - он обладал какой-то удивительной неуязвимостью пополам с ебнутой безбашенностью, из-за чего продолжал успешно выходить сухим из воды. но это никак не мешало Мэтту каждый раз придирчиво осматривать его, видя лишь царапины, и спрашивать, чем они занимались в этот раз. Рано или поздно - он понимал - эти ребята, с которыми был Торд, заявятся и в Министерство. Но своих людей тут, внутри, у них настолько много, что, скорее всего, не будет пролито ни капли крови. Людей, включая Мэтта. А Том, Том готовился к поступлению на полумагический курс Стенфорда, параллельно заканчивая маггловскую музыкальную школу и подрабатывая в Косом Переулке. Жизнь шла своим чередом, школа из головы давно выветрилась, но непонятно откуда выползшие Вальпургиевы Рыцари все еще были на слуху и продолжали оставаться проблемой. Правда, не особо понятно, насколько большой эта проблема остается, но что-то ему смутно подсказывало, что скоро он сможет сам получить ответ на вопрос. Желательно, не лежа с сломанным носом вновь - тот раз он поминал с яркой неприязнью. В любом случае, он ло сих пор не видел фальшивых Томов, передвигающихся по улицам или компрометирующих его, но не факт, что не увидит после. В любом случае, сейчас в его жизни все эти передряги имеют в разв меньшее значение. Сейчас ему важнее то, что когда он следующим летом валялся на солнечном холме с гитарой, расслабленно и полупьяно улыбаясь, как кот, и пытаясь наиграть какую-то смутную мелодию, кто-то слишком знакомый молча сел рядом с ним, очень осторожно забрал гитару у него и с ходу наиграл знаменитый мотив старины Оззи, а когда Том оглянулся на него, щуря глаза от лезущего солнца, Эдд мягко улыбнулся, продолжая играть по памяти даже не глядя. Жизнь продолжалась.